Холман, Джеймс

Джеймс Холман, прозванный Слепым путешественником (англ.  James Holman, 15 октября 1786, Эксетер – 29 июля 1857, Лондон) – английский путешественник и писатель-натуралист.

Биография

Сын аптекаря. С 1798 добровольцем служил в Королевском военно-морском флоте, в 1807 получил чин лейтенанта. В 1810, в плавании у берегов Америки, у него была обнаружена болезнь, поразившая суставы, а потом зрение и к двадцати пяти годам сделавшая его полностью слепым (кроме того, он постоянно испытывал мучительные боли и был ограничен в движениях). Он остался приписан к флоту, получил пожизненную пенсию Виндзорского замка (1812).

По обычаям того времени, слепые считались абсолютно беспомощными и социально не дееспособными. Тем не менее, Холман, обнаруживший и развивший в себе способности эхолокации, не отказался от активного образа жизни. Он закончил Эдинбургский университет, где изучал медицину и словесность, а в 1819-1821 предпринял путешествие по европейским странам (Франция, Италия, Швейцария, Германия, Бельгия, Нидерланды) и по возвращении опубликовал свои путевые записки (1822).

В том же 1822 он отправился в путешествие по России и добрался до Иркутска, но, заподозренный властями в шпионаже, был остановлен, выдворен в Польшу и вернулся домой через Австрию и Пруссию. Записки о российском путешествии были опубликованы в 1825.

Следующим было путешествие по Азии, Африке, Австралии и Америке в 1827-1832, четыре тома записок об этой экспедиции вышли в 1834-1835.

Последними оказались путешествия Холмана по Испании, Португалии, Молдавии, Черногории, Сирии и Турции. Он скончался через неделю после завершения автобиографии «Рассказы о моих путешествиях» (не опубликована и, скорее всего, не сохранилась).

Похоронен на Хайгейтском кладбище.

Признание

Был избран членом Королевского общества и Линневского общества. Дарвин ссылался на труды Холмана в своем Плавании натуралиста вокруг света на корабле Бигль (1839), описывая флору Индийского океана. На острове Фернандо-По именем Холмана названа река.

Литература

• Roberts J. A Sense of the World: How a Blind Man Became History's Greatest Traveler. New York: HarperCollins Publishing, 2006 ISBN 0-00-716106-9

Ссылки

• [jasonroberts.net/books/a-sense-of-the-world/] (англ.)

Отрывок, характеризующий Холман, Джеймс

– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.