Хинастера, Альберто

Альберто Хинастера Alberto Ginastera
Основная информация
Полное имя	исп. Alberto Evaristo Ginastera
Дата рождения	11 апреля 1916(1916-04-11)
Место рождения	Буэнос-Айрес, Аргентина
Дата смерти	25 июня 1983(1983-06-25) (67 лет)
Место смерти	Женева, Швейцария
Страна	Аргентина Аргентина
Профессии	композитор

Альбе́рто Эвари́сто Хинасте́ра (исп. Alberto Evaristo Ginastera; 11 апреля 1916, Буэнос-Айрес — 25 июня 1983, Женева) — аргентинский композитор.

Биография

Родился в Буэнос-Айресе у отца-каталонца и матери-итальянки. В последние годы жизни, подчёркивая свои корни, настаивал на каталанском произношении своей фамилии — «Жинастера».

Окончил консерваторию в Буэнос-Айресе, где учился у Карлоса Лопеса Бучардо; в 1940-е гг. занимался в США у Аарона Копленда. Из-за постоянных конфликтов с аргентинским правительством с 1971 г. жил в Женеве вместе с женой, виолончелисткой Авророй Натола-Хинастера. Начал сочинять музыку около 1930 г., но первые сочинения уничтожил; первым номером в авторской нумерации произведений стоит балет «Панамби» (1937), обычно исполняющийся в качестве оркестровой сюиты. В ранних произведениях интенсивно использовал народные мелодии, что во многом и принесло ему славу и популярность на родине. Однако затем музыка Хинастеры стала носить более сложный и экспериментальный характер, а темы его произведений стали более острыми. Поэтому, начиная с 1960-х гг., успех сочинений Хинастеры был связан скорее с североамериканскими и европейскими исполнениями: так, первая опера Хинастеры «Дон Родриго» по либретто Алехандро Касоны была холодно встречена на премьере в Буэнос-Айресе (1964), но вызвала сенсацию в нью-йоркской постановке 1966 г., став для исполнителя главной партии Пласидо Доминго одной из первых ступеней к мировой славе. Вторая опера Хинастеры «Бомарцо» (1967) по одноименному историческому роману Мануэля Мухики Лайнеса и вовсе была запрещена в Аргентине как непристойная, её премьера с успехом состоялась в Вашингтоне. Там же прошла премьера его третьей оперы «Беатриче Ченчи» по либретто Альберто Хирри (1971).

Похоронен на женевском кладбище Королей (кладбище Пленпале).

Педагогическая деятельность

В качестве музыкального педагога Хинастера основал Консерваторию Ла-Плата (1948), где работал до 1958 г.; у Хинастеры, в частности, учились Астор Пьяццола и Херардо Гандини.

Любопытные факты

Известность Хинастеры за пределами круга поклонников академической музыки связана, прежде всего, с аранжировками группы «Эмерсон, Лейк и Палмер», начиная с «Токкаты» (финала первого фортепианного концерта Хинастеры), вошедшей в альбом «Brain Salad Surgery» (1973). Кит Эмерсон приезжал в Женеву, чтобы познакомить композитора с аранжировкой, и Хинастера воскликнул по-испански: «Дьявольщина!» — так что обескураженный Эмерсон был уже готов отказаться от своей работы, пока жена Хинастеры не вмешалась и не объяснила по-английски, что композитор имел в виду, напротив, высокую оценку его работы, поскольку и хотел своей музыкой вызвать именно такой устрашающий эффект. В дальнейшем Эмерсон работал и с другими произведениями Хинастеры.

Постановки

• 1950 — «Шахматы», балетмейстер Татьяна Гзовская, театр Колон (Буэнос-Айрес)

Литература

• Sottile A. Alberto Ginastera: le(s) style(s) d’un compositeur argentin. — Paris: L’Harmattan, 2007.

Ссылки

• [www.ciweb.com.ar/Ginastera Биография, фотография]  (исп.) (Проверено 27 октября 2011)
• [members.tripod.com/~ostinato/ginworks.html Хронология произведений]

Отрывок, характеризующий Хинастера, Альберто

«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.