Ходить со звездой

Ходить со звездой (сев.-рус. христославить, со звездой ходить, Рождество петь, юж.-рус. славить Христа, ходить рождествовать, польск. chodzenie z gwiazdą, chodzić ро gwiazdówce, kolęda kościelna, полес. хадзіць са зьвяздой, русин. церковна коляда, словацк. duchovna koleda, англ. Star boys' singing procession) — святочный обходной обряд, приуроченный к Рождеству Христову или к Крещению с исполнением колядок на христианские темы. Исполнителями обряда могли быть дети, неженатая молодёжь, иногда взрослые мужчины, а также церковный причт.

Русские традиции

На Русском Севере колядование «со звездой» называлось христославитъ, со звездой ходить, Рождество петь. Участники обряда (мальчики-подростки или певчие церковного хора в сопровождении дьячка, иногда священника) носили макет «звезды», которая могла именоваться колядой. Перед входом в дом они спрашивали: «Нельзя ли, любезные хозяин с хозяюшкой, у вас со звездой Христа прославить?»; получив разрешение, входили в дом, вставали перед образами и пели тропарь «Рождество твое, Христе, Боже наш» и другие церковные песнопения. В южнорусских областях о мальчиках-колядниках, носивших «звезду», говорили, что они ходят славить Христа или ходят рождествовать. Наряду с обычной, сделанной из сита пяти- шестиконечной «звездой», христославщики носили надетую на палку выдолбленную тыкву, в которой делали вырезы и вставляли горящую свечу; эту тыкву называли звезда (Краснодар.).

в Сибири популярно было изображение в центре звезды корабля, на котором стоял Илья Муромец. В этом случае пели песню о том, как Илья Муромец с богатырями на Соколе-корабле побеждают турецкую силу-противника.

Близкое по форме посеванию и колядованию, славление Христа в некоторых местных традициях включало элементы этих обрядов: разбрасывание зёрен, исполнение песен колядного типа.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Польские традиции

Особой популярностью пользовались обходы «эвездарей» в Польше. Обычно в ритуале chodzenia z gwiazdą принимали участие 3—5 мальчиков, которые заранее готовили макет «звезды», используя обод старого сита: они обклеивали его цветной бумагой, приделывали вокруг «лучи» (от 5 до 16 и даже до 24 остроконечных «рожков», иногда размещённых в два яруса), надевали на длинную палку, укрепляли основу в неподвижной части оси, а рукой вращали шест со «звездом» так, что она поворачивалась в разные стороны. В Польском Поморье ношение «звезды» было настолько типичным обрядом, что вообще всех ряженых и участников святочных обходов, даже если они ходили колядовать без «звезды», называли gwiazdri, gwiazdory, gwiazdkarzy (ср. польск. gwiazdarz — звездослов, астролог). Там это были довольно многочисленные группы (от 6 до 16 человек) молодых людей, как правило, ряженых.

О самом обычае колядовать говорили: chodzić ро gwiazdówce. Те, что носили «звезду», рядились обычно «дедами»: надевали вывороченный кожух, остроконечный колпак, лицо закрывали маской или мазали сажей, приделывали длинную бороду изо льна, ноги обкручивали соломенными жгутами. Их сопровождали другие ряженые — «аист», «коза», «медведь», «трубочист» и т. п. В редких случаях «звездами» рядились женщины, их называли gwiazdkami (т. е. «звёздочками») или «piękne złociste panie» (прекрасные золотистые панны). Кашубы ожидали посещения «звездарей» сразу после рождественского ужина. Когда предводитель gwiazdki входил в дом, хозяева спрашивали его: «А откуда же прибыла эта звезда, издалека ли?», на что вошедший отвечал: «с неба» или «с луны».

В некоторых местах со звездой ходили во время Адвента. Так, в районах Вармии и Мазур с первой адвентной недели группы молодёжи обходили со звездой дома, при этом участники рядились дедом, бабой, козой, аистом. В польском Поморье составлялись группы до 10—12 масок — деда, трубочиста, медведя, козы, коня и др. Наиболее популярной маской у кашубов был адвентный гороховый медведь — ряженый, закутанный в гороховую солому. В Словении по воскресеньям группы парней, украшенные специальными адвентными венками с укрепленными на них горящими свечами, выстраивались в костеле перед алтарём на время богослужения. Затем эти адвентные отроки ходили от дома к дому, исполняя колядки — приветственные орации и постовые песни (см. Колядование). Считалось, что дом, в который они не заглянули, ожидает несчастье и неблагополучие. Хозяева одаривали их специально испеченным адвентным хлебом. Устойчивой была также традиция обходов ряженых, изображавших Люцию, Варвару, Николая в дни этих святых.

