Хованский, Иван Андреевич Тараруй

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
князь Иван Андреевич Хованский<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Стольник, боярин, воевода и наместник Вятский
 
Смерть: 17 (17) сентября 1682(1682-09-17)
Воздвиженское
Род: Хованские
Супруга: Ирина-Анастасия Фёдоровна Пушкина
Дети: Андрей, Иван, Пётр Большой и Василий

Князь Ива́н Андре́евич Хова́нский (начало XVII в. — 1682) — русский боярин, воевода, глава Сыскного приказа (1681—1682), Стрелецкого приказа (1682 год), Судного приказа (1682 год). Предводитель стрелецкого мятежа, получившего название Хованщины.

Представитель рода Хованских, сын нижегородского и сибирского воеводы князя Андрея Андреевича (ум. 1629). Известен также как «Тараруй», это прозвище буквально значит «пустомеля».





Служба

Начал службу еще в царствование Михаила Фёдоровича, в 1636 году впервые упоминается в числе государевых стольников. В мае 1650 года «по крымским вестям» князь Иван Андреевич Хованский был отправлен на воеводство в Тулу, откуда в конце июня был переведен в Яблонов, а осенью отозван в Москву. В следующем 1651 году был назначен воеводой в Вязьму, где находился три года. В 1655 году князь Иван Андреевич Хованский участвовал в русско-польской войне (1654—1667), во время второго похода царя Алексея Михайловича на Великое княжество Литовское он был головой московских дворян в царском полку. В 1656 году князь Иван Андреевич Хованский был назначен воеводой в занятый московскими войсками Могилёв, а в следующем 1657 году был переведен осадным и полевым воеводой в Псков.

Война со Швецией

В период русско-шведской войны в битве под Гдовом войсками князя был разбит корпус графа Магнуса Делагарди. Победа над прославленным «графом Магнусом» стала триумфом князя Ивана Андреевича. Посол Речи Посполитой Стефан Медекша, находившийся в это время в Борисове, так описал ликование русских: «А между тем дали знать…, что под Псковом шведов несколько тысяч разбито, палили на валах, а пехота вся стреляла, презентуя по городу и замку.»[1] Решительным броском князь разорил Сыренский, Нарвский, Ивангородский и Ямский уезды ливонского генерал-губернаторства. Нанеся ещё несколько поражений шведским войскам, князь вернулся во Псков[1]. Действия князя позволили вернуть инициативу русским войскам, утерянную после поражения под Валком.

Война с Речью Посполитой

В 1660-х годах Новгородский полк князя Хованского оказался главной действующей армией в Литве, одному этому полку обычно противостояла вся литовская армия (в виде отдельных соединений), иногда усиленная коронными частями[2]. Основные русские войска концентрировались в это время в районе Смоленска, как наиболее важного стратегического пункта. Армия Хованского успешно действовала в Литве, в целом контролируя ситуацию. В феврале 1659 Хованский одержал блестящую победу над частью литовской армии под Мяделем. За эту победу 27 марта 1659 года на Вербное воскресенье князь Иван Андреевич был пожалован в бояре с почетным титулом «наместника Вятского»[3].

Несмотря на ряд тяжелых поражений под Полонкой (27 июня 1660 года) и под Кушликами (4 ноября 1661 года), Новгородский полк, вынужденный в основном полагаться на свои силы, продолжал военные действия в Литве. Это сковывало значительные силы Речи Посполитой, которые пытались нейтрализовать Хованского, и отвлекало от южного театра военных действий[1].

В 1664 году с целью отвлечения войск короля Яна II Казимира с южного театра военных действий, полк Хованского предпринял рейд в Литву. Войска князя «выжгли и высекли» Дубровну, Оршу, Черею, Толочин, «жгли до самого Борисова» и с 16 февраля до 27 марта 1664 разбили в трех боях несколько неприятельских полков[4]. 5 и 6 июня 1664 в результате боев на р. Лучосе, Хованским было захвачено Гетманское знамя Михаила Паца, но после отбитой атаки многие всадники Хованского не отошли в табор, а бежали с поля боя прямо по домам[1] Сильно поредевшие от дезертирства полки Хованского были разбиты войском Паца, князь с трудом прорвался «обозом» в Витебск[5]. Хованский, по словам Паца, потерпел сокрушительное поражение, потеряв весь обоз, 10 пушек и 63 штандарта[6], однако ушёл князь «обозом», пушек у него в распоряжении не было и конница Новгородского полка (в лучшие времена насчитывавшая не более 4000 человек) не могла иметь такое количество знамен.

