Хоккей на зимних Олимпийских играх 1932
Поделись знанием:
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
| Олимпийский турнир и Чемпионат мира по хоккею с шайбой 1932 1932 IIHF World Championship 1932 Championnat Mondiale d'IIHF | |
|---|---|
| Подробности турнира | |
| Страна проведения |  США
|
| Города проведения | Лейк-Плэсид |
| Время проведения | 4 февраля — 13 февраля |
| Число команд | 4 |
| Призовые места | |
 Чемпион
|
 Канада (6М-й титул) |
 Второе место
|
 США
|
 Третье место
|
 Германия
|
| Статистика турнира | |
| Бомбардир(ы) | Уолтер Монсон (7 голов)
|
| Хронология | |
|
| |
Олимпийский хоккейный турнир на III зимних олимпийских играх проходивших в США, в городе Лейк-Плэсид с 4 февраля по 13 февраля 1932 года являлся также 6-м чемпионатом мира по хоккею с шайбой .
Из-за экономического кризиса многие европейские команды не смогли принять участие в играх. В результате в розыгрыше участвовало только 4 сборные, которые провели двухкруговой турнир. Чемпионом стала команда Канады, представленная клубом «Виннипег Монархс»
Содержание
Турнирная таблица
| Место | Команда | И | В | Н | П | Ш | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| I | Канада
|
6 | 5 | 1 | 0 | 32 — 4 | 11 |
| II | США
|
6 | 4 | 1 | 1 | 27 — 5 | 9 |
| III |  Германия
|
6 | 2 | 0 | 4 | 7 — 26 | 4 |
| IV |  Польша
|
6 | 0 | 0 | 6 | 3 — 34 | 0 |
Результаты
| Команды | Счёт |
|---|---|
| Канада — США | 2:1, 2:2 |
| Канада — Германия | 4:1, 5:0 |
| Канада — Польша | 9:0, 10:0 |
| США — Германия | 7:0, 8:0 |
| США — Польша | 4:1, 5:0 |
| Германия — Польша | 2:1, 4:1 |
Итоговое положение команд
|
Канада
|
|
США
|
|
Германия
|
| 4. | Польша
|
Статистика
Полевые игроки
| Игрок | Команда | И | Г | ШВ | ПОЗ |
|---|---|---|---|---|---|
| Рой Хинкел | Канада |
6 | 2 | 6 | ЗАЩ |
| Хаг Сатерлэнд | Канада |
6 | 1 | 4 | ЗАЩ |
| Уолтер Монсон | Канада |
6 | 7 | 3 | НАП |
| Ромео Риверс | Канада |
6 | 5 | 0 | НАП |
| Хэролд Симпсон | Канада |
5 | 6 | 4 | НАП |
| Норман Мэллой | Канада |
5 | 3 | 4 | НАП |
| Виктор Лингквист | Канада |
5 | 3 | 2 | НАП |
| Элистон Уайс | Канада |
5 | 2 | 0 | НАП |
| Джорж Гэрбат | Канада |
1 | 1 | 0 | НАП |
| Элберт Данкенсон | Канада |
1 | 1 | 1 | НАП |
| Кеннет Мур | Канада |
1 | 1 | 0 | НАП |
| Клиффорд Краули | Канада |
1 | 0 | 0 | НАП |
| Джон Гэррисон | США |
6 | 3 | 8 | ЗАЩ |
| Осборн Андерсон | США |
6 | 1 | 5 | ЗАЩ |
| Уинтоп Пэлмер | США |
6 | 7 | 2 | НАП |
| Джон Чейз | США |
6 | 5 | 1 | НАП |
| Джон Бент | США |
6 | 3 | 0 | НАП |
| Дуглас Эверетт | США |
5 | 4 | 0 | НАП |
| Фрэнсис Нельсон | США |
5 | 1 | 2 | НАП |
| Гордон Смит | США |
1 | 1 | 0 | НАП |
| Джозеф Фритцжеральд | США |
1 | 0 | 1 | НАП |
| Альфред Хайнрих | Германия |
6 | 0 | 18 | ЗАЩ |
| Эрих Рёмер | Германия |
6 | 0 | 0 | ЗАЩ |
| Рудольф Балль | Германия |
6 | 3 | 5 | НАП |
| Густав Янекке | Германия |
6 | 1 | 4 | НАП |
| Георг Штробль | Германия |
6 | 1 | 4 | НАП |
| Вернер Корфф | Германия |
6 | 0 | 2 | НАП |
| Мартин Шрёттле | Германия |
5 | 1 | 0 | НАП |
| Маркварт Шлефогт | Германия |
5 | 0 | 2 | НАП |
| Маркварт Шлефогт | Германия |
2 | 1 | 0 | НАП |
Вратари
| Игрок | Команда | И | ПШ | ШВ |
|---|---|---|---|---|
| Уильям Кокбёрн | Канада |
5 | 4 | 0 |
| Стэнли Уогнер | Канада |
1 | 0 | 0 |
| Франклин Фэрелл | США |
5 | 5 | 0 |
| Эдвард Фрэзир | США |
1 | 0 | 0 |
| Вальтер Ляйнвебер | Германия |
6 | 26 | 0 |
Чемпион
| Чемпион мира 1932 |
|---|
 Канада Шестой титул |
| Олимпийский чемпион 1932 |
|---|
Канада Четвёртый титул |
Источник
- Хоккей: Малая энциклопедия спорта / Сост. Брусованский А. М., Лукашин Ю. С., Рыжков Д. Л. — М.: Физкультура и спорт, 1990. — 685 с.
| ||||||
Напишите отзыв о статье "Хоккей на зимних Олимпийских играх 1932"
Отрывок, характеризующий Хоккей на зимних Олимпийских играх 1932
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
