Хилл, Эндрю
| Эндрю Хилл Andrew Hill | |
 | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Годы активности |
1954–2007 |
| Профессии | |
| Жанры | |
| Лейблы | |
Эндрю Хилл (англ. Andrew Hill, 1931—2007)[1] — американский джазовый пианист и композитор. Музыкальный критик Джон Фордхэм говорил о Хилле, как об «уникально одаренном композиторе, пианисте и педагоге», хотя «большую часть своей карьеры он был известным лишь внутри джазового мира»[2]. Его лучшие работы были записаны на Blue Note Records.
Содержание
Жизнь и карьера
Эндрю Хилл родился в Чикаго, Иллинойс (в некоторых ранних источниках ошибочно указан Порт-о-Пренс, Гаити) в семье Уильяма и Хатти Хилл. Его брат Роберт был певцом и играл на скрипке[3]. Начал играть на пианино в возрасте тринадцати лет, будучи вдохновленным Эрлом Хайнсом. Еще тинэйджером Эндрю выступал с местными ритм-эн-блюз-группами и гастролирующими джаз-музыкантами, включая Чарли Паркера и Майлза Девиса. Вспоминая это время в одном интервью, Хилл рассказывал, что его первыми шагами в музыке были игра на аккордеоне и чечётка в различных talent show Чикаго в сороковых.
В 50-м он выучил свои первые блюзовые темы на фортепиано, а в 53-м получил первую работу в группе Пола Уильямса. В то время он играл и на баритон-саксофоне, но именно выступления в качестве пианиста принесли ему локальную известность и знакомства с музыкантами. Некоторое время Эндрю гастролировал с «Королевой Блюза» Диной Вашингтон, но в начале 60-х осел в Нью-Йорке. Здесь, на лейбле Blue Note, были сделаны записи, сделавшие ему имя в мире джаза. С 63-го по 70-й были записаны 12 альбомов, в которых поучаствовали такие пост-боп-музыканты как Джо Чамберс, Ричард Девис, Эрик Долфи, Бобби Хатчерсон, Джо Хендерсон, Фредди Хаббард, Элвин Джонс, Вудди Шоу, Тони Уильямс и Джон Гилмор.
После 60-го он не часто появлялся на сторонних записях, сконцентрировавшись на своих, но и здесь были запоминающиеся работы, к примеру, альбом Dialogue Бобби Хатчерсона и Our Thing Джо Хендерсона.
Перебравшись в Калифорнию, Хилл стал доцентом [Университета Портленда] и организовал программу Summer Jazz Intensive. Кроме того он продолжал выступать и проводить семинары и лекции, в том числе в университете Торонто и Гарварде.
Последний концерт Эндрю Хилл сыграл 29-го марта 2007 в церкви Троицы в Нью-Йорке, куда он вернулся в 90-х. Меньше чем через месяц он умер в своем доме в Джерси от рака легких.
В мае 2007 он посмертно стал почетным доктором музыкального колледжа Беркли.
Стиль
Наибольшее влияние на Хилла оказали Телониус Монк, Бад Пауэлл и Арт Тэйтум. «Монк для меня как Равель и Дебюсси, в плане вклада личности в свою музыку», — сказал он в интервью 1963 года. Влияние Пауэлла было еще значительнее, но Хилл видел в его музыке определенный тупик: «Если ты остаешься с Бадом надолго, ты начинаешь звучать как он, даже если делаешь что то, чего он не делал никогда». Арта Татума Эндрю Хилл называл «воплощением современной игры на фортепиано».[4]
Хилл создал уникальную смесь хроматического хода с модальной, и, иногда, свободной импровизацией. Хотя его музыку часто классифицируют как авангард, она имеет мало общего с атональными импровизациями Сесила Тейлора. Его ранние работы, такие как Point of departure, с участием Эрика Долфи, показывают желание двигаться вперед, не порывая, однако, с традициями предыдущих поколений. Некоторые его композиции могут быть задумчивыми, при этом в своей игре он зачастую шел против ритмической картины. Вообще ритмическая и гармоническая сложность была отличительной чертой его композиций и выступлений.
В 2001-м году альбом Dusk был выбран лучшей пластинкой года журналами Down Beat и JazzTimes, а несколько его записей на Blue Note были переизданы или изданы впервые благодаря привлеченному этим вниманию.
Дискография
Как лидер
|
|
Compilations
|
Принял участие
|
With Walt Dickerson
With Rahsaan Roland Kirk
With Jimmy Woods
With Hank Mobley
With Joe Henderson
|
With Bobby Hutcherson
With Russel Baba
With Reggie Workman
With Greg Osby
|
Напишите отзыв о статье "Хилл, Эндрю"
Ссылки
- ↑ Mandel, Howard (April 20, 2007) «Andrew Hill: 1931—2007» [www.allaboutjazz.com/php/news.php?id=13551 All About Jazz.] Retrieved April 20, 2007. During his lifetime, Hill’s year of birth was always given as 1937.
- ↑ Fordham, John (April 23, 2007) «Andrew Hill: A great jazz original, he was a pianist, teacher and composer» [www.guardian.co.uk/news/2007/apr/23/guardianobituaries.obituaries2 The Guardian.] Retrieved January 1, 2011.
- ↑ Feather, Leonard. Original liner notes to Judgment!
- ↑ Spellman, A. B. Original liner notes to Black Fire.
Напишите отзыв о статье "Хилл, Эндрю"
Ссылки
| В Википедии есть портал «Biography» |
- [www.andrewhilljazz.com Official Andrew Hill Website]
- [www.boosey.com/pages/cr/composer/composer_main.asp?composerid=18577&ttype=SNAPSHOT&ttitle=Snapshot Andrew Hill @ Boosey & Hawkes]
- [www.jazzdiscography.com/Artists/Hill Andrew Hill Discography at www.JazzDiscography.com]
- [go54321.tripod.com/ah/andrewhill.html Andrew Hill discography / sessionography]
- [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=19026771 Хилл, Эндрю] (англ.) на сайте Find a Grave
- [www.washingtonpost.com/wp-dyn/content/article/2007/04/21/AR2007042101064.html Washington Post obituary]
- [www.arkansasleader.com/BLUES/2007/04/great-pianist-leaves-huge-recorded.html Obituary and Biography by Garrick Feldman]
- [rbmaradio.com/ARCHIVE.153.0.php?extID=0&showID=491 RBMA Radio On Demand — Sound Obsession — Volume 10 — Andrew Hill Tribute — Kirk Degiorgio (The Beauty Room, As One)]
Отрывок, характеризующий Хилл, Эндрю
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.
Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
