Хламидоспоры

Хламидоспо́ры, или ге́ммы — органы вегетативного размножения некоторых грибов, представляющие собой толстостенные увеличенные клетки округлой формы, также используемые для переживания неблагоприятных условий.

Термин предложен в 1859 году Антоном де Бари для обозначения толстостенных спор, формирующихся в гифах и на плодовых телах астерофоры. Образован от др.-греч. χλαμύς — «покров». В 1873 году Ф. ван Тигем и Ж. Лемонье переняли его для обозначения одного из типов спор, образуемых мукоровыми грибами.

Хламидоспоры образуются эндогенным путём внутри части конечной или интеркалярной клетки гифы при сокращении протопласта. Увеличение клетки и утолщение стенки происходит только после образования септы. В результате образуются очень жизнеспособные шаровидные клетки с тёмными толстыми стенками. Высвобождение интеркалярной хламидоспоры происходит только после разложения гифы, из которой она образована.

Артроспо́ры — сходные структуры, образующиеся при фрагментации гиф на отдельные клетки, которые, однако, не увеличены в размере.

Литература

• Курсанов, Л. И. Микология. — 2-е изд. — М., 1940. — С. 30. — 479 с.
• D. Moore, G. D. Robson, A. P. J. Trinci. 21st Century Guidebook to Fungi. — Cambridge University Press, 2011. — P. 218. — 627 p. — ISBN 978-1-107-00676-8.
• R. Gupta. A Textbook of Fungi. — New Delhi, 2004. — P. 152. — ISBN 81-7648-737-6.
• A. L. Gillen. The Genesis of Germs. — New Delhi, 2007. — P. 74. — 192 p. — ISBN 978-0-89051-493-1.
• Hughes S. J. The term chlamydospore // Filamentous Microorganisms. Biomedical Aspects / T. Arai (ed.). — Tokyo: Japanese Scientific Societies Press, 1985. — P. 1—20.

Отрывок, характеризующий Хламидоспоры

– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».