Роча, Хоакин

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Хоакин Роча Эррера»)
Перейти к: навигация, поиск
Хоакин Роча
Общая информация
Полное имя:

исп. Joaquín Rocha Herrera

Гражданство:

Мексика Мексика

Дата рождения:

16 августа 1944(1944-08-16) (79 лет)

Место рождения:

Мехико

Весовая категория:

тяжёлая (90 кг)

Рост:

192 см

Хоаки́н Ро́ча Эрре́ра (исп. Joaquín Rocha Herrera; 16 августа 1944, Мехико) — мексиканский боксёр тяжёлой весовой категории, выступал за сборную Мексики в конце 1960-х — начале 1970-х годов. Бронзовый призёр летних Олимпийских игр в Мехико, призёр Игр Центральной Америки и Карибского бассейна и Панамериканских игр, победитель многих международных турниров и национальных первенств.



Биография

Хоакин Роча родился 16 августа 1944 года в Мехико. Активно заниматься боксом начал в раннем детстве, сразу стал показывать достойные результаты и был зачислен в основной состав национальной сборной. Благодаря череде удачных выступлений удостоился права защищать честь страны на домашних летних Олимпийских играх 1968 года, где в категории свыше 81 кг сумел дойти до стадии полуфиналов, проиграв советскому боксёру Йонасу Чепулису.

Получив бронзовую олимпийскую медаль, Роча ещё в течение некоторого времени продолжил выходить на ринг в составе сборной Мексики, принимая участие в крупнейших международных турнирах. Так, в 1970 году он завоевал серебро на Играх Центральной Америки и Карибского бассейна в Панаме, а в 1971-м взял бронзу на Панамериканских играх в Кали. Вскоре после этих соревнований принял решение завершить карьеру спортсмена[1].

Напишите отзыв о статье "Роча, Хоакин"

Примечания

  1. [www.deporte.org.mx/altacompetencia/med_olimpicos/jrocha/index.html Joaquín Rocha Herrera] (исп.). deporte.org.mx. Проверено 27 октября 2013.

Ссылки

  • [www.sports-reference.com/olympics/athletes/ro/joaquin-rocha-1.html Хоакин Роча] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)


Отрывок, характеризующий Роча, Хоакин

– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.