В некоторых зонах рождественские обходы ряженых со звездой, с «козой», с «аистом» и т. п. начинались с Андреева дня (Лужица, Вармия, Мазуры, Полесье).

• Gwiżdże - kolędowanie 024.JPG

  Кашубские колядовщики-звездари. Рождество, 2009

• Калядоўшчыкi Горацкага павета , Магілёўская губерня, 1903г.jpg

  Калядовщики Могилёвской губернии. Рождество 1903 г.

• Steaua, Bucharest, 1842 crop.jpg

  Звезда с иконой, Бухарест, 1842 г.

• Sternsinger.jpg

  Звездари в Вене. Богоявление, Австрия, 2008 г.

• Monatsbild nach Molenaer 01.jpg

  Немецкие «Три короля». Богоявление, XVII век

• Christen Dalsgaard De Hellige Trekonger besøger et Jysk Bondehjem.jpg

  «Три волхва». Богоявление, Дания, 1862

Финские традиции

Ходить со звездой (фин. tiernapojat, tähtipojat) — уходящая корнями в европейские средневековые мистерии старая финская традиция, в соответствии с которой мальчики в рождественский период ходят по домам, представляя пьесу на евангельский сюжет. Вначале эти народные драмы на библейские сюжеты и легенды показывались в церквях и примыкали к литургии, однако постепенно сюжеты представлений перестали соответствовать церковным канонам, в них всё больше проявлялось фольклорное начало, а латинский язык всё чаще уступал место народному языку. Эта традиция была особенно широко распространена в Северной Остроботнии, где сохраняется и сегодня. Представляемые сцены строятся на сюжетах о поклонении волхвов и избиении младенцев по приказу царя Ирода из Евангелия от Матфея. Раньше «звездные мальчики» выступали в основном по частным приглашениям на семейных праздниках или ходили по домам, однако постепенно выступления от дверей к дверям сошли на нет. Сегодня мальчики обычно выступают по специальному приглашению на рождественских вечеринках и на различных торжествах.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

История

Традиция рождественских представлений пришла в Финляндию из Швеции и постепенно охватила всю страну. В Юго-Западной и Южной Финляндии участников представлений называют tähtipojat, в Хяме — tapanipojat, в Восточной Финляндии — säärnipojat, а в Северной Финляндии — tiernapojat. Слова säärnä и tierna являются искаженными вариантами шведского слова stärnä «звезда». Tähtipojat и tiernapojat по сути дела представляют собой два исторически разошедшихся варианта одной пьесы.

Наиболее известной является версия представления из округа Оулу, ставшая визитной карточкой местных рождественских торжеств. Представляемая в Оулу пьеса стала широко известна по всей стране благодаря радио и печатной версии. В Оулу и его окрестностях эта традиция до сих пор жива, тогда как в других районах Финляндии она практически утрачена. Пьеса, которую можно увидеть в Северной Остроботнии и в наши дни, скорее всего родилась в начале 1800-х годов, когда кто-то из уважаемых горожан перевел части шведскоязычной пьесы и добавил туда элементы собственного сочинения. Ранних описаний и упоминаний в художественной литературе и в газетах настолько мало, что по ним нельзя воссоздать точную историю её возникновения. Первое упоминание «звездарей» из Оулу обнаруживается в газете Oulun Wiikko-Sanomat от 11 ноября 1873 года. На основании этой небольшой заметки можно сделать вывод, что в то время tiernapojat были уже привычным, хотя и не совсем одобряемым официальной властью представлением. Первым известным звездным мальчиком был Йохан Людвиг Рунеберг, в будущем известный финский поэт, автор национального гимна, который в 1810 году в возрасте шести лет выступил в группе «звездарей» в родном городе Пиетарсаари.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Персонажи

