Хиппи

Хиппи
Современный хиппи на фестивале «Российская Радуга», Нежитино, август 2005 года
Место и время возникновения:	1965
Годы расцвета:	1965—1968, 1967—1971
Направленность:	музыкальная идеологическая
Распространение:	Европа Америка Азия
Элементы:
Психоделический рок Пацифизм и ненасилие Свободная любовь
Родственные:
Битники Настоящие хипстеры Растаманы

Хи́ппи (англ. hippy или hippie; по одной из этимологических версий, происходит от разг. hip или hep — «понимающий, знающий»; не путать с hipsters — хипстерами, старое название субкультуры поклонников бибопа) — философия и субкультура, изначально возникшая в 1960-х годах в США.

Расцвет движения пришёлся на конец 1960-х — начало 1970-х годов. Первоначально хиппи выступали против пуританской морали некоторых протестантских церквей, а также пропагандировали стремление вернуться к природной чистоте через любовь и пацифизм. Один из самых известных лозунгов хиппи: «Make love, not war!», что означает: «Занимайтесь любовью, а не войной!».

Обычно считается, что хиппи верят в следующие положения:

• человек должен быть свободным;
• достичь свободы можно, лишь изменив внутренний строй души;
• поступки внутренне раскованного человека определяются стремлением оберегать свою свободу, как величайшую драгоценность;
• красота и свобода тождественны друг другу и что реализация того и другого — чисто духовная проблема;
• все, кто разделяют сказанное выше, образуют духовную общину;
• духовная община — идеальная форма общежития;
• все, думающие иначе, заблуждаются.

Тем не менее, у хиппи не существует чётко сформулированного символа веры, который уже в силу своей точной формулировки был бы противоречием в определении.

История

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В 1940—1950-х годах в США среди представителей «бит-поколения» существовал термин хипстеры, обозначавший джазовых музыкантов, а затем и богемную контркультуру, которая формировалась вокруг них. Культура хиппи в 1960-х годах развилась из бит-культуры 1950-х параллельно развитию рок-н-ролла из джаза. Одним из передовых и известных сообществ хиппи было сообщество «Весёлые проказники», о котором Том Вулф пишет в книге «Электропрохладительный кислотный тест».

Первое использование слова «хиппи» зафиксировано в передаче одного из нью-йоркских телеканалов, где этим словом была названа группа молодых людей в майках, джинсах и с длинными волосами, протестующих против вьетнамской войны. В то время было популярным сленговое выражение «to be hip», означавшее «быть в курсе», «быть „мировым“», а нью-йоркские сторонники контркультуры из Гринвич-Виллиджа назывались «hips». В данном случае телевизионщики использовали слово hippie уничижительно, намекая на претензии намеренно плохо одетых демонстрантов, пришедших из пригородов Нью-Йорка, быть hips.

Началом движения хиппи можно считать 1965 год в США. Основным принципом субкультуры являлось ненасилие (ахимса). Хиппи носили длинные волосы, слушали рок-н-ролл (в особенности «I’ve Got You Babe» Сонни и Шер), жили в коммунах (самые известные ныне коммуны находились в Хайт-Эшбери, районе Сан-Франциско, позже в Дании — Свободный город Христиания), путешествовали автостопом, увлекались медитацией и восточной мистикой и религиями, главным образом дзэн-буддизмом, индуизмом и даосизмом, многие из них были вегетарианцами. Имели так же место «Jesus movement» и «Jesus Revolution» (рок-опера Иисус Христос — суперзвезда 1970 года). Поскольку хиппи часто вплетали цветы в волосы, раздавали цветы прохожим и вставляли их в оружейные дула полицейских и солдат, а также использовали лозунг «Flower Power» («сила», или «власть цветов»), их стали называть «детьми цветов».

