Амстутц, Хобарт Бауманн
| Хобарт Бауманн Амстутц | |
| Hobart Baumann Amstutz | |
 | |
| Хобарт Бауманн Амстутц (слева) в лагере для интернированных. Сингапур, 1942 год. | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
26 февраля 1980 (83 года) |
| Место смерти: |
Клермонт, штат Калифорния, США |
Хобарт Бауманн Амстутц (англ. Hobart Baumann Amstutz; 18 сентября 1896, Генриетта, Огайо, США — 26 февраля 1980, Клермонт, Калифорния, США) — епископ методистской церкви, инициатор создания Церкви Пакистана.
Биография
Хобарт Бауманн Амстутц родился 18 сентября 1896 года в городе Генриетта, штат Огайо. В 1915 году окончил среднюю школу в городе Оберлин и поступил в колледж, где обучался в течение двух лет до призыва в американскую армию. Участвовал в сражениях I мировой войны. После возвращения на родину Хобарт Бауманн Амстутц продолжил обучение, получив в 1921 году научную степень бакалавра гуманитарных наук в Северо-Западном университете. В 1923 году окончил религиозное образование в методистской теологической семинарии. В 1938 году ему было присвоено звание почётного доктора богословия[1].
С 1926 году Хобарт Бауманн Амстутц занимался миссионерской деятельностью в Южной Азии. В 1942 году он был интернирован японскими оккупационными властями и находился три с половиной года в лагере для интернированных в Сингапуре.
С 1956 по 1964 год Хобарт Бауманн Амстутц был епископом методистской церкви[2] Юго-Восточной Азии, которая объединяла верующих, проживавших в Сингапуре, Малайзии, Индонезии и Бирме. В 1964 году он вышел на пенсию и был назначен епископом методисткой церкви в Пакистане, должность которого он исполнял с 1964 по 1968 год. В это время он инициировал создание Церкви Пакистана, которая была создана в 1970 году[3][4].
Напишите отзыв о статье "Амстутц, Хобарт Бауманн"
Примечания
- ↑ [oberlin-high.org/obits/ohs_obits_aa-am.html Oberlin High School Alumni «In Memoriam»]
- ↑ [archives.umc.org/interior.asp?ptid=1&mid=5881 United Methodist Bishops]
- ↑ [books.google.de/books?id=WvoGzEmH9VEC&pg=PA169#v=onepage&q&f=false Albert S. Goh: The Fortune Teller’s Birds, Infinity Pub.Com, 2005, стр.169 — 215]
- ↑ [books.google.de/books?id=WvoGzEmH9VEC&pg=PA169#v=onepage&q&f=false Ah Lai Eng: Religious Diversity in Singapore, Institute of Southeast Asian Studies, 2008, стр. 606]
Ссылки
- [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=21898605 Биография] (англ.)
Отрывок, характеризующий Амстутц, Хобарт Бауманн
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
