Хийу (Таллин)

Хийу
Нымме
Площадь:	2,65 км²
Население:	4017 чел.
Территория микрорайона (красный цвет) на фоне района Нымме (жёлтый)

Хийу (эст. Hiiu) — микрорайон в районе Нымме города Таллина. Его население составляет 4017 человек (1 января 2014).Основными улицами являются Пярну маантеэ, Вабадусе пуйестеэ, Хийу. В микрорайоне курсируют автобусные маршруты номер 10, 27, 33. Имеется одноимённая железнодорожная станция пригородных электричек компании Elektriraudtee.

В микрорайоне находится парк и замок Глена, Таллинская обсерватория, кладбище Хийу-Раху, стадион Хийу и гора для прыжков на лыжах с трамплина. На пересечении улиц Хийу-Сууртюки и Вана-Мустамяэ находится самая высокая природная точка Таллина. Её высота — 64 метра над уровнем моря.

История

Микрорайон Хийу получил своё название благодаря строителю Андрусу Борку, который работал на Николая фон Глена. Андрус и его жена Ингел переехали сюда с острова Хийумаа после того как их дети погибли, а дом в котором они жили был разрушен. В 1886 Борк построил в лесу к югу от железной дороги Таллин — Кейла бревенчатый дом, и установил на воротах табличку с надписью «Hioküla» (рус. Деревня Хийу). Вскоре рядом начали появляться другие дома и за всем жилым массивом закрепилось это название. В 1922 году главная улица района, на которой находился дом Борга, была названа Хийу. Андрус Борг умер в 1890 году. Ингел проживала в их доме до 1937 года.

В 1886 году Николай фон Глен построил усадьбу, известную в наше время под названием «Замок Глена». В настоящее время усадьба располагается у границы с микрорайоном Вана-Мустамяэ. Вокруг усадьбы был разбит парк, который сейчас целиком находится в микрорайоне Хийу. В начале XX века Глен установил в парке спроектированные им самим скульптуры и построил «пальмовый домик» и смотровую башню, в которой сейчас располагается Таллинская обсерватория.

Перед первой мировой войной, в ходе строительства Морскую крепость Императора Петра Великого, на территории современного микрорайона Хийу были построены казармы, а в 1913 году была проложена узкоколейная железная дорога Лиива — Вяэна. На железной дороге была построена станция, которая позднее стала главной станцией железной дороги, обслуживающей крепость. В разное время станция носила названия Нымме-Киндлусе (Нымме-Крепость), Нымме II, Нымме-Вяйке (малый Нымме). В период после Первой мировой войны станция была крупнейшей узкоколейной станцией в мире. Здесь находилось 25-местное круговое депо. За время существования станции, у неё сменилось два здания вокзала. Первое было построено из плитняка и использовалось во времена крепости Петра Великого, а позже было преобразовано в баню. Второе было деревянным. В настоящее время узкоколейная железная дорога демонтирована и станция больше не функционирует.

Во время Освободительной войны, в 1919 году в казармах крепости Петра Великого были размещены датские добровольцы и резерв батальона Калевласте Малева. После войны и до 1940 года в казармах был расположен батальон инженерных войск.

В 1919 году было принято решение о строительстве кладбища Нымме. Первые захоронения на новом кладбище появились в 1923 году. В 1934 году по проекту архитектора Фридриха Вендаха была построена часовня. В настоящее время кладбище носит название Хийу-Раху. В 1923 году на улице Тяхе была построена Церковь Иоанна Крестителя по проекту архитектора Александра Владовского.

В 1924—1925 годах архитекторы Роберт Натус и Эрнст Кюхнерт представили первый вариант плана застройки Нымме. Согласно этому плану центр Нымме должен был располагаться в Хийу. На месте современной площади Свободы планировалось строительство городской ратуши. Позднее план застройки был изменен.

10 февраля 1926 года, на проходящей через Хийу железной дороге Таллин — Кейла, была создана новая железнодорожная остановка Нымме-Вяйке, которая в настоящее время называется Хийу. Весной 1930 года по проекту архитектора Франца де Вриза было построено здание вокзала, которое стало первым в мире вокзальным зданием из кирпичей, произведенных из сланцевой золы.

