Холдинг-терапия

Холдинг-терапия (англ. hold — «держать», «удерживать») — метод психотерапии, разработанный американским психиатром Мартой Уэлч (M. Welch) в 1983 году для помощи детям с аутизмом и их родителям в установлении контакта между родителями и ребенком. Метод холдинг-терапии основывается на инстинктивном желании матери обнять, прижать к себе ребенка, успокоить, «привести в чувство». Суть метода заключается в том, что специально отведенное время мать берет ребенка на руки, крепко прижимает к себе, несмотря на сопротивление ребенка, говорит ему о своих чувствах, о своей любви, объясняет, как он ей нужен, что не хочет причинить ему вреда. Отец оказывает матери физическую и эмоциональную поддержку, обнимает их обоих. Через некоторое время страх и сопротивление ребенка уходят, появляется возможность для установления тесного эмоционального контакта. На первых сеансах присутствует психолог, который объясняет родителям происходящее во время сеанса, помогает им справиться с эмоциями.

Обоснование метода

В 1983 году американский психиатр Марта Уэлч (M. Welch) разработала метод холдинг-терапии, который был призван помочь семьям, воспитывающим детей с аутизмом, в восстановлении эмоционального контакта с ребенком. В основу данного вида терапии была положена концепция, которая рассматривает ранние эмоциональные расстройства у детей как результат нарушения эмоциональных связей между матерью и ребенком. Формирование привязанности ребенка к матери основано на чувстве безопасности, которое ребенок испытывает в процессе общения с ней. В случае раннего детского аутизма это чувство безопасности оказывается нарушено, а социальное и эмоциональное развитие ребенка идет в неправильном направлении. В обычной жизни матери очень сложно установить контакт со своим аутичным ребенком, он не смотрит ей в глаза, не принимает удобную позу у нее на руках, не обращается к ней за помощью, когда ему плохо или страшно. Во время холдинг-терапии создается определенный уровень стресса, который «пробивает» аутистический барьер и дает возможность для развития эмоционального взаимодействия. Н. Тинберген и Э. Тинберген разработали теорию, объясняющую механизм действия холдинг-терапии на ребенка с аутизмом. Авторы опираются на положение о том, что ранний детский аутизм возникает в результате враждебного влияния на грудного ребенка со стороны его окружения. В связи с этим у ребенка-аутиста отсутствует базовое доверие, которое в норме возникает в первые недели и месяцы жизни. Так как аутичные дети не могут развить это базовое доверие, они враждебно противостоят окружающим их людям и отказываются от общения с ними. Холдинг-терапия противоположна обычному для аутичного ребенка поведению избегания контакта. В процессе проведения терапии нарушенный процесс формирования доверия и социализации компенсируется.

В отечественной психологии метод холдинг-терапии успешно разрабатывался М. М. Либлинг. М. М. Либлинг, в соавторстве с О. С. Никольской и Е. Р. Баенской, выделяют в холдинг-терапии два компонента: «очищающий», то есть собственно преодоление аутистического барьера, снятие эмоционального напряжения и негативизма, и «развивающий», целью которого является разработка новых форм эмоционального контакта. Они отмечают, что классический холдинг ориентирован только на «очищающий» компонент. При таком подходе терапия через некоторое время превращается в стереотипную ритуализированную процедуру, и начинает терять свою эффективность. В своей версии холдинг-терапии они акцентируют внимание на «развивающем» компоненте, то есть на тех видах взаимодействия, которые происходят на стадии разрешения. Задачей специалиста становится обучение родителей новым формам взаимодействия с ребенком, тому, как родители могут провоцировать ребенка на подражание, развивать его способность к сопереживанию и эмоциональному осмыслению всех событий его жизни, а так же определение актуальных задач развития конкретного ребенка, на решение которых должно быть направлено взаимодействие.