В спектакле обычно участвуют четыре человека: король Ирод, Царь мавров, Книхти и Мянкки со звездой в руках. Образы Короля мавров, Книхти и Мянкки соотносятся с фигурами трёх волхвов — Мельхиора, Каспара и Бальтазара, соответственно. Язык спектакля насыщен фольклорными выражениями, в нём используются характерные обороты местного диалекта финского языка. Каждый персонаж исполняет свою вокальную партию. Сольные выступления чередуются с диалогами и хоровым пением. В конце выступления мальчики желают зрителям хорошего Рождества и просят за выступление вознаграждение.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Костюмы актёров могут варьировать, но обладают некоторыми типичными чертами:

• Царь Ирод (фин. Kuningas Herodes) одет в плащ и корону и вооружен деревянным мечом.
• Король мавров фин. Murjaanien kuningas одет так же, как Ирод, но его лицо раскрашено чёрной краской или сажей, в руках у него также деревянный меч.
• Книхти (фин. Knihti), его наряд проще, как правило, у него на голове цилиндрическая шляпа, в руках тоже деревянный меч.
• На плечи Мянкки (фин. Mänkki) накинут плащ, иногда на нём шляпа в форме конуса, в руках шест, на конце которого находится вращающаяся звезда.

Имя Книхти происходит от шведского слова knekt «воин, рыцарь», но этимология имени героя Мянкки неясна. Возможно, оно появилось из названия специального приспособления в виде доски, устанавливаемой на колено, которое использовалось для обработки шкур. Звёздные мальчики использовали такие доски как подставки для рождественских звёзд в своих представлениях. Возможно, имя персонажа произошло от шведского слова mannekäng (фин. mannekiini) «манекен», актёр без реплик, который в средневековых пьесах носил кулисы. Актёры обычно начинают карьеру с исполнения роли Мянкки, постепенно перебирая роли. Кульминационным моментом карьеры считается роль Ирода.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Сюжет

Перед началом спектакля Книхти обычно выходит и спрашивает у зрителей: «Можно ли нам выйти и спеть?» Получив положительный ответ, выступающие выходят к слушателям, вставая в ряд в следующем порядке: король мавров, Ирод и Книхти стоят в ряд впереди, за ними Мянкки со звездой. Представление начинается с песни-приветствия, после которой царь Ирод поет о своем путешествии в страну мавров. Тема первого акта — подчинение короля мавров воле Ирода. В следующем акте представлялись картины избиения вифлеемских младенцев. Когда Книхти возвращается и сообщает Ироду о том, что он выполнил его приказ, убил детей, но не нашёл новорожденного царя Иудейского, Ирод благодарит своего слугу, одаривает его золотом, серебром и прикрепляет кроваво-красный крест ему на грудь. В конце пьесы Книхти просит у слушателей мелочь, а Мянкки закрепляет огарок свечи на своей звезде. Во время сбора денег все поют благодарственную песню, повторно желают хорошего Рождества и удаляются со сцены.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Регламентация

В начале XX века управление полиции Оулу вынесло постановление, согласно которому для выступления «звездарям» требовалось разрешение. После обретения независимости в 1917 году полиция могла цензурировать текст драмы: песни, в которых содержались пророссийские реплики, запрещались или подвергались правке, так, например, словосочетание «император Александр» было рекомендовано заменить на «северный герой войны Маннергейм». Представление можно было показывать только в промежутке между кануном Рождества и Крещением, но зачастую компании самодеятельных артистов не в силах были ждать праздников и начинали выступать раньше положенного срока, уже во время Адвента. После Второй мировой войны число исполнительских трупп выросло, а требования к выступающим были ужесточены. «Звездарям» нужно было сходить в полицейский участок на прослушивание, и тем, кто его успешно проходил, давали письменное разрешение, в котором упоминались имена выступавших, район, где могут проходить выступления, и срок действия разрешения. Постановление, освобождавшее «звездарей» от обязательного предварительного прослушивания, вышло лишь в 1969 году.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Исторические данные

Отношение к традиционным и церковным обходам порой было различным. Иногда встречаются поверья, что приход в дом «церковной коляды» не обеспечивает прибытка в хозяйстве и даже может навредить. В Словакии сразу после посещения ксендза, который чертит мелом знак креста на дверях, хозяйки спешно вытирали эти знаки, чтобы куры начинали нестись весной как можно раньше. В Полесье некоторые хозяева не пускали к себе колядников-христославов (ходящих с рождественской звездой), считая, что там, куда они пришли, не уродится просо. Напротив, отношение колядованию, организованным «по стародавнему обычаю», было самым положительным.

