Higurashi no Naku Koro ni
Higurashi no Naku Koro ni
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;"> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Манга «Higurashi no Naku Koro ni: Watanagashi»</th></tr><tr><th style="">Автор</th><td class="" style=""> Ходзё Ютори </td></tr><tr><th style="">Издатель</th><td class="" style=""> Square Enix </td></tr><tr><th style="">Публикуется в</th><td class="" style=""> Monthly Gangan Wing </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Манга «Higurashi no Naku Koro ni: Tatarigoroshi»</th></tr><tr><th style="">Автор</th><td class="" style=""> Судзуки Дзиро </td></tr><tr><th style="">Издатель</th><td class="" style=""> Square Enix </td></tr><tr><th style="">Публикуется в</th><td class="" style=""> Monthly GFantasy </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Манга «Higurashi no Naku Koro ni: Onisarashihen»</th></tr><tr><th style="">Автор</th><td class="" style=""> Кито Эн </td></tr><tr><th style="">Издатель</th><td class="" style=""> Kadokawa Shoten </td></tr><tr><th style="">Публикуется в</th><td class="" style=""> Comptiq Ace </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Манга «Higurashi no Naku Koro ni: Himatsubushihen»</th></tr><tr><th style="">Автор</th><td class="" style=""> Тоногай Ёсики </td></tr><tr><th style="">Издатель</th><td class="" style=""> Square Enix </td></tr><tr><th style="">Публикуется в</th><td class="" style=""> Monthly Shonen Gangan </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Манга «Higurashi no Naku Koro ni Kai: Meakashihen»</th></tr><tr><th style="">Автор</th><td class="" style=""> Ходзё Ютори </td></tr><tr><th style="">Издатель</th><td class="" style=""> Square Enix </td></tr><tr><th style="">Публикуется в</th><td class="" style=""> Monthly Gangan Wing </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Манга «Higurashi no Naku Koro ni Kai: Tsumihoroboshihen»</th></tr><tr><th style="">Автор</th><td class="" style=""> Судзураги Карин </td></tr><tr><th style="">Издатель</th><td class="" style=""> Square Enix </td></tr><tr><th style="">Публикуется в</th><td class="" style=""> Gangan Powered </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Манга «Higurashi no Naku Koro ni: Yoigoshihen»</th></tr><tr><th style="">Автор</th><td class="" style=""> Рюкиси07 </td></tr><tr><th style="">Издатель</th><td class="" style=""> Square Enix </td></tr><tr><th style="">Публикуется в</th><td class="" style=""> Monthly GFantasy </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Манга «Higurashi no Naku Koro ni Kai: Utsutsukowashihen»</th></tr><tr><th style="">Автор</th><td class="" style=""> Рюкиси07 </td></tr><tr><th style="">Издатель</th><td class="" style=""> Kadokawa Shoten </td></tr><tr><th style="">Публикуется в</th><td class="" style=""> Comptiq Ace </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Манга «Higurashi no Naku Koro ni Kai: Minagoroshihen»</th></tr><tr><th style="">Автор</th><td class="" style=""> Рюкиси07 </td></tr><tr><th style="">Издатель</th><td class="" style=""> Square Enix </td></tr><tr><th style="">Публикуется в</th><td class="" style=""> Monthly GFantasy </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Манга «Higurashi no Naku Koro ni Kai: Matsuri Bayashihen»</th></tr><tr><th style="">Автор</th><td class="" style=""> Рюкиси07 </td></tr><tr><th style="">Издатель</th><td class="" style=""> Square Enix </td></tr><tr><th style="">Публикуется в</th><td class="" style=""> Gangan Powered, Monthly Gangan Joker </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Манга «Higurashi no Naku Koro ni: Hirukowashi-hen»</th></tr><tr><th style="">Автор</th><td class="" style=""> Рюкиси07 </td></tr><tr><th style="">Издатель</th><td class="" style=""> Square Enix </td></tr><tr><th style="">Публикуется в</th><td class="" style=""> Gangan Online </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Аниме-сериал</th></tr><tr><th