Хитрово, Елизавета Михайловна

Хитрово Елизавета Михайловна
Портрет Е. М. Хитрово работы П. Ф. Соколова, 1838 год.
Дата рождения:	19 сентября 1783(1783-09-19)
Место рождения:	Российская империя
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	3 мая 1839(1839-05-03) (55 лет)
Место смерти:	Российская империя

Елизавета Михайловна Хитрово (8 (19) сентября 1783 — 21 апреля (3 мая) 1839; в первом браке — графиня Тизенгаузен, урождённая Голенищева-Кутузова) — дочь Михаила Илларионовича Кутузова, подруга А. С. Пушкина. Хозяйка известного петербургского салона.

Биография

Елизавета Михайловна (Элиза, Лизанька) была третьей дочерью Михаила Илларионовича Кутузова (1745—1813) и Екатерины Ильиничны, урождённой Бибиковой (1754—1824). Получила обычное для барышень того времени домашнее образование.

После длительного отсутствия, вернулась в Петербург в 1826 году вместе с дочерью Екатериной. Позднее (1829) к ним присоединилась вторая дочь Елизаветы Михайловны — Доротея (Дарья) и её муж, австрийский посланник граф Шарль-Луи Фикельмон (1777—1857). Елизавета Михайловна держала свой салон, который стал своеобразным центром интеллектуальной жизни. Его посещали Пушкин, Жуковский, Вяземский. П. А. Вяземский вспоминал о Е. М. Хитрово: «В летописях петербургского общежития имя её осталось так же незаменимо, как было оно привлекательно в течение многих лет. Утра её (впрочем продолжавшиеся от часа до четырёх пополудни) и вечера дочери её, графини Фикельмонт, неизгладимо врезаны в памяти тех, кто имел счастье в них участвовать».

Предметом бесконечных шуток высшего света было увлечение Елизаветы Михайловны не по возрасту открытыми туалетами. За страсть Хитрово к декольте в одной из эпиграмм была названа «Лизой голенькой». Но подтрунивая над странностями Элизы, друзья всегда относились к ней с глубокой симпатией за доброту, искренность и широту души.

Скончалась Елизавета Михайловна 3 мая 1839 года, похоронена в Александро-Невской Лавре. На её могиле было установлено надгробие, заказанное дочерьми у итальянского скульптора Винченцо Леви.

Семья

Первый брак

6 июня 1802 года Елизавета Михайловна вышла замуж за флигель-адъютанта отца, Фердинанда из графского рода Тизенгаузенов. На русский манер её супруг назывался Фёдором Ивановичем. Свадьба состоялась в Павловской дворцовой церкви в присутствии вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, у которой Елизавета Михайловна была фрейлиной.

В письме к дочери в 1803 году (вскоре после рождения внучки Екатерины) Кутузов писал:

Итак ты — мать, дорогая Лиза. Люби своих детей, как я люблю моих — этого довольно… Ежели быть у меня сыну, то не хотел бы иметь другого как Фердинанд .

Брак не был долгим: 2 декабря 1805 года в сражении при Аустерлице, подняв солдат в атаку, Фердинанд Тизенгаузен был тяжело ранен, пленён и скончался через несколько дней. Елизавета Михайловна тяжело переживала потерю. В двадцать два года она осталась вдовой с двумя дочерьми.

Любящий отец пишет:

Лизанька, мой друг сердечный, у тебя детки маленькие, я лучший твой друг и матушка; побереги себя для них

27 мая 1807 года Михаил Илларионович вновь обращается к дочери, которая, видимо, находилась на грани самоубийства.

Лизанька, решаюсь наконец, тебя пожурить: ты мне рассказываешь о разговоре с маленькой Катенькой, где ей объявляешь о дальнем путешествии, которое ты намереваешься предпринять и которое все мы предпримем, но желать не смеем, тем более, когда имеем существа, привязывающие нас к жизни …

Второй брак

Лишь в августе 1811 года Елизавета вышла замуж вторично за генерала Николая Фёдоровича Хитрово, назначенного в 1815 году временным поверенным в делах России во Флоренции. Вместе с мужем отправилась и Елизавета Михайловна с дочерьми. Вскоре они уже обладали обширными связями. Меттерних, видевший их во время работы конгресса в Лайбахе писал жене: «Мадам Хитрово находится здесь вместе с обеими своими очаровательными дочерьми. Мы все влюблены в этих молодых особ…» За ними закрепилось прозвище «любезное Трио».

