Химара

Город Химара Himarë Страна АлбанияАлбания Область ВлëраВлёра (область) | Влëра Округ Влëра Координаты 40°07′00″ с. ш. 19°44′00″ в. д.40.11667° с. ш. 19.73333° в. д. / 40.11667; 19.73333    Высота центра 360 м Население 3 868 человек Конфессиональный состав греки,албанцы Часовой пояс UTC+1, летом UTC+2 Почтовый индекс 9425 Автомобильный код VL

Химара (алб. Himarë, греч. Χειμάρρα, Himarra) — город на юго-западе Албании, на побережье Ионического моря. Входит в округ Влёра и область Влёра.

История

Город был построен греками во времена Византийской империи, на территории Северного Эпира. Об этом известно по многочисленным раскопкам, проводившимися в Химаре, и со слов византийского писателя Прокопия Кесарийского, где Прокопий называет город Cheimarros (греч. Χειμάρρα).

В дальнейшем находился в составе албанских княжеств Музаки и Арианити, а с распадом Византии и османским вторжением в Албанию перешёл к Османской империи. В XV веке химариоты, под греческим флагом, составляли отборную часть в войске Кастриотиса-Скендербега. В 1481 году греческий военачальник на неаполитанской службе Крокодилос Кладас при поддержке местных греческих повстанцев отбил город у турок. Город находился под контролем Неаполитанского королевства до 1492 года. Некоторое время город был местом сражений Османской империи с Венецианской республикой за право контроля над всем регионом.

К XVII веку в Химаре большинство составляли греки, однако уже к началу XVIII века греческое население значительно сократилось из-за правления албанского деспота Али-паши Тепеленского.

Вплоть до 1833 года Химара составляла отдельную греческую епископию, по сути представляя из себя государство в государстве, автономию которого турецкое правительство было вынуждено признавать. Французский писатель Рене Пюа писал что «До сегодняшнего дня (1913) химариоты, отличные стрелки, имеют привилегию носить оружие». Епархия Химары включала Химару и ещё 6 греческих сёл: Кипаро, Вуно, Дромадес, Паласса, Пилиори и Куветси с 12 000 жителей, плативших Порте 16 тыс. франков в год. Порта даже не пыталась увеличить налог на этих «настоящих греков». Турецкие чиновники, представлющие номинально турецкую власть, располагались в 2-х зданиях при входе в Химару.

С началом Балканских войн 18 ноября 1912 года майор греческой жандармерии химариот Спирос Спиромилиос высадился в Химаре и освободил свою родину и окрестные сёла. 14 декабря 1913 года протоколом, подписанным во Флоренции, шесть европейских держав решили включить в создаваемое албанское государство весь Северный Эпир, включая Химару. 14 февраля 1914 года протокол был доведён до сведения греческого правительства.

Греческое правительство под давлением западных правительств и получив заверение, что будет признан греческий контроль над Эгейским морем, дало приказ армии оставить Северный Эпир. Спиромилиос отказался уходить из Химары, желая добиться воссоединения с Грецией. Рене Пюа писал: «Невозможно, чтобы Химара не стала греческой, поскольку она уже греческая, и химариоты — это образец греческого патриотизма».

Химариоты первыми из албанских греков начали борьбу, провозгласив в 1914 году автономное государство Химары. Позже Химары стали частью «Автономной Республики Северного Эпира», провозглашённой 28 февраля в городе Гирокастра.

Спиромилиос, ушедший из греческой армии, держал оборонную линию Химара—Тепелени на протяжении всего периода автономистского движения.

Автономистское движение греческого населения не принесло желаемого результата — воссоединения с Грецией — по причине начала Первой мировой войны. Химара, как и весь Северный Эпир, вошла в состав независимой Албании. Однако следует отметить, что с начала Первой мировой войны и до 1922 года город находился под контролем греческой армии и армии автономного Северного Эпира, пока не был окончательно присуждён албанскому королевству.

Современная Химара

Население 3 868 человек, в основном греки. В значительной степени проживают также албанцы.

Химара — типичный курортный городок на юге Албании. Экономика города развивается в основном за счет туризма. Город располагается на побережье Ионического моря. В Химаре располагаются две 4-звёздные гостиницы.

В городе находятся два университета.

См. также

• Дерми

Известные уроженцы города

• Пиррос Димас (греч. Πύρρος Δήμας) — выдающийся греческий тяжелоатлет, трёхкратный олимпийский чемпион 1992, 1996 и 2000 годов.
• Спиромилиос, Спиридон (греч. Σπυρίδων Σπυρομήλιος) 1800—1880 — известный военный деятель Греческой революции 1821 года, офицер и политик Греческого королевства, ставший 5 раз военным министром и возглавивший офицерское училище королевства.
• Захос Милиос (греч. Ζαχος Μηλιος, 1805—1860) — греческий военачальник, участник освободительной войны Греции 1821—1829 годов.
• Танасис Пипас (греч. Θανασης Πιπας, погиб в 1821) — греческий военачальник, героически погиб вместе с 12 химариотами, обороняясь от турок до последнего в церкви Св. Николая в Бухаресте.
• Спиромилиос, Спирос (греч. Σπυρος Σπυρομηλιος,1864-1930) — греческий офицер, в 1912 году во главе отряда из 2000 химариотов и добровольцев с Крита, освободил город и удерживал его до 1914 года.
• Димитриос Дулис (греч. Δημητριος Δουλης,1865-1928) — греческий офицер, военный министр временного правительства Северного Эпира.
• Сотирис Нинис (греч. Σωτήρης Νίνης) — известный греческий футболист.

См. также

Северный Эпир

Отрывок, характеризующий Химара

– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.