Ховрино (станция)
Станция Ховрино Ленинградское направление | |
| Октябрьская железная дорога | |
 | |
| ДЦС: |
ДЦС-1 Московский |
|---|---|
| Регион ж. д.: |
Московский |
| Дата открытия: | |
| Тип: |
сортировочная |
| Классность: |
1 |
| Количество платформ: |
2 + 2 (Моссельмаш) |
| Тип платформ: |
высокие, обе боковые |
| Форма платформ: |
прямая |
| Прилегающие перегоны: |
Химки — Ховрино (4, пост.ток), Ховрино — Москва-Товарная (4, пост.ток), Ховрино — Лихоборы (МЖД) (1, неэлектриф.) |
| Выход к: |
Ангарская ул., Деповская ул., Путейская ул., Зеленоградская ул., Грачёвскому парку, ХЗБ. |
| Пересадка на: |
А 65, 154, 188, 191, 215, 215к, 270, 665, 745, 748 |
| Расстояние до Санкт-Петербурга: |
635,82 км |
| Расстояние до Москвы: |
13,64 км |
| Тарифная зона: |
2 |
| Код в АСУЖТ: |
[osm.sbin.ru/esr/esr:060001 060001] |
| Код в «Экспресс-3»: |
2006100 |
Хо́врино — узловая железнодорожная станция на главном ходу Октябрьской железной дороги (Ленинградском направлении) в Москве. Входит в Московский центр организации работы железнодорожных станций ДЦС-1 Октябрьской дирекции управления движением. По характеру основной работы является сортировочной, по объёму выполняемой работы отнесена к 1-му классу.
Название дано по одноимённому селу, расположенному возле станции и включённому в состав Москвы в 1960 году (см. Ховрино (район Москвы)).
В границах станции находятся два остановочных пункта: одноимённая платформа Ховрино, а также платформа Моссельмаш.
Содержание
Современное положение
На остановочном пункте Ховрино две пассажирских платформы, обе бокового типа, обслуживающих два пути: 1, 2. (На 3-м — среднем — пути платформа отсутствует, платформа у пути 4 разобрана, остался выход из перехода). Они соединены подземным переходом, который служит и для перехода из одной части города в другую. Платформы не оборудованы турникетами. Касса функционирует.
По состоянию на сентябрь 2014 года, началось строительство новой боковой платформы под 2-й путь в сторону области. По состоянию на сентябрь 2015 года, новая боковая платформа завершена, идёт строительство турникетного павильона, платформа под 4-й путь разобрана.
От станции отходит большой куст путей к промышленным предприятиям города к востоку от станции, в районе Западное Дегунино.
Станция является передаточной между Октябрьской (Московский регион) и Московской (Московско-Курский регион) железными дорогами: от южной горловины станции начинаются два съезда на станцию Лихоборы Малого кольца МЖД, из них действует только один, короткий; длинный заброшен и отсоединён от станции и от Малого кольца (от кольца в связи со строительством третьего главного пути и путепровода через главный ход ОЖД). Третий съезд в сторону станции Владыкино-Московское разобран в 1960-е гг.
На станции находятся локомотивное депо и вагоноремонтное депо. Имеется Музей истории депо Ховрино. У локомотивного депо установлен электровоз-памятник ВЛ23-456. С 1972 по 1997 год также был выставлен Тепловоз Щэл1[2], в настоящее время передан в железнодорожный музей Варшавского вокзала в Санкт-Петербурге.
В непосредственной близости от станции — конечная остановка многих автобусов, на которых можно добраться до метро Речной вокзал, Водный стадион, Петровско-Разумовская, Владыкино, Ботанический сад и ВДНХ, железнодорожных станций и платформ Савёловского направления, московских районов Левобережный, Западное Дегунино, Бескудниковский и др.
Возглавляет станцию Н. Н. Решетов[3].
История
Ховрино была одной из крупнейших сортировочных станций в России.
Начало станции было положено в 1870 году. Дачная жизнь была поставлена в районе села Ховрино на солидную основу, когда здесь приобрел усадьбу крупный промышленник Е. В. Молчанов. При его содействии и на его деньги была открыта железнодорожная платформа Ховрино.
