Хинганские тоннели

Хинганские тоннели — семь железнодорожных тоннелей (Лагар-Аульский, Облученский, Малый и Большой Казачинские, Касаткинский, Тарманчуканский и Рачинский) Транссибирской магистрали, проложенные через отроги Малого Хинганского хребта. Расположены на 90-километровом участке Дальневосточной железной дороги между станциями Известковая (Облученский район Еврейской автономной области) и Архара (Архаринский район Амурской области).

К настоящему времени большинство тоннелей, построенных в начале XX века при прокладке Транссиба, отремонтированы. Параллельно старым тоннелям построены или строятся новые тоннели. Старый Тарманчуканский тоннель законсервирован. Малый Казачинский тоннель разобран. Решается вопрос о реконструкции Касаткинского тоннеля. Таким образом, после ввода осенью 2013 года в эксплуатацию нового Облученского тоннеля, на Дальневосточной железной дороге действуют 10 Хинганских тоннелей.

Геологические условия

Старые Хинганские тоннели имели протяженность от 75 м до 1630 м, длина новых составляет от 462 м до 2030 м. Они залегают на глубине от 20 до 130 м. Построены в сложных геологических и гидрогеологических условиях (проложены в горных породах Малого Хингана, принадлежащих разным структурным этажам, различной степени дислоцированности, метаморфизма и литификации). Сейсмичность района 8 баллов.

История строительства

Все старые Хинганские тоннели возводились в период 1912—1915 гг. во время строительства восточного участка Амурской железной дороги. Всего же на восточном участке Амурской железной дороги от Малиновки до Хабаровска, имеющем протяженность 497 км, было построено 8 тоннелей. Работы на восточном участке начались в 1912 г. под руководством М. С. Навроцкого, но через несколько месяцев его сменил А. В. Ливеровский. Строительство тоннелей велось под руководством инженеров В. Г. Коссаковского, И. Н. Скугаревского, Э. Г. Розенберга, А. Н. Пассека, И. И. Борковского, С. В. Хлебникова, А. С. Сперанского и техника Н. А. Вакулина.

Все тоннели строились под два пути, но вплоть до 1930-х гг. для движения использовался только один путь, второй — для ремонтных работ.

Тоннели сооружались с применением средств малой механизации и ручного механизированного инструмента. На строительстве широко применялись новые приспособления и механизмы: компрессоры, пневмоперфораторы, камнедробилки и т. п.

Тоннельные обделки возводились из камня (бутовая кладка) или монолитного бетона.

Состояние тоннелей

Геологические и гидрогеологические условия горных массивов Малого Хингана, через которые проходили тоннели, были изучены недостаточно хорошо. Поэтому достоверно спрогнозировать горное давление и притоки грунтовых вод к тоннелям было затруднительно. Многие тоннели оказались построены в крайне неблагоприятных условиях. Так, например, один тоннель оказался водообильным, другой проходил в толще пород с вечной мерзлотой, третий — в грунтах с агрессивными сернокислыми водами. По данным современных исследований, наиболее неблагоприятное воздействие испытали Лагар-Аульский (при строительстве не был учтен химический состав подземных вод, неправильно выбрана конструкция обделки при реконструкции), Тарманчуканский (по причине недооценки тектонической нарушенности массива при реконструкции) и Рачинский (вследствие низких показателей физико-механических свойств горных пород и обводненности) тоннели.

За длительный период эксплуатации тоннели пришли в аварийное состояние. Кроме того, внутреннее очертание двухпутных тоннелей постройки начала XX века не соответствовало современному габариту приближения строения «С». Все это привело к тому, что с 1990-х годов на Дальневосточной железной дороге начали выполняться работы по реконструкции тоннелей.

Реконструкция тоннелей

Как правило, реконструкция тоннелей осуществляется по следующей схеме: на расстоянии 30-70 м от оси существующего («старого») двухпутного тоннеля возводится новый однопутный. Движение поездов переключается на новый тоннель, а «старый» — реконструируется под один путь.

Проходка новых и реконструкция «старых» тоннелей осуществляются с применением мощных высокопроизводительных машин и проходческих комплексов, обделка возводится на инвентарных металлических передвижных опалубках. Все это позволяет существенно сократить сроки строительства и повысить качество работ.

Хинганские тоннели

1. Лагар-Аульский тоннель длиной 1260 м расположен на 8205 км Дальневосточной железной дороги на перегоне Ударный — Лагар-Аул (участок Облучье — Известковая). Построен в 1912—1914 гг. В 1976—1981 гг. и 2006-2009 гг. реконструирован. В 2006 году построен новый Лагар-Аульский тоннель длиной 1278 м параллельно старому.
2. Облученский тоннель длиной 311 м расположен на 8193 км Дальневосточной железной дороги на перегоне Облучье — Ударный (участок Облучье — Известковая). Построен в 1912-1915 гг. В 2011 — 2013 годах параллельно старому построен и 31 октября 2013 года открыт новый Облученский тоннель длиной 862 м.
3. Малый Казачинский тоннель длиной 132 м был расположен на 8163 км Дальневосточной железной дороги на перегоне Казачий — Ядрин (участок Облучье — Архара), построен в 1912-1913 гг. Разобран.
4. Большой Казачинский тоннель длиной 454 м расположен на 8166 км Дальневосточной железной дороги на перегоне Казачий — Ядрин (участок Архара — Облучье), построен в 1912-1913 гг. Новый Большой Казачинский тоннель длиной 462 м введен в эксплуатацию в 1997 году.
5. Касаткинский тоннель длиной 75 м расположен на 8148 км Дальневосточной железной дороги на перегоне Кундур-Хабаровский — Тарманчукан (участок Архара — Облучье), построен в 1914 г. В 2009 г. подготовлено техническое задание на реконструкцию тоннеля.
6. Тарманчуканский тоннель длиной 1630 м расположен на 8140 км Дальневосточной железной дороги на перегоне Кундур-Хабаровский — Тарманчукан (участок Архара — Облучье). Построен в 1912-1915 гг. В 1990-2004 гг. параллельно старому построен новый тоннель длиной 2030 м, после чего старый тоннель был законсервирован.
7. Рачинский тоннель длиной 917,8 м расположен на 8111 км Дальневосточной железной дороги на перегоне Урил — Рачи (участок Архара — Облучье). Построен в 1914 году. Капитальный ремонт тоннеля проводился в 2002-2004 гг., протяженность тоннеля после капремонта составила 955,6 м. В 1990 г. было завершено строительство нового Рачинского тоннеля длиной 955,6 м.

Отрывок, характеризующий Хинганские тоннели

Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.