Хименес де Сиснерос, Франсиско

Франси́ско Химéнес де Сиснéрос Francisco Jiménez de Cisneros<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
архиепископ архиепархии Толедо
Церковь:	Католическая церковь
Рождение:	1436(1436)
Смерть:	8 ноября 1517(1517-11-08)
Франси́ско Химéнес де Сиснéрос на Викискладе

Кардинал Франси́ско Химéнес де Сиснéрос (исп. Francisco Jiménez de Cisneros; 1436 — 8 ноября 1517) — глава испанской церкви, великий инквизитор, доверенный советник Фердинанда Католика.

Биография

Юрист, он получил образование в одном из лучших центров юридической мысли Европы — в Саламанкском университете, долгое время жил в Риме. Вернувшись на родину, принял сан священника, вступил в орден францисканцев.

Образованность и религиозное рвение доставили ему пост духовника Изабеллы, кафедру Толедского архиепископа — примаса испанской церкви и должность канцлера Кастильского королевства, а с 1507 года — сан кардинала.

Понимая необходимость укрепления авторитета церкви, он провёл расследования о поведении клира и монахов, беспощадно изгоняя тех, кто не выполнял обетов, нарушал заповеди и не был «образцом святой жизни».

Руководствуясь вниманием к внутренней религиозности, Сиснерос требовал не формального, а искреннего и подлинного служения Богу и церкви. В русле веяний эпохи он предался научному изучению Библии, и в 1514—1517 годах была завершена организованная им работа над Комплютенской полиглоттой — текстом Священного Писания на древнееврейском, греческом и латинском языках, над которыми работали лучшие знатоки древностей, гуманисты Х. де Вергара, Антонио де Небриха, П. Коронель и другие, что позволило увидеть библейские тексты без позднейших искажений.

В 1499 году кардинал Сиснерос основал университет (лат. Praeclarissima Complutensi Universitate) в городе Алькалá-де-Энáрес, носившем название Комплу́тум (лат. Complutum) во времена Римской империи. Университет был переведен в Мадрид в 1836 году, а в 1970 ему было присвоено название Мадридский Университет Комплутенсе (исп. Universidad Complutense de Madrid). В честь его основателя на эмблеме университета изображен лебедь (исп. cisne).

В 1500 — 1502 годах издал переведённые на латынь богослужебные книги древнего мосарабского обряда и добился его сохранения или введения в Толедо, Саламанке и Вальядолиде.

Религиозная нетерпимость Сиснероса приводила многих людей на костёр инквизиции, тем более, что с 1507 года он занимал должность великого инквизитора. Уже в Гранаде он прибег к насильственной христианизации мусульман, а позже в Северной Африке мечом обращал мавров в католичество, лично участвуя в организованном им походе. См. Мориски.

Деятельность Сиснероса не прошла даром. Мощная испанская церковь, усиленная инквизицией, надолго стала незыблемой опорой складывавшегося абсолютистского государства в Испании и католицизма в Европе. Испанские теологи играли роль идеологов на Тридентском соборе.

Ссылки

• [www.catholic-hierarchy.org/bishop/bjimdcf.html Информация]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Хименес де Сиснерос, Франсиско

Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.


В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.