Пик популярности движения пришёлся на 1967 год (так называемое «лето любви»), когда были выпущены неофициальные гимны хиппи — «San Francisco (Be Sure To Wear Some Flowers In Your Hair)» (автор — Джон Филлипс из The Mamas & the Papas, исполнялась певцом Скоттом Маккензи), «All You Need Is Love» и «She’s Leaving Home» The Beatles. Музыкальной проекцией движения стала психоделическая музыка. В 1967 году в Нью-Йорке состоялась премьера психоделического мюзикла «Волосы», участники которого появлялись на сцене обнажёнными: с движением хиппи связана популяризация нудизма.

Несмотря на закат хиппи-движения в мировом масштабе, его представителей до сих пор можно найти во многих странах мира. Некоторые идеи хиппи, казавшиеся в 1970-е годы консервативным обывателям утопическими, вошли в менталитет современного человека.

Символика хиппи

Культура «хиппи» имеет свою символику, признаки принадлежности и атрибуты. Для представителей движения хиппи, в соответствии с их миропониманием, характерно внедрение в костюм этнических элементов: бус, плетенных из бисера или ниток, браслетов («фенечек») и прочее, а также использование текстиля, окрашенного в технике «тай-дай» (или иначе — «сибори»).

Примером могут служить так называемые фенечки. Эти украшения имеют сложную символику. Фенечки разных цветов и разных узоров обозначают разные пожелания, изъявления собственных музыкальных предпочтений, жизненной позиции и т. п. Так, чёрно-жёлтая полосатая фенечка означает пожелание хорошего автостопа, а красно-жёлтая — признание в любви. Следует отметить тем не менее, что эта символика трактуется в разных местах и тусовках произвольно и совершенно по-разному, и «хиппи со стажем» не придают ей никакого значения. Распространённые тексты типа «Значения цветов в фенечках» считаются уделом так называемых «пионеров» (то есть начинающих) и в среде опытных, как правило, вызывают ироническую реакцию. Джинсы стали «фирменной» одеждой хиппи.

Российская исследовательница молодёжных движений Т. Б. Щепанская установила, что «системная» символика напоминает голограмму — даже из небольшой её части, как из семечка, вырастает всё богатство неформальной культуры.

Лозунги хиппи 60-х

• «Make love, not war» («Занимайтесь любовью, а не войной!».)
• «Off The Pig!» («Выключи свинью!») (игра слов — «свиньёй» назывался пулемет M60, немаловажный атрибут и символ Вьетнамской войны)
• «Give Peace A Chance» («Дайте миру шанс») (название песни Джона Леннона)
• «Hell No, We Won’t Go!» («Ни черта мы не уйдём!»)
• «All You Need Is Love!» («Всё, что тебе нужно, — это любовь!») (название песни The Beatles)

Коммуны

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Коммуны (общины) хиппи — главная форма их самоорганизации, где хиппи могут жить на собственный лад при поддержке общества и где соседи терпимо относятся к ним. Обычно это незаселённые и пустующие дома (самовольное вселение, т. н. сквоттерство) в городах, либо усадьбы в лесах вдали от цивилизации.
Наиболее известные коммуны:

• в Сан-Франциско («Народный парк» и мн. прочих, США)
• Христиания (Дания)

В настоящий момент коммуны хиппи имеются на Ивисе, Гоа, Бали, в Марокко и пр. Общины бывших хиппи, построенные на принципах коммуны, сохранились и в США, где, собственно, движение детей-цветов пережило свой истинный расцвет. В остальном же хиппи обратились к более традиционной практике сквотов и тусовок на хипповском флэте или «рэйнбоу-клубе».

Хиппи и наркотики

Относительно роли галлюциногенов хиппи придерживаются двух мнений^[кто?]. Согласно и первому и второму взгляду, психоделики способствуют «расширению сознания», создают условия, в которых человек начинает осознавать в себе наличие «души». Разногласия существуют лишь в вопросе о том, является ли наркотическое опьянение необходимым и достаточным условием или только одним из возможных средств «расширению сознания», для обретения «ви́дения».

