Холланд, Томас, 1-й граф Кент

Томас Холланд англ. Thomas Holland
1-й барон Холланд
1353 — 28 декабря 1360
Предшественник:	Новая креация
Преемник:	Томас
1-й граф Кент
1360 — 28 декабря 1360
Соправитель:	Джоанна Прекрасная Дева Кента (1360 — 1360)
Предшественник:	Джоанна Прекрасная Дева Кента
Преемник:	Томас Холланд
Рождение:	1314(1314) Браутон, Бэкингемшир, Англия
Смерть:	28 декабря 1360(1360-12-28) Нормандия, Франция
Род:	Холланды
Отец:	Роберт Холланд
Мать:	Мод де Ла Зуш
Супруга:	Джоанна Прекрасная Дева Кента
Дети:	сыновья: Томас, Эдмунд, Джон дочери: Джоанна, Мод

Томас Холланд (англ. Thomas Holland; 1314 — 28 декабря 1360) — барон Холланд с 1353, 1-й граф Кент, английский военачальник, 2-й сын Роберта Холланда, 1-го барона Холланда, и Мод де Ла Зуш.

Биография

Томас происходил из мелкопоместного рода Холландов, владения которого находились в Ланкашире. Его отец, Роберт Холланд, благодаря тому, что был любимцем Томаса Плантагенета, 2-го графа Ланкастера, в 1314 году получил титул барона, однако в 1328 году был казнён.

Томас выдвинулся во время Столетней войны. В 1340 году он в составе морской экспедиции отправился во Фландрию, где 24 июня участвовал в морской битве при Слейсе.

В 1342 году Томас был послан в Байону, где участвовал в организации защиты границ Гаскони от набегов французов.

В 1346 году Томас в составе английской армии короля Эдуарда III принял участие в экспедиции в Нормандию. При этом Томас находился в подчинении Томаса Бошана, 11-й графа Уорика. Особенно он отличился при захвате Кана, когда захватил в плен коннетабля Франции Рауля II де Бриенна, графа д’Э, и камергера Нормандии Жана II де Мелюна, графа де Транкарвиля. Благодаря этому он стал достаточно богатым человеком. В августе Томас командовал одним из английских отрядов в победоносной для англичан битве при Креси. В сентябре 1346 — августе 1347 годов Томас принимал участие в осаде Кале.

В 1348 году Томас стал одним из рыцарей-основателей ордена Подвязки.

В 1349 году Томас Холланд начал судебный процесс по признанию недействительным брака Уильяма Монтегю, 2-го графа Солсбери, и Джоанны, сестры графа Кента. Ещё в 1347 году Томас, будучи сенешалем графа Солсбери, заключил тайный брак с Джоанной Кентской, двоюродной сестрой короля Эдуарда III. Однако в 1348 году, когда Томас находился за пределами Англии, король Эдуард III вынудил её заключить брак с Уильямом Монтегю. Разбирательство дошло до папы римского Климента VI, который в итоге 13 ноября 1349 года признал права Томаса и аннулировал брак Джоанны и графа Солсбери.

В 1350 году Томас в составе английского флота участвовал в разгроме испанского флота около Уинчелси.

В 1353 году умер бездетный брат Джоанны Кентской, Джон, носивший титул графа Кента. Единственной наследницей оказалась Джоанна. Однако Томасу было позволено использовать титул «граф Кент» только в 1360 году, а в 1353 году он получил титул барона.

В 1354—1355 годах Томас Холланд выполнял обязанности наместника короля и капитана в Бретани и Пуату.

В 1358 году Томас находился в Нормандии, где в 1359 году получил назначение губернатора замков, принадлежавших ранее Жоффруа д’Аркуру, виконта де Сен-Совер, включая замки Сен-Совер-ле-Виконт и Барфлёр.

В 1360 году королём Эдуардом III Томас был назначен наместником и капитаном Нормандии, но 28 декабря умер. Титулы графа Кента и барона Холланда унаследовал его старший сын, Томас.

Позже вдова Томаса Холланда вышла замуж за принца Уэльского Эдуарда Чёрного Принца.

