Хмельницкий, Николай Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Николай Иванович Хмельницкий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Смоленский губернатор
24 февраля 1829 — 6 июля 1837
Предшественник: Иасон Семёнович Храповицкий
Преемник: Виктор Яковлевич Рославец
Архангельский губернатор
6 июля 1837 — 6 ноября 1837
Предшественник: Виктор Яковлевич Рославец
Преемник: Александр Николаевич Муравьёв
 
Рождение: 11 (22) августа 1789(1789-08-22)
Санкт-Петербург
Смерть: 8 (20) сентября 1845(1845-09-20) (56 лет)
Санкт-Петербург
Деятельность: драматург, переводчик

Николай Иванович Хмельницкий [11 (22) августа 1789 (по другим данным — 1791), Санкт-Петербург — 8 (20) сентября 1845) — русский драматург, смоленский губернатор в 1829—1837 годах. Потомок Богдана Хмельницкого.





Биография

Сын доктора философии Кенигсбергского университета Ивана Парфеновича Xмельницкого. Первоначальное образование получил под руководством дяди — писателя Н. Ф. Эмина. В 1804 году окончил Горный кадетский корпус, затем служил в Коллегии иностранных дел. В 1806 году перевел трагедию П.-Л. Беллуа «Зельмира» (поставлена на сцене в 1814 году).

Во время Отечественной войны 1812 года некоторое время состоял адъютантом М. И. Кутузова, участвовал в кампаниях 1813—1814 годов, дошёл до Парижа. В чине статского советника стал правителем канцелярии петербургского военного генерал-губернатора графа Милорадовича.

Начал печататься в 1812 году в журнале «Санкт-Петербургский вестник» как театральный критик. Успех пришел к Хмельницкому с постановкой «Говоруна» в 1817 году: пятиактная пьеса де Буасси была сокращена до одного действия и, наполнившись «петербургскими» реалиями, стала изящной «салонной» комедией. С успехом была принята и переделка комедии Реньяра «Шалости влюбленных» (1817). В следующем году представил вольную переделку комедии Колена Д’Арлевиля «Воздушные замки».

Благодаря постановкам своих «светских» комедий Xмельницкий оказался в центре театральной жизни Петербурга. В начале 1820-х годов он жил «барином» в собственном доме на Фонтанке у Симеоновского моста. Здесь, в кругу его друзей, состоялось первое чтение комедии «Горе от ума» её автором, А. С. Грибоедовым. При этом у Грибоедова случилась перепалка с другим писателем, В. М. Фёдоровым: Грибоедова обидело, что Фёдоров легкомысленно позволил себе сравнить его ещё не прочитанную комедию со своим произведением «Лиза, или Последствия гордости и обольщения», так что он заявил, что читать при Фёдорове не будет — в итоге последний был вынужден уйти.

В 1824 году разработал и провёл проект об обращении невостребованных сумм в капитал для призрения гражданских чиновников.

В 1829 году был назначен Смоленским губернатором. Как администратор в своей деятельности стремился воплотить идеалы гуманизма и просветительства: либеральная позиция в конфликтах крестьян и помещиков, терпимость к раскольникам, поощрение благотворительности, учреждение Смоленской публичной библиотеки. Однако хозяйственные дела в губернии были запущены.

В 1837 году, когда открылись большие растраты в строительстве Смоленско-Московской дороги, Xмельницкий был сначала переведен в Архангельск, где был губернатором с 6 июля по 6 ноября, а затем арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Находился в заключении с 1838 по 1839 год. В 1843 году был признан невиновным. Выйдя на свободу, по свидетельству лично знавшего его К. Бороздина, «стал неузнаваем» (Исторический вестник.-- 1890.-- Т. 39.-- С. 238).

В 1844 году уехал за границу, где написал несколько исторических комедий, не имевших успеха. Умер 8 (20) сентября 1845 года в Санкт-Петербурге. Похоронен на Смоленском православном кладбище[1].

Сочинения

Xмельницкий был драматургом-дилетантом. В основном он занимался переводами и переделками второстепенных, ныне забытых, французских драматургов, при этом он делал пьесы непосредственно для театральной постановки, мало заботясь об их издании. Остро чувствуя «светское общество», Xмельницкий ориентировался на его вкусы. Своими комедиями, эстетизировавшими «светскость», он оказал заметное влияние на русскую драматургию и прозу 1820—30-х годов. Играл значительную роль в культуре той эпохи, вызывая восхищение современников, в том числе А. С. Пушкина.

Публикации

  • Театр Николая Хмельницкого: В 2 т.-- Спб., 1829—1830; Соч. // Полн. собр. соч. рус. авторов: В 3 т.-- Спб., 1849;
  • Стихотворная комедия конца XVIII — начала XIX в. / Вступ. ст. и примеч. М. О. Янковского.-- М.; Л., 1964.

Напишите отзыв о статье "Хмельницкий, Николай Иванович"

Примечания

  1. Могила на плане кладбища // Отдел IV // Весь Петербург на 1914 год, адресная и справочная книга г. С.-Петербурга / Ред. А. П. Шашковский. — СПб.: Товарищество А. С. Суворина – «Новое время», 1914. — ISBN 5-94030-052-9.

Литература

  • Добротворский Н. А. Н. И. Хмельницкий // Исторический вестник.-- 1889.-- Т. 38;
  • Жихарев С. П. Записки современника.- М.; Л., 1955;
  • Коробкина Н. И. Н. И. Хмельницкий // Ежегодник Императорских театров. Сезон 1895—1896 гг.--Спб., 1896.-- Кн. 1;
  • История русского драматического театра: В 7 т.-- М., 1977.-- Т. 2—3.
  • Русские писатели. Биобиблиографический словарь. Том 2. М--Я. Под редакцией П. А. Николаева. М., «Просвещение», 1990

Ссылки

Отрывок, характеризующий Хмельницкий, Николай Иванович

Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.