Хованские
Поделись знанием:
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.
| Хованские | |
 | |
|
Описание герба: Выдержка из Общего гербовника Щит, разделённый на четыре части, имеет в середине малый щиток, покрытый княжеской шапкой, на которой изображён Литовский герб, то есть: в красном поле скачущий на белом коне воин с поднятым вверх мечом (погоня). В первой и четвёртой части — в красном же поле белый одноглавый орёл. Во второй и третьей части — в серебряном поле малинового цвета стул, на котором изображены крестообразно державный жезл и длинный крест; над стулом тройной подсвечник с горящими свечами, по сторонам стула два чёрных медведя, стоящих задними лапами на золотой решётке, внизу которой видны рыбы, плавающие в реке. Щит покрыт мантией и шапкой, принадлежащих княжескому достоинству[1]. | |
| Том и лист Общего гербовника: |
[gerbovnik.ru/arms/1 I, 1] |
|---|---|
| Часть родословной книги: |
V |
| Родоначальник: | |
| Близкие роды: | |
Подданство: | |
Эта статья — о дворянском роде. О носителях фамилии см. Хованский.
Хова́нские — русский княжеский род, который происходит от великого князя литовского Гедимина, через второго его сына Наримунта (Глеба). Входил в число 16 наиболее привилегированных фамилий, члены которых в царствование Алексея Михайловича из стольников возводились прямо в бояре, минуя чин окольничего. Род Хованских записан в V часть родословных книг Московской, Тверской и Самарской губерний.
Содержание
Происхождение рода
Внук (или правнук) Гедимина по имени Патрикей в 1408 году прибыл в Москву на службу к великому князю Василию I; внук Патрикея — Василий Фёдорович (якобы прозванный Хавака) — и был родоначальником княжеского рода Хованских.
С точки зрения русской ономастики потомки Хаваки должны были бы получить фамилию Хавакин, а не Хованский. Лингвисты указывают, что вне зависимости от родословных преданий князья Хованские получили своё прозвание по топониму — вотчине, которая находилась на реке Хованке (недалеко от Волоколамска), или по селу Ховань, расположенному там же[2].
Традиционная версия о происхождении князей Хованских от Патрикея Наримунтовича получила подтверждение в ходе генетических исследований XXI века. Установлено, что мужские линии Хованских и Голицыных разошлись в середине XIV века[3].
Допетровское время
У основателя рода Хованских, Василия Фёдоровича, в родословных книгах показано два сына:
- Фёдор Васильевич Кривый
- Андрей Фёдорович, боярин на службе у ряда удельных князей
- Евфросинья Андреевна, жена старицкого князя Андрея Ивановича, мать князя Владимира Старицкого, канонизирована Русской церковью.
- Василий Фёдорович
- Дмитрий Васильевич
- Фёдор Дмитриевич
- Иван Фёдорович (ум. 1625), стольник и воевода, затем боярин, участник боёв с польско-литовскими интервентами.
- Фёдор Дмитриевич
- Дмитрий Васильевич
- Андрей Фёдорович, боярин на службе у ряда удельных князей
- Иван Васильевич
- Василий Иванович Лущиха
- Пётр Васильевич
- Андрей Петрович (ум. 1579), дворецкий удельного князя Владимира Старицкого, затем опричник
- Иван Андреевич Большой (ум. 1621), военный деятель Смутного времени, один из вождей Второго народного ополчения, боярин царя Михаила Фёдоровича.
- Никита (ум. 1608), стольник и воевода, зять кн. Дмитрия Пожарского
- Иван Никитич (ум. 1675), боярин и воевода
- Иван Иванович (ум. 1701), боярин
- Пётр Иванович Меньшой (ум. 1716) — боярин, судья Судного приказа, полковой воевода, наместник в Казани; от него происходят Хованские новейшего времени (см. следующий раздел)
- Иван Никитич (ум. 1675), боярин и воевода
- Андрей Андреевич (ум. 1629), воевода в Астрахани (1615-1620), Тобольске (1626-1628) и Нижнем Новгороде (1629).
- Иван Андреевич Тараруй (казнён 1682) — боярин, воевода в Туле, Могилеве, Пскове, Новгороде и других городах, крупный военачальник, глава Стрелецкого приказа, предводитель Хованщины
- Андрей Иванович (уб. 1682) — боярин, глава Судного приказа, казнён вместе с отцом.
- Пётр Иванович Большой (уп. 1696), боярин, воевода в Курске, Архангельске и Киеве.
