Ховевей Цион

Ховеве́й Цио́н (חִבַּת צִיּוֹן, חוֹבְבֵי צִיּוֹן, буквально «любящие Сион», также палестинофилы) — сионистское движение.

Цели

Главной задачей организации было переселение евреев на их историческую родину в Землю Израиля и дальнейшее их обустройство там путём развития сельского хозяйства, ремесленничества, строительства новых и поддержания старых еврейских поселений на территории сначала Османской империи, а после в подмандатной Палестине.

История движения

В 1881—1882 годах в Российской империи прошли еврейские погромы. После этого повсеместно в России начали создаваться сионистские кружки и группы, в это же время началась Первая алия.

В 1884 году на съезде в городе Катовице в Польше было принято решение создать единую организацию, которая бы объединила разрозненные до этого еврейские сионистские кружки и группы. Главой новой организации избрали Иехуду Лейба Пинскера, который до погромов 1881—1882 годов выступал за эмансипацию евреев среди других народов, но после погромов выступил за создание еврейского государства в Палестине. Среди тех, кто поддержал новую организацию, были П. Смоленскин, М. Д. Брандштедтер, А. Б. Готлобер, М. Л. Лилиенблюм.

Ссылки

• [www.eleven.co.il/article/14536 Ховевей Цион] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• Сакер Г. [www.economics.kiev.ua/index.php?id=189&view=article История Израиля От возникновения сионизма до создания государства Израиль. Том 1. Иерусалим. Библиотека Алия. 1994.]. economics.kiev.ua. Проверено 1 апреля 2012. [www.webcitation.org/67gbyvRJl Архивировано из первоисточника 16 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Ховевей Цион

– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.