style="">Режиссёр</th><td class="" style=""> Тиаки Кон </td></tr><tr><th style="">Студия</th><td class="" style=""> Studio DEEN </td></tr><tr><th style="">Телесеть</th><td class="" style=""> Chiba TV, Kansai TV, Tokai TV </td></tr><tr><th style="">Премьерный показ</th><td class="" style=""> 4.4.2006 — 26.9.2006 </td></tr><tr><th style="">Длительность</th><td class="" style=""> 25 мин. </td></tr><tr><th style="">Серий</th><td class="" style=""> 26 + OVA + 5 спэшлов </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Аниме-сериал «Higurashi no Naku Koro ni Kai»</th></tr><tr><th style="">Режиссёр</th><td class="" style=""> Тиаки Кон </td></tr><tr><th style="">Студия</th><td class="" style=""> Studio DEEN </td></tr><tr><th style="">Телесеть</th><td class="" style=""> Chiba TV, Kansai TV, Tokai TV </td></tr><tr><td colspan="2" style="padding: 0;">
</td></tr><tr><th style="">Премьерный показ</th><td class="" style=""> 6.7.2007 — 17.12.2007 </td></tr><tr><th style="">Серий</th><td class="" style=""> 24 + спэшл </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">OVA «Higurashi no Naku Koro ni Rei» <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">OVA «Higurashi no Naku Koro ni Kira» <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">OVA «Higurashi no Naku Koro ni Kaku: Outbreak» <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Игровой фильм <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Игровой фильм </table> Higurashi no Naku Koro ni (яп. ひぐらしのなく頃に Хигураси но Наку Коро ни, рус. Когда плачут цикады) — серия японских додзинси-игр, любительских визуальных романов. Игры написаны с помощью программы NScripter[3]. Изданы студией 07th Expansion. Активно продвигались в японских СМИ[4]. Первая часть игры выпущена 10.8.2002, а заключительная 13.8.2006. Серия игр стала популярна в Японии и в дополнение были выпущены манга, аниме-телесериалы и два live-action фильма, сборы последнего: 200 млн йен[4]. 26 декабря вышел OVA-проект на DVD (и через месяц на Blu-Ray)[5]. Из-за откровенных сцен насилия возрастное ограничение: только для взрослых. Вследствие этого, аниме выходило в ночном эфире[6]. Второй сезон аниме стал менее кровавым[1][7]. СодержаниеПеревод названияСамо это слово — (яп. なく наку) — представляет собой определённую игру слов. «Наку» может означать как 鳴く — «издавать звуки животных» (то есть для кошки — мяукать, для собаки — лаять, для барашка — блеять и т. д.; для «хигураси», соответственно, стрекотать или петь), так и 泣く — плакать. Запись в оригинале названия этого слова каной оставляет неопределённость значения. В английском переводе данная игра слов отчасти сохраняется, английское «cry» может означать и крик, и плач. В русском переводе игра слов теряется, и, хотя более естественным можно считать прямой перевод: «поют» (например, в «официальном» тексте песни opening’а, напечатанном на обложке OST CD, приводится вариант 鳴く), в русском переводе может встречаться[6] вариант — «Когда плачут цикады». Самому слову «хигураси» (одна из разновидностей цикад, вид Tanna japonensis) соответствует собственный иероглиф (蜩), слово записывается в названии «Higurashi no Naku Koro ni» каной из-за малой[8] распространённости иероглифа. СюжетДействие аниме происходит вокруг праздника Ватанагаси, где уже 4 года подряд на каждый праздник находят одного жестоко убитого человека, а второй пропадает без вести[9]. 1983 год (58й год эры Сёва), в деревню Хинамидзава переезжает Кэйити Маэбара. Он быстро входит в дружный коллектив школьного клуба. Но, внезапно, ему начинают открываться загадки, которыми насыщена не только сама деревня, но и почти каждый житель. 