В 1929 году самоуправление Нымме выделило из резервной земли участок для строительства стадиона Хийу. Строительство стадиона длилось 10 лет. За это время была выровнена земля, посажены деревья, сооружены 400 и 100 метровые беговые дорожки, а также поле для игры в футбол.

После Второй мировой войны здания казарм, ранее принадлежавших батальону инженерных войск, были переданы Таллинфильму и в них был создан съёмочный павильон. В 2012 году, в память о военных батальона инженерных войск, на месте бывших казарм была установлена скульптура льва работы скульптора Маре Миккова.

Парки

На северо-западе Хийу находится парк Глена, основанный в XIX веке Николаем фон Гленом. В парке находится замок Глена, Таллинская обсерватория, развалины «пальмового домика», а также созданные Гленом скульптуры — «Калевипоэг» и «Дракон». Парк Глена является частью охраняемого государством природного парка Мустамяэ. Через парк проходит часть 14-километровой тропы здоровья Нымме-Харку.

На юго-востоке Хийу находится западная часть парка Вабадузе. Восточная его чать расположена в Нымме. В парке находится концертная площадка, на которой проводятся различные музыкальные мероприятия. C 29 июля 2007 года парк является природоохранным объектом.

На западе Хийу находится часть парка Санатоориуми, расположенного вокруг бывшего туберкулезного санатория. Парк частично находится в Кивимяэ. C 29 июля 2007 года парк является природоохранным объектом.

На юге микрорайона, в непосредственной близости от парка Вабадузе, расположен парк Хийу.

Здравоохранение

В Хийу находятся два корпуса Северо-эстонской региональной больницы (эст. Põhja-Eesti Regionaalhaigla). В корпусе по адресу Хийу 39 расположена кожно-венерологическая поликлиника. В корпусе Хийу 44 работают три отделения послебольничного лечения: интенсивная терапия, послебольничное лечение хирургических и онкологических заболеваний, а также послебольничное лечение неврологических и внутренних болезней.

По адресу Хийу 44 находится больница по уходу Эстонской евангелическо-лютеранской церкови Diakooniahaigla. Больница предоставляет услуги пансионата, хосписа и ухода на дому.

По адресу Ласте 1 расположен Лечебный центр Хийу (эст. Hiiu Ravikeskuses) — больница, предоставляющая услуги по лечебному уходу.

Спорт

В микрорайоне находится построенный в 1920—1930-х годах стадион Хийу, предназначенный для футбола и легкой атлетики. В 2012 году стадион получил две звезды по рейтингу УЕФА. Является домашним стадионом футбольного клуба Нымме Калью.

В Хийу расположен построенный в 1962 году лыжный трамплин с точкой Hillsize (HS) 60. В настоящее время является частью «снежного парка Нымме».

На улице Раху находятся теннисные корты, принадлежащие Теннисному клубу Нымме. Корты были открыты в 1930-х годах на бывшей парадной площади батальона инженерных войск, и функционируют по сей день.

Население

По данным самоуправления Таллина, на 1 января 2014 года население Хийу составляло 4017 человек. Мужчин среди них 47 %. Эстонцы составляют 88 % жителей микрорайона.

Численность населения по годам
(Источник: Tallinn Arvudes)

2008	2010	2011	2012	2014
3903	↘ 3897	↘ 3891	↗ 3942	↗ 4017

Литература

• Robert Nerman, Leho Lõhmus. Hiiu // Tallinna asumid ja ametlikud kohanimed. — Tallinn: Tallinna Linnaplaneerimise Amet, 2013. — P. 180-182. — 312 p. — ISBN 978-9949-33-215-1.
• Tiiu Kuhi, Frank Adamek. Hiiu-Rahu kalmistu // Tallinna kalmistud. Rahva pärand. — Tallinn: Grenader, 2012. — P. 80-87. — 128 p. — ISBN 978-9949-512-05-8.
• Peeter Kuulpak. Tallinna asumid // [www.tallinn.ee/est/Tallinn-arvudes-2014-3 Tallinn Arvudes 2014]. — Tallinn: Tallinna Linnakantselei, 2014. — С. 52-54. — 187 с. — ISBN 978-9949-17-310-5.
• Leho Lõhmus. Jalutaja teejuht – Nõmme. — Tallinn: Solnessi Arhitektuurikirjastus, 2007. — 139 с. — ISBN 977-1736-48-601-7.

Отрывок, характеризующий Хийу (Таллин)

– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.