Согласно первой интерпретации, тот кто не вполне принял и усвоил опыт психоделических трипов, остается чужд «ви́дению» и, следовательно, не способен признать истинность идеологии хиппи. Затем, с той же точки зрения, любой, прибегнувший к психоделикам, по необходимости обретает «видение» в его идеологически фиксированной форме. Неудачный или катастрофический опыт галлюцинаций в таких случаях объясняется какими-либо обстоятельствами: «видение» было истинным, но новичок оказался неподготовленным к его правильному пониманию, или был слишком тесно связан с «обычным миром», или находился в неподходящем окружении, помешавшем «правильному» воздействию психоделика.

Согласно другому, более распространенному мнению, прием психоделиков не является идеологическим императивом: психоделики только одно из средств, помогающих разрушить границы привычного восприятия, но сами они не преображают личность: «Хотя „кислота“ не имеет ценности сама по себе, не делает вас ни святым, ни добрым, ни мудрым, а всего лишь одурманенным, её можно использовать достойным образом. Она может быть воспитательным средством — с её помощью можно кое-чему научиться». С этой точки зрения, помимо психоделиков, существуют и другие способы достижения «ви́дения»: медитация, восточные культы и до некоторой степени «западная» религия. В соответствии с такой интерпретацией нет никаких гарантий насчёт того, что именно человек обретет под действием галлюциногена: «видение» ли, которое лежит в основе исповедуемой идеологии, или «видения», совершенно не совместимые с этой идеологией.

Однако, независимо от описанной разницы во мнениях, некоторые хиппи считают, что приём психоделиков непосредственно связан с идеологическими предпосылками, на которых основано их движение.

Хиппи и политика

Если под политикой понимать выборы, заседания, голосования и продвижения по службе, то хиппи изначально аполитичны. Живя вне «цивильного» общества, в мире, основанном на любви, дружбе и взаимопомощи, хиппи предпочитают менять мир своим творчеством, в том числе творчеством социальным.

Идея революции сознания в чём-то продолжает идеи рюкзачной революции битников — вместо изнурительных политических дебатов и вооружённых столкновений предлагается уход из дома и общества, чтобы жить среди людей, придерживающихся твоих убеждений.

В США Джерри Рубином, Эбби Хоффманом и Полом Красснером в 1967 году было основано движение Йиппи (от аббревиатуры YIP — англ. Youth International Party — международная молодёжная партия). Йиппи представляли собой гремучую смесь хиппи и новых левых, сотрудничали с «Чёрными пантерами» и устраивали многотысячные марши и демонстрации. Самой известной их акцией, вызвавшей бурный резонанс в обществе, считается выдвижение от своей партии кандидата на пост президента США. Этим кандидатом была свинья по имени Пигасус (Свинтус).

Опыт театральной герильи Эбби Хоффмана можно сравнить с «Маршем Любви» в советской Москве, когда советские хиппи вышли на улицу голышом, но были задержаны милицией. Советские хиппи были культурно связаны с диссидентской средой. Многие были недовольны коммунистическим режимом и его идеологией, другие просто хотели жить вне политизированного строя.

Хиппи в СССР

Представителей субкультуры хиппи (в просторечии — хиппари, хиппаны, хиппанутые) в конце 60-х — 70-х годах легко можно было отыскать почти в каждом крупном городе СССР, на т. н. «тусовках» (или «тусовочных местах»). К примеру, в Москве — «Психодром № 2», «Фрунзенский садик» (улица Знаменка), «Пушка» (площадь Пушкина), Арбат или «Гоголя» (Гоголевский бульвар), в Ленинграде — «Сайгон» (кофейня на Невском), «Казань» (площадь перед Казанским собором), в Киеве — Андреевский спуск и др. Приехавший в город иногородний «пипл», отправившись вечером на место тусовки, мог всегда рассчитывать на обретение там новых друзей и «вписки» (размещения на врем. проживание, у кого-либо из знакомых).