В результате поражения под Витебском вместо князя Якова Черкасского главным новгородским воеводой назначался князь Юрий Долгоруков. Князя Хованского, которому было бы «невместно оказаться у князя Юрья в товарищах», отозвали в Москву. Однако, к концу 1664 года проявилась неспособность нового воеводы управлять строптивым Новгородским полком, в котором дворяне могли просто отказаться выступить на службу. Князь Иван Андреевич был возвращён в Новгородский полк в должности полкового воеводы[7]. Князь восстановил контроль над полком и возобновил активные действия в Литве.

Возглавляя Новгородский полк, князь Иван Андреевич внес значительный вклад в организацию военного дела на западных рубежах России[1]. В 1660 году князь организовал гусарские роты, которые 1661 году были развернуты в полк.

Деятельность Хованского оставила глубокий след в сознании польских и литовских современников. Постоянное чрезмерное восхваление и преувеличение побед над Хованским всеми, сколько-нибудь причастными к ним мемуаристами показывает значение в их глазах этой личности и полка Новгородского разряда — одного из самых слабых и ненадежных в русской армии[8]. По отзывам его соотечественников, например враждовавшего с ним Ордина-Нащокина[9], был весьма самонадеянным воеводой и неоднократно осуждался за свои действия царем Алексеем Михайловичем. Царь в одном из своих писем Хованскому советовал ему не возноситься своей службой: «Я тебя взыскал и выбрал на службу, а то тебя всяк называл дураком»[10].

После войны

После войны, в 1678—1680 годах руководил обороной южных рубежей России от турок и крымских татар. В 1681—1682 годах возглавлял Сыскной приказ. Предводитель стрелецких восстаний, известных как Хованщина. Казнён вместе с сыном князем Андреем Ивановичем. Другой сын Пётр был сослан на Север, при Петре I помилован и воеводствовал в Киеве.

Напишите отзыв о статье "Хованский, Иван Андреевич Тараруй"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 Курбатов О. А. Русско-шведская война 1656-58 гг.: проблемы критики военно-исторических источников // Россия и Швеция в средневековье и новое время: архивное и музейное наследие. М, 2002. С. 150—166.
  2. Курбатов О. А. Морально-психологические аспекты тактики русской конницы в середине XVII века // Военно-историческая антропология: Ежегодник, 2003/2004: Новые научные направления. — М., 2005. — С. 193—213
  3. Курбатов О. А. Из истории военных реформ в России во 2-й половине XVII века. Реорганизация конницы на материалах Новгородского разряда 1650-х — 1660-х гг./Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук, М., 2002, стр. 103
  4. Курбатов О. А. Из истории военных реформ в России во 2-й половине XVII века. Реорганизация конницы на материалах Новгородского разряда 1650-х — 1660-х гг./Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук, М., 2002, стр. 162—163
  5. Курбатов О. А. Из истории военных реформ в России во 2-й половине XVII века. Реорганизация конницы на материалах Новгородского разряда 1650-х — 1660-х гг./Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук, М., 2002, стр. 163
  6. Bobiatyński Konrad «Michał Kazimierz Pac. Wojewoda wileński, hetman wielki litewski». 2008. Neriton
  7. Курбатов О. А. Из истории военных реформ в России во 2-й половине XVII века. Реорганизация конницы на материалах Новгородского разряда 1650-х — 1660-х гг./Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук, М., 2002, стр. 164
  8. Курбатов О. А. «Литовский поход 7168 г.» кн. И. А. Хованского и битва при Полонке 18 июня 1660 г.//Славяноведение. 2003. № 4. С. 25 — 40.
  9. Курбатов О. А. Русско-шведская война 1656-58 гг.: проблемы критики военно-исторических источников // Россия и Швеция в средневековье и новое время: архивное и музейное наследие. М, 2002. С. 150—166
  10. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Том 12. Глава 5.

Ссылки

  • [www.krugosvet.ru/articles/107/1010754/1010754a1.htm Хованский, Иван Андреевич (начало XVII в. — 1682)]- биография на сайте энциклопедии «Кругосвет».

Литература

Отрывок, характеризующий Хованский, Иван Андреевич Тараруй

Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.