4 года назад правительство Японии создало проект строительства дамбы близ деревни. Но деревня оказалась в зоне предполагаемого затопления. Всем жителям деревни предложили денежное вознаграждение в обмен на их отъезд. Три старейших и уважаемых семьи решили, что уезжать из деревни никто не будет и основали череду протестных митингов. Почти вся деревня была на стороне трёх семей. Но были и противники, которых удовлетворял денежный гонорар и они выступали за съезд из деревни. Во главе последнего движения были родители Сатоко. Спустя некоторое время совершается убийство прораба. Полиция нашла лишь расчлененный труп. За четыре года убийца так и не был найден. С тех пор на каждый праздник Ватанагаси один человек без вести пропадает и ещё один будет найден трупом. Спустя 4 года один из кружка обязательно подвергается обострению синдрома Хинамидзавы и убивает всех остальных. А в самом конце у алтаря умирает Фурудэ Рика и история повторяется. Местный Бог — Оясиро-сама — представляется как защитник деревни. Например, в случае с Рэной, которая уезжала из деревни на год, потеряла рассудок из-за галлюцинаций и, вооружившись битой, разбила все окна в своей новой школе и избила несколько человек. Наказывать девочку не стали, но она в скором времени вернулась в деревню. Как раз за год до перевода Кэйити. Считается, что жрица храма Фурудэ (титул передается по наследству от жрицы к жрице) удерживает в людях Синдром Хинамидзавы, до тех пор, пока жива и житель находится неподалеку от Рики. Все герои сериала кармически связаны между собой. Тема реинкарнаций и ответственности за происходящее отражает ментальность японцев и позволяет понять их психологию, отличную от психологии европейца с менталитетом, сформированным христианской культурой. Прорисовка персонажей предельно проста, сюжетные ходы типичны для триллера, но в целом получилось произведение, поднимающее философские вопросы и имеющее окраску глубокого психологизма. Терминология
Список персонажей
ИгрыOnikakushi-henГлава о похищенных демонами (яп. 鬼隠し編 Оникакуси-хэн). Глава вопросов, выпущена 10.8.2002. Эта глава знакомит зрителя с миром «Higurashi no Naku Koro ni». Игроку показывают размеренную сельскую жизнь Хинамидзавы, деятельность местного «клуба», новых друзей Кэйити и дружбу героев в целом. Жуткие вещи начинают происходить после фестиваля Ватанагаси, когда Кэйити всё сильнее убеждается, будто Рэна и Мион скрывают от него что-то страшное, а затем и вовсе что пытаются его убить. В этой главе Рэна и Мион показаны в качестве преступниц. Watanagashi-henГлава о хлопковых корабликах (яп. 綿流し編 Ватанагаси-хэн). Глава вопросов, выпущена 29.12.2002. Без объяснения причин история словно откатывается назад, рассказ начинается с начала. К этой главе игрок уже имеет общее представление о том, как протекает жизнь в Хинамидзаве и наблюдает новое развитие с некоторыми отличиями от прошлого раза. Цепочка зловещих событий вновь начинается с окончания фестиваля Ватанагаси. Друзей Кэйити и просто различных жителей деревни одного за другим уносит в неизвестность проклятие древнего стража Хинамидзавы, Оясиро-сама, и с этими исчезновениями явно кажутся связанными сёстры-близнецы Сонодзаки. В этой главе впервые появляется Сион Сонодзаки, при этом как преступница представлена Мион. Tatarigoroshi-henГлава об убийстве напасти (яп. 祟殺し編 Татаригороси-хэн). Глава вопросов, выпущена 15.8.2003. Новый откат назад. Эта глава дольше двух предыдущих и является более напряжённой и запутанной. Кэйити применяет самые отчаянные меры для помощи своим друзьям, однако, чем больше умирает людей из его окружения, тем очевидней для него кажется причастность к загадочным смертям кого-то, способного напрямую управлять проклятием Оясиро-сама. Ключевым персонажем, а также главной «жертвой», выступает Сатоко Ходзё, а преступником — Кэйити Маэбара. Himatsubushi-henГлава о потерянном времени (яп. 