Советская (русская) культура хиппи сформировала свой сленг, на основе английского языка и арго. Например: «ксивник» (от «ксива» — документ) маленькая сумочка для переноски сего документа), «хайратник» (или «хаератник», от «хаер» — волосы), ленточка на лбу (по легенде — чтоб «не срывало крышу»), «фенечка» (браслет из ниток, кожаных полосок или бисера, дарится «на память» или друзьям, существует символика фенечек) и другие.
Немного примеров слов хиппового сленга, которые пережили время и остались в активном употреблении и поныне: «вписка», «герла», «пипл», «сейшен», «трасса», «цивил», «пионер», «олдовый», «флэт»…

Вот коротенький пример диалога, избыточно перенасыщенного сленгом хиппи среза примерно конца 80-х годов:

Пипл вписывается к герле. Она говорит:

— Только бед у меня один, а на граунде найтать ты колданешься, придется нам на нём вдвоем плэйсоваться. Только на фак меня не подписывай, ладно?
Мэн (устало): — Лет ит би. Ну а ты вообще как, подписываешься?

Герла: — Ну вот, уже подписал!

— С. Печкин [pechkin.rinet.ru/x/smp/prose/hipanecdotes.htm «100 хипповских телег»]

Помимо внешней атрибутики — «фенечек», к культуре хиппи относится также фольклорная традиция «заморочек». В основном это песни, стихи и «телеги», забавные истории из жизни системы. Одно из традиционно хипповых занятий — «аск» (от англ. ask — просить, спрашивать), попрошайничество. Обычно это собирание денег с проходящих сограждан. В СССР это было опасным и подсудным делом, но сейчас «а́скерами» часто называют уличных музыкантов — играющих не из романтических убеждений, а просто по нужде. Для такого «хиппового» образа жизни существовал специальный термин — хипповать, означающий внешнее и внутреннее состояние и поведение человека, с соответствующей атрибутикой (также нередко во время длительного безденежья в жизни), и обязательно лёгкое, ненапряжное отношение к такому состоянию.

Появившись на исходе «хрущёвской оттепели», субкультура хиппи в СССР (в целом) была распространена среди весьма немногочисленных представителей молодёжи. В массовом сознании слово «хиппи» вызывало ассоциации скорее негативные — «хиппи» воспринимался как неопрятно одетый молодой человек с длинными волосами, бездельник, выпивоха и наркоман, часто аполитичный и безыдейный, — противопоставление культивировавшемуся тогда образу «советского человека», «строителя коммунизма» — опрятно одетого и коротко подстриженного, целеустремлённого, обладающего чёткими политическими воззрениями по поводу «линии партии». О существовании представителей «хиппи» не только за границей, но и в СССР можно было узнать только из критических статей в центральной прессе начала 70-х.

1 июня 1970 г. московские хиппи организовали демонстрацию против войны во Вьетнаме у посольства США. По слухам это им провокационно предложили сотрудники КГБ. Но когда около 150 молодых людей собрались во дворе исторического факультета МГУ, чтобы отправиться к посольству, их посадили в автобусы и развезли по разным отделениям милиции. Часть были приговорены к краткосрочному аресту по обвинению в «мелком хулиганстве», остальных освободили. Но затем многие из них были исключены из институтов и призваны в армию, некоторых принудительно поместили в психиатрические больницы

Современность

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В настоящее время в России существует несколько творческих объединений хиппи:

• Арт-группа «Фризия» (старейшая в Москве, художники).
• Творческое объединение «Антилир» (Москва).
• Ассоциация музыкантов «Время Ч» (Москва).
• «Коммуна на Пражской», Москва (занимающаяся сетевым хиповым домом, она же fnb-хиппи-группа Magic hat).

Хиппи входят в состав fnb-групп Челябинска, Владивостока, Питера, Москвы и др.