- Иван Андреевич Тараруй (казнён 1682) — боярин, воевода в Туле, Могилеве, Пскове, Новгороде и других городах, крупный военачальник, глава Стрелецкого приказа, предводитель Хованщины
- Андрей Петрович (ум. 1579), дворецкий удельного князя Владимира Старицкого, затем опричник
- Пётр Васильевич
- Василий Иванович Лущиха
Хованские XVIII-XX вв.
Князь Пётр Иванович Хованский по прозвищу «Змей» (ум. 1716) — боярин, судья Судного приказа, полковой воевода, внучатый племянник кн. Д. М. Пожарского.
- Василий Петрович (1694-1746), совладелец подмосковного села Леоново, обер-президент Главного магистрата (1743)
- Василий Алексеевич (1755—1830) — внук Василия Петровича, обер-прокурор Святейшего Синода (1797-1799), сенатор
- Наталья Васильевна, дочь предыдущего, жена почт-директора А. Я. Булгакова
- Григорий Александрович (1767—1796) — внук Василия Петровича, поэт и переводчик.
- Александр Николаевич (1771—1857) — внук Василия Петровича, сенатор, управлял всеми отделами государственного ассигнационного банка и экспедицией заготовления государственных бумаг (1818)
- Николай Николаевич (1777—1837) — брат предыдущего, генерал от инфантерии, сенатор и член Государственного совета, был около 10 лет генерал-губернатором смоленским, витебским и могилёвским.
- Сергей Николаевич (1767—1817), брат двух предыдущих, симбирский губернатор в 1804-1808 гг.
- Сергей Александрович (1883—1941), правнук предыдущего, самарский краевед, составитель родословной князей Хованских (1912)
- Георгий Сергеевич (1921—1999), сын предыдущего, доктор технических наук, заведующий сектором номографии Вычислительного центра АН СССР
- Аскольд Георгиевич (род. 1947) — сын предыдущего, математик, доктор физико-математических наук, один из создателей и профессор Независимого Московского университета, член правления Московского математического общества
- Георгий Сергеевич (1921—1999), сын предыдущего, доктор технических наук, заведующий сектором номографии Вычислительного центра АН СССР
- Сергей Александрович (1883—1941), правнук предыдущего, самарский краевед, составитель родословной князей Хованских (1912)
- Василий Алексеевич (1755—1830) — внук Василия Петровича, обер-прокурор Святейшего Синода (1797-1799), сенатор
См. также
Напишите отзыв о статье "Хованские"
Примечания
- ↑ Герб внесён в I ч. Общего гербовника на 1 стр.
- ↑ Унбегаун Б. Русские фамилии / Пер. с англ. Общ. ред. Б. А. Успенского. — М.: Прогресс, 1989. — C. 106. — ISBN 5-01-001045-3.
- ↑ [freepages.genealogy.rootsweb.ancestry.com/~mozhayski/teksty/ydna.html Y-DNA (37 markers) database including Rurikid princes and those males who are also suspecting their descent from Rurik (the 1st Russian prince, 9th century)]
Литература
- Дворянские роды Российской империи. Том 2. Князья / Авторы-составители Станислав Думин, Пётр Гребельский, Андрей Шумков, Михаил Катин-Ярцев, Томаш Ленчевский. — СПб.: ИПК «Вести», 1995. — 264 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-86153-012-2.
- Долгоруков П. В. Российская родословная книга. — СПб.: Тип. Карла Вингебера, 1854. — Т. 1. — С. 274.
- Хованские // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- История родов русского дворянства: В 2 кн. / авт.-сост. П. Н. Петров. — М.: Современник; Лексика, 1991. — Т. 1. — С. 323-328. — 50 000 экз. — ISBN 5-270-01513-7.
- С. А. Белокуров. Из собрания актов князей Хованских. Москва: Синод. тип., 1913.
- Князь С. А. Хованский. Князья Хованские. Подгот. публ., сост., коммент. и доп.: князь Г. С. Хованский, Т. В. Белокриницкая; науч. ред. О. Н. Наумов. – М.: Издательство МЦНМО, 2007. – 421 с., LXXII с. ил. – 1000 экз. – ISBN 978-5-94057-286-2
Ссылки
- [www.angelfire.com/realm/gotha/gotha/khovansky.html Родословная роспись Хованских]
| ||||||||
| ||||||
Отрывок, характеризующий Хованские
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.