Приуроченность колядования ко времени зимнего солнцеворота, совпавшего с важнейшей датой христианского календаря Рождества Христова, определила особую значимость обряда в народном календаре. По западно-славянским историческим данным, уже с XV века церковь предпринимала усилия не только запретить бесовские колядные обходы, но и взять их под свой контроль, т. е. придать колядованию новое идеологическое содержание. В чешских и польских церковных поучениях XV—XVI вв. осуждается языческий обычай колядовать в Рождественский сочельник, когда простые люди толпами ходят всю ночь и, подражая голосам животных, громко кричат, себя и других вводя во грех, и одобряется новый церковный обычай: накануне Рождества и за неделю до него в Чехии и Моравии ходят по домам колядовать ксендзы и церковные служки с пением латинских церковных песен; часто встречаются также призывы к верующим различать греховное и непристойное колядование (надевание масок, шумное поведение) и благочестивый обход по домам священнослужителей, которых тоже надлежало одаривать, а не захлопывать перед ними дверей. В польской литературе XVI века с осуждением описывается народный обычай волочиться всю ночь по улицам накануне Рождества с громкими криками, водить с собой тура, носить волчью шкуру, забрасывать камнями двери тех домов, где хозяева плохо одаривали колядников. Преследование народных обычаев святочного колядования, называемых в церковных источниках дьявольской, сатанинской игрой, продолжалось вплоть до XIX века.

См. также

• Богоявление
• Три царя
• Крещенский вечер

Литература

1. Авілін Ц. [www.folkmuseum.bsu.by/i/2011_2_end.pdf Астралогія ў традыцыйнай культуры ўсходніх славян: кароткі нарыс] (белор.) // Фальклор і сучасная культура : матэрыялы ІІІ Міжнар. навук.-практ. канф., 21—22 крас. 2011 г., Мінск. У 2 ч. Ч. 2. — Мн.: Выд. цэнтр БДУ, 2011. — С. 42–44. — ISBN 978-985-476-946-2.
2. Адвент / Виноградова Л. Н. // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / Под общей ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Международные отношения, 1995. — Т. 1: А (Август) — Г (Гусь). — С. 94–96. — ISBN 5-7133-0704-2.
3. Звезда Рождественская / Виноградова Л. Н. // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / Под общей ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Международные отношения, 1999. — Т. 2: Д (Давать) — К (Крошки). — С. 288-290. — ISBN 5-7133-0982-7.
4. Колядование / Виноградова Л. Н. // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / Под общей ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Международные отношения, 1999. — Т. 2: Д (Давать) — К (Крошки). — С. 570-575. — ISBN 5-7133-0982-7.
5. Обходные обряды / Виноградова Л. Н. // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / Под общей ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Международные отношения, 2004. — Т. 3: К (Круг) — П (Перепелка). — С. 483-487. — ISBN 5-7133-1207-0.
6. [folk.phil.vsu.ru/publ/sborniki/afanasiev_sb3.pdf Христославия] // Календарные обряды и обрядовая поэзия Воронежской области. Афанасьевский сборник. Материалы и исследования. — Вып. III / Сост. Пухова Т. Ф., Христова Г. П.. — Воронеж: Изд-во ВГУ, 2005. — С. 163.
7. Myllylä, Rauno: Tähti se kulukeepi: Tiernapoikien tarina. Helsinki: WSOY, 1992.

Ссылки

• [www.ethnomuseum.ru/prazdniki/clavlenie-hrista Славление Христа (Христославление)] // РЭМ (ethnomuseum.ru)
• [www.predtecha-gorodische.ru/news/news958.phtml «Христославы! Христославы!», Раздается там и тут] (predtecha-gorodische.ru)
• [www.mnogodetnaya-semya.ru/Vtoroi%20uroven%20Sviatki/Vtoroi%20uroven%20Roshdestvo/Page-2.html Славление Христа] (mnogodetnaya-semya.ru)
• [www.oulu.ouka.fi/ppm/tilapaisnayttely/vanhat_nayttelyt/tiernapojat1.htm TÄHTI SE KULUKEEPI - TIERNAPOIKANÄYTTELY]  (фин.)
• [www.tunturisusi.com/joulu/tiernapojat.htm Tiernalaulajien suurkokous]  (фин.)

Отрывок, характеризующий Ходить со звездой

– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.