Существенным элементом, сохраняющим связь людей внутри субкультуры, являются также традиционные собрания хиппи. Одно из самых крупных в настоящее время в России — это «российская Радуга», возникшая в начале 1990-х по мотивам традиции en:Rainbow Gathering, появившейся в конце 60-х и восходящей к американским хиппи. Ещё пример массового стихийного собрания — летнее собрание неформалов вблизи водопада Шипот на Украине. Традиционными стали также ежегодные встречи хиппи в Москве 1 апреля «на Гоголях», и 1 июня — в Царицынском парке.

В настоящее время тусовки на улицах не имеют такого значения, как в былые времена, и являются скорее временным прибежищем для совсем молодых хиппи. Кроме того, они сильно дифференцированы и разбавлены представителями иных субкультур, включая всевозможных готов, эмо, байкеров и пр. Сейчас же жизнь современного состояния субкультуры — это круг близких друзей, или «неформальные» кафе/клубы как места встречи. Также большое значение играют интернет-сообщества, в частности, ЖЖ (ранее — фидо-конференции, в частности, знаменитая фидошная эха Hippy.Talks, видимая в иерархии Релкома как fido7.hippy.talks). Такое перенесение акцентов хиппи-культуры с уличных тусовок в сеть вызвало к жизни термин киберхиппи.

Символика и культура хиппи послужили основой для многих других отечественных молодёжных субкультур (разговорные языки готов и рэперов, например, представляют из себя творчески искажённый хипповый сленг). Ролевики носят фенечки (иногда с «закосом» под «олдовых хиппи»), придавая им порой совершенно иной, нежели подразумевают традиции хиппи, смысл и ценность.

Сленг хиппи (напр. «хайратник») используются в ролевых играх как отдельные термины. Хайратник в данном контексте — повязка, как правило, однотонная, сделанная из подручного куска ткани, которая надевается с целью четко обозначить статус, реже — принадлежность игрока. Наиболее распространенная форма — белый хайратник, обозначающий мертвого или невидимого персонажа.

В субкультурах-наследниках хиппи сохраняется и термин «хипповать».

Фестивали

• Монтерей (США, 1967)
• Вудсток (США, 1969)
• Rainbow Gathering (США, с начала 70-х)
• Roskilde (Дания, с 1971)

• Подольский рок-фестиваль (СССР, 1987)
• Российская Радуга (Россия, с 1990)
• Шипот (Украина, с 1993)
• Пустые холмы (Россия, с 2003)
• Matala Beach Festival (Матала, Крит, Греция, с 1960)

Знаменитые хиппи

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Зарубежные

• Баез, Джоан
• Кэссиди, Нил
• Ромни, Хью
• Аузли
• Джоплин, Дженис
• Хендрикс, Джими
• Эбби Хоффман
• Джерри Рубин
• Феникс, Ривер
• Джон Леннон
• Йоко Оно
• Стив Джобс

Отечественные

• Коля Васин, «первый советский хиппи»
• Алексей Хвостенко (Хвост), поэт-авангардист, художник, музыкант, один из первых советских хиппи.
• Юра Бураков (Солнце) — один из основателей московской «системы»
• Анна Герасимова (Умка), музыкант
• Янка Дягилева, певица, музыкант
• Егор Летов, музыкант, общественный деятель
• Юрий Морозов, музыкант, философ
• Евгений Чичерин, музыкант
• Сергей Сольми, художник
• Ольга Арефьева, музыкант
• Анастасия Лурье, актриса, художница

Связанные с движением

• The Doors
• The Beatles
• Pink Floyd
• the Jimi Hendrix Experience
• Jefferson Airplane
• Grateful Dead
• Чет Хелмс
• Гинзберг, Аллен
• Кен Кизи
• Тимоти Лири
• Аквариум

