Хирзер, Ференц

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ференц Хирзер
Общая информация
Полное имя Ференц Хиреш
Прозвище Газель (итал. Gazelle)
Родился 21 ноября 1902(1902-11-21)
Будапешт, Австро-Венгрия
Умер 28 апреля 1957(1957-04-28) (54 года)
Тренто, Италия
Гражданство Венгрия
Позиция нападающий
Карьера
Молодёжные клубы
1913—1919 Тёреквеш
Клубная карьера*
1919—1923 Тёреквеш ? (16+)
1923—1924 Маккаби (Брно)
1924—1925 Унион 03 Альтона
1925—1927 Ювентус 43 (50)
1927—1932 МТК 107 (58)
1932—1933 Янг Феллоуз
1933—1934 Сен-Серван 24+ (3+)
1934—1935 III. Керилети ТУЕ[1]
Национальная сборная**
1922—1932 Венгрия 33 (14)
1925 Северная Германия 1 (0)
Тренерская карьера
1935—1936 Мантова
1936—1938 Салернитана
1938—1939 Анконитана
1940—1941 Салернитана
1945—1946 Лечче
1946—1947 Сестрезе
1954—1955 Аоста

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Фе́ренц Хи́рзер (венг. Hirzer Férénc; 21 ноября 1902, Будапешт — 28 апреля 1957, Тренто), настоящее имя Ференц Хи́реш (венг. Híres Férénc) — венгерский футболист, нападающий, после окончания карьеры поселился в Италии и работал там тренером. За сборную Венгрии провел 32 матча и забил 14 голов, дебютировав в июне 1922 года в игре против Швейцарии, участвовал с национальной командой на Олимпийских играх 1924 года в Париже, где Венгрия, победив в первом матче Польшу 5:0 (два мяча забил Хирзер), во втором неожиданно проиграла Египту.





Карьера

Хирзер начал свою карьеру в 1913 году в клубе «Тёреквеш» из Будапешта[1], ведомственном клубе, принадлежащей венгерскому министерству железнодорожного транспорта.

В 1923 году, после 10-ти лет игры в «Тёреквеше», проделав вместе с клубом путь от низших лиг до одного из лучших клубов венгерского футбола, Хирзер уехал из родной страны в Чехословакию играть за «Маккаби» из города Брно, команды, которая принадлежала еврейской общине города и играла в турнире для еврейских команд Чехословакии, хотя и комплектовалась, преимущественно, не из евреев, в частности, Хирзер евреем не был.

Следующий сезон Хирзер начал в клубе «Унион 03» из Альтоны, одного из районов Гамбурга, которому помог занять второе место в Северогерманской лиге. Хирзер также провёл один матч за сборную Северной Германии.

Новый сезон Хирзер снова начал в новой стране, на этот раз это была Италия, куда венгр переехал выступать за туринский «Ювентус» по приглашению главного тренера клуба, тоже венгра, Йенё Кароя. Хирзер дебютировал в «Юве» в октябре 1925 года в матче с «Пармой», где забил три мяча. Сезон 1925/26 «Ювентус» закончил на 1-м месте, впервые за 20 лет, став чемпионом Италии, Хирзер стал лучшим бомбардиром первенства с 35-ю мячами в 26-ти играх. Следующий сезон «Ювентус» закончил на 3-м месте, позади «Торино» и «Болоньи», а Хирзер забил 15 мячей в 17-ти матчах, не доиграв в клубе до конца сезона.

В 1926 году Хирзер вернулся в Венгрию, где играл за клуб МТК, с которым стал чемпионом Венгрии и обладателем Кубка Венгрии, забив за клуб 68 мячей.

В 1932 году Хирзен перешёл в швейцарский клуб «Янг Феллоус», затем выступал за французский клуб «Сен-Серван». А завершил карьеру на Родине, выступая за команду «III. Керилети ТУЕ»[1].

Достижения

Напишите отзыв о статье "Хирзер, Ференц"

Примечания

  1. 1 2 3 [www.tempofradi.hu/hirzer-ferenc Профиль на tempofradi.hu]

Ссылки

  • [www.labdarugo.be/Hirzer.htm Статья на labdarugo.be]
  • [www.rsssf.com/players/hong-players-in-it.html Hungarian Players and Coaches in Italy]
  • [www.magyarfutball.hu/en/szemelyek/adatlap/333# Профиль на magyarfutball.hu]


Отрывок, характеризующий Хирзер, Ференц

– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.