Пимен (Хмелевский)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Пимен и фамилией Хмелевский.

Архиепископ Пи́мен (в миру Дмитрий Евгеньевич Хмелевской; 26 сентября 1923, Смоленск — 10 декабря 1993, Саратов) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Саратовский и Вольский.

Семья

• Отец — Евгений Михайлович Хмелевский, окончил юридический факультет Московского университета, работал юрисконсультом сначала в Москве, а с 1918 — в Смоленском отделении госбанка.
• Мать — Мария Евгеньевна Львова, происходила из старинного дворянского рода.

Родители были глубоко верующими и интеллигентными людьми. Дмитрий был единственным ребёнком в семье. Впоследствии владыка вспоминал:

В Церковь меня привело восхищение перед красотой, которую я, будучи ещё ребёнком, видел, посещая храмы с матерью. Потом пришли годы, когда Церковь стали преследовать, церковнослужителей и сами храмы уничтожать, а иконы, собранные в громадные кучи, сжигать. При виде всего этого крепло во мне чувство — защитить эту красоту, отдать вере жизнь и связать с ней свою судьбу навсегда и бесповоротно.

Окончил среднюю школу в Смоленске. Во время Великой Отечественной войны от болезни и голода умерли его родители, сам Дмитрий уехал в Белоруссию, где в 1943 поступил в Жировицкий монастырь, был секретарём канцелярии, кладовщиком, ризничим.

Образование

Окончил Минскую духовную семинарию (1949), Московскую духовную академию (1953) со степенью кандидата богословия (тема кандидатской работы: «Святоотеческое учение о духе, душе и теле человека в связи с его нравственным совершенствованием»).

Монах и преподаватель

В 1943 года пострижен в монашество. С 1949 года — иеромонах. В 1951—1953 года — благочинный академического и семинарского духовенства. С 1953 — профессорский стипендиат Московской духовной академии (стипендиатский отчёт «Христианское учение о духе, душе и теле по трудам епископа Феофана и епископа Игнатия Брянчанинова»), преподаватель катехизиса, исполнял обязанности священника домовой церкви в резиденции Патриарха Алексия I в Москве.

С 1955 года — игумен, заместитель начальника, с 20 февраля 1956 года — начальник Русской духовной миссии в Иерусалиме.

27 марта 1956 года возведён в сан архимандрита Патриархом Иерусалимским и всея Палестины Венедиктом.

С 1957 года — помощник наместника, наместник Троице-Сергиевой лавры. Одновременно преподавал в Московской духовной академии: в 1957—1958 — пастырское богословие, в 1960—1966 — логику. С 1958 года — доцент.

Уделял много внимания удел производившимся в лавре ремонтно-реставрационным работам. В эти годы он близко знакомится со многими деятелями культуры, такими как художники Р. Кент, А. Н. Бенуа, композитор Б. Бриттен, виолончелист М. Ростропович, певица Г. Вишневская, писатель К. Чуковский и многие другие. Некоторые из них на долгие годы стали его друзьями.

Будучи наместником лавры порой оказывал сопротивление советским властям. Уполномоченный Совета по делам Русской православной церкви в Московской области А. А. Трушин в 1961 году говорил о нем следующее: «В отношении экскурсий. Здесь надо исправлять и наместника. Хотя он и говорит, что мы делаем все, как вы говорите, что, мол, мы принимаем только те делегации, которые интересуются делами церкви, но на самом деле это все не так. В отличие от предыдущих наместников, этот самый хитрый. Он совсем обнаглел и распоясался. Видимо, мы вскоре его уберем и поставим другого, более деликатного, который бы считался с советскими законами».

13 мая 1963 года, «в ознаменование 50-летия служения Патриарха [ Алексия I ] в епископском сане и в память совместного церковного служения», награждён церковным орденом святого князя Владимира I степени.

Архиерей

С 10 января 1965 года — епископ Саратовский и Волгоградский. В первые два года пребывания на кафедре провёл большие реставрационные работы в Свято-Троицком кафедральном соборе в Саратове. Добился возвращения церкви пяти приходов в Волгоградской области, закрытых в хрущёвское время. Сначала он пытался решить вопрос в местных органах, но после отказов добился согласия Москвы на возврат храмов. Сам владыка так описывал открытие прихода в Нижней Добринке: «Верующие пришли к секретарю райисполкома просить об открытии храма, тот показал им свою палку-трость и сказал: „Видите: как на этой палке никогда не будут зеленеть листья, так никогда вам не видать этого храма“. И вдруг — распоряжение из Москвы: „церковь открыть“». В феврале — июле 1968 года временно управлял Астраханской епархией, за столь короткий срок посетил её трижды.

Много проповедовал, в том числе на исторические темы. Будучи на Саратовской кафедре, продолжил общение с представителями творческой интеллигенции, приобщал их к Церкви. 2 мая 1970 года в своей домовой церкви обвенчал М. Ростроповича и Г. Вишневскую, позднее крестил актрису И. Муравьёву. Любил и хорошо знал симфоническую и оперную классику. У него была огромная фонотека, состоящая из 3600 пластинок, в том числе с авторскими автографами. В 1990 году архиепископ Пимен был почётным членом жюри Международного конкурса им. Чайковского.

С 1977 года — архиепископ. В последние годы жизни много сделал для возвращения церкви храмов — за два года были открыты 70 церквей. В связи с большим количеством приходов епархия была разделена на две, причём в юрисдикции владыки Пимена остались приходы, находившиеся на территории Саратовской области. С 1990 года в связи с этим стал именоваться архиепископом Саратовским и Вольским.

При его непосредственном участии была открыта Самарская духовная семинария (на праздничном акте по случаю открытия подарил ей более двухсот книг из своей личной библиотеки), церкви возвращён Свято-Алексеевский скит женского монастыря в Саратове, стал выходить журнал «Саратовские епархиальные ведомости».

Был членом Общественного комитета спасения Волги, лично обращался к бывшему Председателю Верховного Совета СССР А. И. Лукьянову и написал ему письмо, где изложил ряд конкретных мероприятий для улучшения экологии бассейна Волги.

Дни памяти архиепископа Пимена

В Саратове, начиная с декабря 2003 (10-й годовщины кончины владыки Пимена), регулярно проходят Дни памяти архиепископа Пимена. В 2005 в открытии Дней памяти принимал участие М. Л. Ростропович. В рамках Дней памяти Саратовская епархия и Саратовский государственный университет организуют Пименовские чтения, задача которых — «осмысление исторического опыта Русской Православной Церкви, роли Православия в деле духовного возрождения Отечества, определение путей реального соработничества церковной и светской науки в области культурного и нравственного просвещения современного российского общества».

Ссылки

• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_574 Биография]
• [www.astrakhan-ortodox.astranet.ru/vladyki/pimen.htm Биография]
• [www.eparhia.ru/pnews/?ID=585 Дни памяти архиепископа Пимена]
• [www.portal-slovo.ru/rus/news/1787/$print/ Вторые Пименовские чтения]
• [portal.overta.ru/news.php?s=52&s=52&news=4441 Третьи Пименовские чтения]
• [www.rpp.nm.ru/vstrecha/vstrecha.html Мимолётная встреча]
• [lib.eparhia-saratov.ru/books/15p/pimen/always/55.html Архиепископ Саратовский и Вольский Пимен (Хмелевской) Фотографии]
• www.eparhia-saratov.ru/Articles/article_old_5736

Отрывок, характеризующий Пимен (Хмелевский)

– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]