В произведениях культуры

В кино

• «Трип» — фильм режиссёра Роджера Кормана (1967)
• «Беспечный ездок» — фильм режиссёра Денниса Хоппера (1969)
• «Забриски-пойнт» — фильм режиссёра Микеланджело Антониони (1970)
• «Волосы» — фильм режиссёра Милоша Формана (1979)
• «Мы» — документальный сериал 1989 года, в одной из серий речь идёт о советских хиппи.
• «Парень со странностями» — фильм комика Томми Чонга (1990)
• «Беверли-Хиллз, 90210» — 25 серия 4-го сезона (1994) была посвящена воспоминаниям о фестивале хиппи в 1969 году
• «Хиппиниада, или Материк любви» — фильм режиссёра Андрея Бенкендорфа (1997)
• «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» — фильм режиссёра Терри Гиллиама (1998)
• «Хиппи» — телесериал (Великобритания, (1999)
• «Вместе» — фильм шведского режиссёра Люкаса Мудиссона (2000)
• «Через Вселенную» — фильм-мюзикл Джулии Тэймор (2007)
• «Дом Солнца» — фильм Гарика Сукачева по повести Ивана Охлобыстина (2010)
• «Дорз» — биографический фильм о Джиме Моррисоне (вокалисте группы The Doors) Оливера Стоуна (1991).
• «Молодые сердца» («Love and Honor») — фильм режиссёра Дэнни Муни (2012)

В музыке

• «Иисус Христос — суперзвезда» — рок-опера (1970)
• «Музыка красных хиппи» — альбом ленинградской рок-группы «Санкт-Петербург»
• «Хиппаны» — песня группы ДДТ (1984)
• «Hippies» — альбом группы гаражного рока Harlem (2010)

В литературе

• «Отягощённые злом, или Сорок лет спустя» — н-ф роман братьев Стругацких (1988, критический взгляд)
• Внутренний порок (Inherent Vice) — роман Томаса Пинчона (2009)
• «Уходили из дома. Дневник хиппи» — книга Геннадия Авраменко (2010)

См. также

• Сексуальная революция
• Лето любви
• Еда вместо бомб
• Пацифизм
• Опрощение (идеология)

Ссылки

• [www.hippy.ru/ Хиппи.ру]
• [hippy.ucoz.ru/ FreeХиппи.ру]
• [papa-lesha.ru Портал хиппи]
• [subkultur.ru/lenta/xippi-v-sssr/ Хиппи в СССР]
• [hazzen.com/publications/articles/istorija_subkultury_hippi_chast_i Подробная история субкультуры хиппи в пяти частях]
• [archive.is/20130417204802/pacifist.ucoz.ru/news/san_francisko_kak_stolica_khippi/2010-09-24-21 Сан-Франциско как столица хиппи]
• [grigoryev.net/festival-xippi-shipot-2012.html Фестиваль хиппи 2012 год(фоторепортаж)]
• [grigoryev.net/festival-hippy-shipot-2013.html Фестиваль хиппи 2013 год (фоторепортаж)]
• [www.narkotiki.name/trip-report/kurenie-konoplya-marihuana/marihuana-hippi/ Марихуана и движение хиппи: растения и энтеогены]
• [smena-online.ru/stories/aromat-bumazhnykh-roz Первая публикация о субкультуре отечественных хиппи в советской печати]
• [www.holmi.ru/ Российский фестиваль хиппи «Пустые холмы»]
• [lfk.dp.ua/notes-psychologist/flower-children/ Молодёжная субкультура хиппи. Истоки, генезис, закат]
• А. Мадисон [www.netslova.ru/madison/ll.html ЛЕВЫЙ ЛЕВ: Толстой как хиппи, панк и анархист]
• [lenta.ru/articles/2015/08/27/twinaoks/ Коммунизм по-американски] («Новые хиппи» в общине США учат жить на 103 доллара в месяц и делиться женами) // Лента.ру, 27 августа 2015

• [happy-hippie.ru/arts/arts_pictures/782-sovetskie-karikaturyi-na-hippi/ Карикатуры на хиппи в СССР] (галерея) (недоступная ссылка с 05-09-2015 (3146 дней))

Отрывок, характеризующий Хиппи

Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.