Брак и дети

Жена: с 1347 Джоанна Прекрасная Дева Кента (29 сентября 1328 — 8 августа 1385), 4-я графиня Кент, 4-я баронесса Вудсток и 5-я баронесса Уэйк из Лидделла с 1353, дочь Эдмунда Вудстока, 1-го графа Кента, и Маргарет Уэйк, 3-й баронессы Уэйк из Лидделла. Дети:

• Томас (ок. 1350 — 25 апреля 1397), 2-й барон Холланд с 1360, 2-й граф Кент с 1381
• Джоанна (1350 — ноябрь 1384); муж: с мая 1366 Жан IV (ок. 1340 — 1 ноября 1399), герцог Бретонский 1345—1378, 1381—1399, граф де Монфор-д'Амори с 1345, граф Ричмонд с 1372
• Эдмунд (ок. 1351 — в младенчестве)
• Джон (ок. 1355 — 16 января 1400), 1-й граф Хантингдон с 1387, 1-й герцог Эксетер 1397—1399
• Мод (ок. 1359 — до 13 апреля 1392); 1-й муж: с 1363 Хьюго де Куртене (ум. 20 февраля 1374); 2-й муж: с 1380 Валеран III де Люксембург (1355 — 22 апреля 1415), граф де Линьи и де Сен-Поль с 1371

Литература

• Брайант Артур. Эпоха рыцарства в истории Англии / Пер. с англ. Т. В. Ковалёва, М. Г. Муравьёва. — СПб.: Издательская группа «Евразия», 2001. — 576 с. — 3 000 экз. — ISBN 5-8071-0085-9.
• Устинов В. Г. Столетняя война и Войны Роз. — М.: АСТ: Астрель, Хранитель, 2007. — 637 с. — (Историческая библиотека). — 1500 экз. — ISBN 978-5-17-042765-9.

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/ENGLISH%20NOBILITY%20MEDIEVAL1.htm#RichardNevilleSalisburydied1460B EARLS of KENT 1352-1408 (HOLAND)] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 15 мая 2010.
• [www.tudorplace.com.ar/PLANTAGENET.htm#Joan%20PLANTAGENET%20(P.%20Wales)1 Joan PLANTAGENET (P. Wales)] (англ.). The Tudorplace. Проверено 15 мая 2010. [www.webcitation.org/67CAxoxow Архивировано из первоисточника 25 апреля 2012].
• [www.genealogy.euweb.cz/brit/holand.html de Holand family] (англ.). Genealogy.EU. Проверено 15 мая 2010. [www.webcitation.org/67CAyfM6k Архивировано из первоисточника 25 апреля 2012].

Предки Томаса Холланда, 1-го графа Кент

сэр Роберт де Холланд (1197 — 1243)                 Роберт де Холланд (1220 — 1275)                         Сисели де Колуберс                 сэр Роберт де Холланд (ум. ок. 1300)                               Адам де Келлетт (1154 — 1206)                 Маргарет де Келлетт (1201 — ?)                         Матильда де Сиглетон (ум. 1209)                 сэр Роберт де Холланд из Апхолланда (ок. 1270 — 7 октября 1328) 1-й барон Холланд                                   Уильям де Сэмлисбери                         Элизабет де Сэмлисбери (ум. после 1311)                               Томас Холланд 1-й граф Кент                                         Ален II де Ла Зуш (1203 — 10 августа 1270)                 Роджер II де Ла Зуш из Эшби (1240/1242 — ок. 15 октября 1285)                         Элен де Квинси (ум. до 20 августа 1296)                 Ален (III) де Ла Зуш (9 октября 1267 — ок. 25 марта 1314) 1-й лорд Ла Зуш                             Стефан де Лонгспи (1216—1260)                 Эла де Лонгспи (ум. до 19 июля 1276)                         Эммелин де Риделсфорд (1220 — 18 мая 1275/19 июля 1276)                 Мод (Матильда) де Ла Зуш (ок. 1289/1290 — 31 мая 1349)                                     Жильбер де Сегрейв (1202—1254)                 Николас де Сегрейв (1238—1295) 1-й барон Сегрейв                       Анабель де Шакомб                 Элеанор де Сегрейв (1270—1314)                               Уолтер де Ласи                 Мод (Матильда) де Ласи                         Маргарет де Браоз

Отрывок, характеризующий Холланд, Томас, 1-й граф Кент

Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
В конце Петровского поста Аграфена Ивановна Белова, отрадненская соседка Ростовых, приехала в Москву поклониться московским угодникам. Она предложила Наташе говеть, и Наташа с радостью ухватилась за эту мысль. Несмотря на запрещение доктора выходить рано утром, Наташа настояла на том, чтобы говеть, и говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а чтобы говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени.
Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.
В продолжение всей недели, в которую она вела эту жизнь, чувство это росло с каждым днем. И счастье приобщиться или сообщиться, как, радостно играя этим словом, говорила ей Аграфена Ивановна, представлялось ей столь великим, что ей казалось, что она не доживет до этого блаженного воскресенья.
Но счастливый день наступил, и когда Наташа в это памятное для нее воскресенье, в белом кисейном платье, вернулась от причастия, она в первый раз после многих месяцев почувствовала себя спокойной и не тяготящеюся жизнью, которая предстояла ей.
Приезжавший в этот день доктор осмотрел Наташу и велел продолжать те последние порошки, которые он прописал две недели тому назад.
– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.


В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.