暇潰し編 Химацубуси-хэн). Глава вопросов, выпущена 13.8.2004 Эта глава служит одновременно предысторией и продолжением главы об убийстве напасти. В отличие от трёх предыдущих историй, эта глава рассказывается от лица молодого полицейского следователя из Токио по имени Мамору Акасака, приехавшего в Хинамидзаву, чтобы расследовать похищение внука политика, ответственного за строительство злополучной дамбы в деревне. Вскоре он становится вовлечён в тайны Хинамидзавы. В этой главе Рика Фурудэ показана как ключ к раскрытию тайн загадочных событий вокруг деревни, но трагедий избежать не удаётся. Meakashi-henРаскрывающая глава (яп. 目明し編 Мэакаси-хэн). Глава ответов, выпущена 30.12.2004. Решение загадки главы Watanagashi-hen. Раскрывающая глава включает в себя события главы о хлопковых корабликах, рассказанные от лица Сион Сонодзаки, с несколькими изменениями. В этой главе видна и настоящая причина кровавых преступлений, совершенных в Watanagashi-hen — любовь. Появляются первые намёки на разгадки и впервые приоткрывается завесы тайн над всеми историями в целом. Tsumihoroboshi-henГлава об искуплении (яп. 罪滅し編 Цумихоробоси-хэн). Глава ответов, выпущена 14.8.2005. Решение загадки главы Onikakushi-hen. В отличие от раскрывающей главы, Tsumihoroboshi-hen сильно отличается от графика, по которому следует развитие сюжета её арки вопросов. В главе об искуплении Рэна попадает в такую же ситуацию, что и Кэйити в Onikakushi-hen: она совершает страшные поступки и подозревает своих друзей во враждебности. Это первая глава с условно хорошим финалом, хотя в подсказке из игры есть намёк на неотвратимую зловещую концовку. Minagoroshi-henГлава о резне (яп. 皆殺し編 Минагороси-хэн). Глава ответов, выпущена 30.12.2005. Разгадка главы об убийственном проклятии; однако, объясняет эта арка и все ключевые вопросы предыдущих глав. Эта глава рассказывается от лица Рики Фурудэ. Самое главное — в главе о резне устанавливается личность настоящего преступника. Теперь становится необходимым ещё одно усилие, чтобы привести историю к счастливой развязке. Matsuribayashi-henГлава о празднике (яп. 祭囃し編 Мацурибаяси-хэн). Глава ответов, выпущена 13.8.2006. После главы о резне обнаружен замысел преступников, все куски головоломки собраны, для героев остаётся лишь сложить эти кусочки гигантской мозаики воедино, чтобы разрушить барьер июня 1983-го года. Глава о празднике является заветным хорошим концом «Higurashi no Naku Koro ni», после которой никаких смертей уже не происходит. В то же время манга рассказывает печальную историю жизни главного виновника всех несчастий в Хинамидзаве, открывает тайну девочки, которая когда-то стояла перед умирающим отцом, харкающим на неё кровью, потом жила в страшном приюте для сирот в горах, где детей наказывали, а то и пытали до смерти за малейший проступок… И как она, желая доказать верность тезисов своего «дедушки», не остановилась ни перед чем, даже похищением, убийством и собственным падением. МангаСписок глав манги
АнимеПо мнению Всеволода Дубинина, данное аниме - достойный представитель жанра "кровавый кавай", наряду с Эльфийской песней, где основная часть атмосферы создается музыкальным сопровождением от Кэндзи Каваи. Сериал имеет крайне кавайную рисовку, но при этом анимация держится на уровне, хотя огрехи заметны в середине[9]. Лейтмотивом аниме является тема дружбы и доверия[10]. Также каждая серия сопровождается тихим, но не смолкающим звуком цикад. Higurashi no Naku Koro niПервый сезон аниме-теле сериала. Насчитывает 26 серий, длительностью около двадцати четырёх минут каждая. Первый сезон содержит следующие арки:
Концовки каждой серии завершаются анонсом следующей. Вся глубина смысла и принадлежность голоса анонсера «взрослой» Рики Фурудэ, становится понятным далеко не сразу. Части серии до открывающей заставки не всегда ясно стыкуется с остальной частью серии. Первые серии аниме акцентирует внимание на передаче ужаса от происходящего у каждого жителя деревни[10]. Higurashi no Naku Koro ni KaiВторой сезон насчитывает двадцать четыре серии, длительностью по двадцать пять минут каждая. Сезон начинается с единичной серии, не входящую в арку, озаглавленную «Воссоединение». Эта серия разрушает сравнительно