Процесс терапии

Процесс холдинг-терапии заключается в повторяющихся процедурах холдинга, то есть удержания ребенка на руках у родителей до его полного физического и эмоционального расслабления. Важно в первую очередь не физическое удержание ребенка, а эмоциональное, родители уговаривают ребенка не уходить, не бросать маму и папу, повторяют, как важно быть всем вместе. Поза и положение родителей должны позволять ребенку установить с ними глазной контакт. Марта Уэлч, разработчик терапии, рекомендует проводит терапию один раз в день, лучше в одно и то же время, а так же во всех ситуациях, когда ребенку плохо. Процессу терапии предшествует подготовка семьи к холдинг-терапии, во время которой психолог объясняет родителям суть терапии, убеждается в их готовности к проведению терапии, обучает их способам взаимодействия с ребенком в моменты установления эмоционального контакта. Этими способами взаимодействия могут быть игры, пение песенок и потешек, стимуляция ребенка на договаривание слов и звукоречевое подражание родителям, разговоры и обучение новому. Психолог должен объяснить родителям, что очень важно додержать ребенка до стадии расслабления во время первого занятия.

Стадии холдинга

Каждая сессия холдинга включает три стадии:

1. Конфронтация — ребенок противится началу холдинга, несмотря на то, что часто на протяжении всего дня ждет его. Он находит любые поводы, чтобы уклониться от начала процедуры.
2. Отвержение (сопротивление) — ребенок вырывается из объятий, кусается, царапается. Мать, вместе с отцом, гладит ребенка, успокаивает, говорит, как она его любит, переживает, что он страдает, но ни за что не отпустит его именно потому, что любит.
3. Разрешение — ребенок перестает сопротивляться, устанавливает глазной контакт, расслабляется, у него появляется улыбка, изменяется поза, он может начать с интересом рассматривать лицо матери, так, как будто видит его впервые; мать и ребенок получают возможность говорить на самые интимные темы и переживать чувство любви.

Длительность первого занятия длится от 1,5 до 4,5 часов, в дальнейшем сопротивление ребенка сходит на нет, и занятие занимает не более 1,5 часов. Второе занятие редко длится дольше двух часов.

Противопоказания к холдинг-терапии

1. Наличие в анамнезе у ребенка эпилептических приступов; наличие у родителей или ребенка тяжелых соматических (острых или хронических) заболеваний, которые могут обостриться в процессе терапии.
2. Отсутствие отца или его категорический отказ от участия в терапии, так как, как правило, ни один другой родственник не оказывается способным выдержать ту нагрузку, которая ложится на отца, и оказать матери необходимую поддержку в полном объеме. Психолог ни в коем случае не должен принимать участие в терапии вместо одного из родителей.
3. Неготовность родителей к холдинг-терапии, так как недоведённая до стадии разрешения терапия может привести к ухудшению состояния ребенка.

Критика

Некоторые специалисты рассматривают метод холдинг-терапии как чрезмерно стрессовый как для ребёнка, так и для родителей. Критикуется применение силы и принудительных объятий к и без того беззащитному ребёнку, и отмечается, что существуют более гуманные методы коррекции аутистических проявлений. Сеансы холдинг-терапии могут приводить к появлению нарушений сна, усилению агрессивности и возбудимости, увеличению количества стереотипий, что сторонники холдинг-терапии рассматривают как временные явления. А при недостаточно профессиональном применении холдинг-терапия способна привести к серьёзному ухудшению состояния ребенка и спровоцировать регресс в развитии.

Этот метод нельзя назвать безопасным. В 2000 году, в результате занятия по холдинг терапии, в США скончалась десятилетняя девочка Watkins was released on parole in August 2008 after serving approximately 7 years of her sentence.. Этого вопиющего случая было достаточно, чтобы всколыхнуть общественность и восстановить ее против насильственных родительских объятий. В 2013 году в Лондоне прошла международная акция, посвященная борьбе с холдинг-терапией. Группа психологов, в составе которой были специалисты из Америки, России, Чехии и Англии, зачитывали доклады, делились негативными фактами о данном способе лечения аутистов, а также распространяли предупреждения об опасности метода.

См. также

• Аутизм
• Расстройства аутистического спектра

Литература

• О. С. Никольская, Е. Р. Баенская, М. М. Либлинг. «Аутичный ребенок. Пути помощи»: Теревинф; Москва; 2007
• М. М. Либлинг «Холдинг-терапия как форма психологической помощи семье, имеющей аутичного ренбенка»
• М. Welch «Holding-Time». N.Y., 1988

Ссылки

[biofile.ru/psy/11733.html Статья М. М. Либлинг «Холдинг-терапия как форма психологической помощи семье, имеющей аутичного ренбенка»]

Отрывок, характеризующий Холдинг-терапия

– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.