Супруг Елизаветы Михайловны генерал-майор Н. Ф. Хитрово был поверенным в делах при Тосканском дворе (1813—1817). Её сестра Анна Михайловна была замужем за родственником и тёзкой мужа Елизаветы — Николаем Захаровичем Хитрово. Возможно, в 1817 году, муж Елизаветы Михайловны впал в немилость из-за своих неумеренных трат: он жил на широкую ногу и занимался коллекционированием, составив прекрасное собрание античных ваз и гемм. Должность Хитрово была упразднена, а самому ему было поставлено условие для получения пенсии оставаться в Тоскане. По свидетельству Ф. Г. Головкина, Хитрово переносил «своё несчастие мужественно <…> Он всё продаёт и рассчитывается со своими кредиторами; своё хозяйство он упразднил и нанял маленькую квартирку». Второй брак Елизаветы Михайловны тоже был коротким: 19 мая 1819 года Николай Хитрово, не отличавшийся крепким здоровьем, умер. Елизавета Михайловна по-прежнему жила во Флоренции, в 1820 году совершила путешествие в Неаполь с дочерьми, а позднее — поездку в Центральную Европу. Среди личных друзей семьи Хитрово были прусский король Фридрих-Вильгельм III (одно время ухаживавший за старшей дочерью Елизаветы Михайловны Екатериной), будущий бельгийский король Леопольд и многие другие члены владетельных европейских домов.

В 1823 году Елизавета Михайловна с дочерьми совершила поездку в Петербург. Оставшись после смерти второго мужа в тяжёлом материальном положении, Хитрово надеялась выхлопотать пенсию. При дворе она была принята необычайно благосклонно. По словам французского дипломата Шарля де Флао, она получила пенсию «в семь тысяч рублей» и земли в Бессарабии.

Дети

От первого брака с графом Фердинандом Тизенгаузеном (1782—1805):

• Екатерина, фрейлина (1803—1888) — не замужем.
• Дарья (1804—1863) — с 1821 года супруга Шарля-Луи Фикельмона (1777—1857).

Дружба с Пушкиным

Знакомство Елизаветы Михайловны с Александром Пушкиным состоялось летом 1827 года и вскоре переросло в крепкую дружбу. Она исправно снабжала поэта новостями о культурной жизни Европы, литературными новинками и новостями о политических событиях. Пушкин писал:

Возвратившись в Москву, сударыня, нашёл у княгини Долгорукой пакет от Вас, — французские газеты и трагедию Дюма, — всё это было новостью для меня, несчастного зачумлённого нижегородца.

21 января 1831 года поэт сообщает с благодарностью:

Ваши письма — единственный луч, проникающий ко мне из Европы.

Хотя отношения Элизы и поэта не были безоблачными. Будучи старше поэта на шестнадцать лет и не имея шансов на какое-либо ответное чувство, Елизавета Михайловна окружила Пушкина прямо-таки материнской заботой, которой тот часто откровенно тяготился. Пушкин писал своему другу Вяземскому:

…… а она преследует меня и здесь письмами и посылками. Избавь меня от Пентефреихи.

Впрочем, П. Вяземский в письме жене жаловался:

Скажи Пушкину, что он плут. Тебе говорит о своей досаде, жалуется на Эрминию (прозвище Елизаветы Михайловны), а сам к ней пишет … Я на днях видел у неё письмо от него. Не прочёл, но прочёл на лице её, что она довольна.

Муж приятельницы Пушкина Александры Смирновой-Россет, дипломат Н. М. Смирнов, также отмечал:

Он никогда не мог решиться огорчить её, оттолкнув от себя, хотя, смеясь, бросал в огонь, не читая, её еженедельные записки.

И сам поэт, отвечая на письмо Элизы, в котором та переживает по поводу его помолвки с Натали Гончаровой, сообщает:

Поверьте, что я останусь всегда самым искренним поклонником Вашего очарования, столь простого, Вашего разговора, столь приветливого и столь увлекательного. хотя Вы имеете несчастье быть самой блестящей из наших светских дам.

В 1925 году в библиотеке Юсуповского дворца были обнаружены двадцать семь писем Пушкина к Е. Хитрово.

Литература

• Неверов О. Коллекции семьи Хитрово. // Наше наследие. — 1990. — № 6(18). — С. 41—46; ил.
• Раевский Н. А.. Избранное. — М.: Художественная литература, 1978. — Сс. 52—342.

Ссылки

• [kutuzov.velchel.ru/index.php?cnt=4&port=6 Семья М. И. Кутузова]
• [www.hrono.info/biograf/bio_h/hitrovo_em.html о Е. М. Хитрово]
• [abris.tv/Hitrovo.htm о Елизавете Хитрово]
• [www.vmdaily.ru/article.php?aid=15644 «Антикварий» в юбке.] — «Вечерняя Москва».
• [pershpektiva.ru?Person?General_X_page.htm о Е. М. Хитрово]
• Довгий О. Л., Махов А. Е. [www.intrada-books.ru/rhall/hitrovo.html 12 зеркал Пушкина: Хитрово Е. М.]

Отрывок, характеризующий Хитрово, Елизавета Михайловна

– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.