благоприятную развязку первого сезона. И все вновь возвращается к тому моменту, где все ещё живы. В этом сериале присутствует уникальная глава, которая существует только в аниме — глава о пробуждении бедствия (яп. Yakusamashi-hen). В этой главе появляется Ханю, и становятся яснее роли героев в происходящем. Глава возникла по просьбе автора с целью восполнить недостающее в первом сезоне и связать освещенные ранее главы. Немного изменилась и сама структура серии: до начальной заставки больше не показывается сюжет, после закрывающей заставки же следует небольшой отрезок действия, либо анонс следующей, либо нарезка видео следующей серии сопровождаемых диалогом двух героинь. Однако не всегда анонсы относятся к сериалу, например, четвёртая серия прорекламировала запуск официального сайта, а двадцать третья о планах съемки фильма, который вышел 10.5.2008. Higurashi no Naku Koro ni ReiOVA-проект, логическое завершение истории. Серии выпускались с 25 февраля 2009 года по 21 августа. Серии выходят на DVD и, с некоторой задержкой, на Blu-ray-дисках[2]. Эти серии включают в себя три «главы»:
Одна серия. Члены кружка главных героев отправляются в бассейн. Кэйити вспоминает, что забыл взять плавки. На помощь приходит дядюшка Мион, который предлагает Кэйити особые плавки «популярности». По его словам, эти плавки обладают особой магией. Вскоре, однако, дядюшка обнаруживает, что неправильно понял действие этой магии. И теперь членам кружка предстоит нелёгкая задача отобрать у Кэйити его плавки…
Три серии. Действие происходит спустя 2 месяца после событий «Мацурибаяси-хэн». Члены кружка едут на велосипедах, и Рика попадает под машину. Очнулась она, казалось бы, в той же Хинамидзаве, в том же 58-м году эры Сёва. Но многое здесь совсем иначе. Клиника Ириэ теперь носит название «Клиника Такано», но это другой Такано (高野), а про Такано (鷹野) Миё здесь никто не слышал. Равно как и про доктора Ириэ, и про «синдром Хинамидзавы». В школе тоже всё иначе. Сатоко ей отнюдь не подруга, Мион тоже относится к ней довольно холодно. Лишь Рэна проявляет к Рике симпатию, но только она уже не «Рэна», а «Рэйна» (то есть 礼奈, её первоначальное имя). А Кэйити и вовсе отсутствует. Рике предстоит разобраться в том, что же произошло и что делать дальше…
Одна серия. Главные герои — Кэйити и Рэна. Рэна случайно проглотила странный камень, просто свалившийся на неё с небес, и вскорее начала вести себя довольно странно. Как объяснила Рика, Рэна проглотила особый камень, Красная магатама, обладающий магическими свойствами, и теперь она воспылала любовью к держателю «парного», Белого камня… Список серий аниме
Саундтреки
Выпущен официальный сборник из песен под названием Dear You~….
Higurashi no Naku Koro ni Rei
Напишите отзыв о статье "Higurashi no Naku Koro ni"Примечания
См. такжеСсылки
|
---|
Отрывок, характеризующий Higurashi no Naku Koro ni
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.
Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.
Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.
Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.
Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.
Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.
Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.
Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.
ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.
У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.
Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.
Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
- Мистические аниме и манга
- Аниме и манга в жанре ужасы
- Аниме и манга в жанре драма
- Аниме и манга в жанре триллер
- Компьютерные игры по алфавиту
- Манги
- Аниме-сериалы
- Мультсериалы по алфавиту
- OVA
- Мультфильмы по алфавиту
- Аниме 2013 года
- Фильмы Японии
- Higurashi no Naku Koro ni
- Визуальные романы
- Лайт-новел
- Аниме и манга о мафии
- Фильмы о временной петле