В 1903—1908 годах Москву опоясала окружная железная дорога. На Николаевской железной дороге передаточный узел московского и петербургского направлений расположили между окружной железной дорогой и полустанком Ховрино. Новую станцию торжественно открыли 15 июля 1910 года. Первым начальником новой станции назначили В. П. Павлова, работавшего до этого главным помощником начальника станции Москва-товарная.
На станции появились здание вокзала с высокой платформой и два жилых дома. Первый парк состоял из четырёх путей для отстоя и ремонта составов. На втором посту (в районе нынешней платформы «Моссельмаш») находились здания конторы обмена, вышки, водокачка, четыре каменных дома, баня, мельница и шесть небольших домов. Это был первый в Ховрино железнодорожный поселок. Из построек того времени сохранились (в заброшенном состоянии) кирпичное здание вокзала Ховрино (между зданием отдела МВД района Западное Дегунино и Ховринской эстакадой) и водокачка у платформы Моссельмаш.
К началу первой мировой войны протяженность всех парковых и запасных путей составляла около трех верст. Здесь 11 сентября 1916 года на магистрали Петроград-Москва открылась первая столовая для железнодорожников.
После революции Николаевская дорога была переименована в Октябрьскую (27 февраля 1923 года), сортировочная станция Ховрино была переустроена для пропуска длинносоставных поездов. 15 января 1931 года было открыто паровозное депо, в 1935 году — вагонное депо. В 1936 году на станцию прибыла специальная бригада НКПС для разработки новых технологических процессов и технических норм. Предприятие было признано решающим успех перевозок по Октябрьской дороге. К 1950 году участок Москва-Ховрино был электрифицирован, стали ходить электрички. К концу 1962 года паровозное депо было преобразовано в электровозно-тепловозное.
26 февраля 1990 года одну из крупнейших на сети российских железных дорог станцию возглавил М. И. Кужим (1953—1997). Появились новые формы деятельности — открылся таможенный пост, развивались подсобные хозяйства, внедрялась технология маневровой работы с применением шестиканальных радиостанций. Одновременно, в связи с изменением экономической ситуации в стране, произошло сокращение объёма перевозок (в 1997 году на 49 процентов по отношению к 1991 году), численности работающих. К концу 1997 года на станции трудились 272 человека.
С 2000-х годов почти не используется из-за прекращения грузового движения на главном ходу Октябрьской железной дороги[4]. Пассажиропоток за 2012 год составил 2,5 млн чел.[5].
Напишите отзыв о статье "Ховрино (станция)"
Литература
- Вестник Николаевской железной дороги. 1916, № 23-24.
- Первая магистраль. Сборник. — М., 1979.
- М. С. Зайцев. Ховрино / Городское хозяйство Москвы. М., 1989, № 7.
- Е. Козлова. Ховрино. Линия Москва-Клин, 14 км (История станций) / Московская правда, 1998, № 25.
Фотографии
- Ст. Ховрино (вид на Химки).jpg
Вид в сторону платформы Левобережье
- Ст. Ховрино (вид на Москву1).jpg
Вид в сторону платформы Моссельмаш
- Khovrino1.JPG
Вид в сторону платформы Моссельмаш (2009)
- Khovrino2.JPG
Вид в сторону платформы Левобережье (2009)
- Khovrino3.JPG
Вид в сторону платформы Моссельмаш (2009)
Примечания
- ↑ Железнодорожные станции СССР. Справочник. — М.: Транспорт, 1981
- ↑ П. ЧЕРНОВ, Е. ЧЕРНОВ «По заданию Ильича» в журнале «Моделист-Конструктор», № 11, 1985 г.
- ↑ [trainclub.ru/view/100-letnij_yubilej_stancii_hovrino/ 100-летний юбилей станции Ховрино]
- ↑ [edu.vmdaily.ru/news/na-stantsii-hovrino-oktyabrskogo-napravleniya-zagorelsya-vagon-poezda1359304671.html Вечерняя Москва. 27 января 2013]
- ↑ [www.zelenograd.ru/news/8514/ Пассажиропоток на станции Крюково за два года вырос на треть]
См. также
Ссылки
- [www.tutu.ru/station.php?nnst=79810 Расписание электропоездов]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Ховрино (станция)
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
