Холмск

Запрос «Маока» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Город Холмск Флаг Герб Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Сахалинская областьСахалинская область Городской округ Холмский Координаты 47°02′25″ с. ш. 142°02′35″ в. д.47.04028° с. ш. 142.04306° в. д. / 47.04028; 142.04306    Внутреннее деление 7 микрорайонов Глава Андрей Модестович Сухомесов Основан 1870 Прежние названия до 1905 — Маука до 1946 — Маока Город с 1922 Площадь 32 км² Высота центра 29 м Тип климата муссонный умеренных широт Население ↘28 521 человек (2016) Плотность 950 чел./км² Агломерация 36 000 Национальный состав преимущественно русские, а также корейцы, украинцы, белорусы, татары Конфессиональный состав преимущественно православные, а также мусульмане, протестанты, буддисты Названия жителей холмчане, холмчанин, холмчанка Часовой пояс UTC+11 Телефонный код +7 42433 Почтовый индекс 694620 Почтовые индексы 694620, 694626, 694627, 694689 Автомобильный код 65 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=64440 64 440] Официальный сайт [admkholmsk.ru msk.ru] День города Третья суббота августа Неофициальные названия Город на холмах, Морские ворота Сахалина, Ворота на Запад Холмск Москва Южно-Сахалинск Холмск

К:Населённые пункты, основанные в 1870 году

Холмск (до 1905 — Маука, с 1905 по 1946 — Маока; яп. 真岡) — город на Дальнем Востоке России, административный центр Холмского городского округа Сахалинской области. Расположен на юго-западном побережье острова Сахалин, на берегу залива Невельского Татарского пролива Японского моря, в 83 км к западу от Южно-Сахалинска. Население — 28 521 чел. (2016), площадь 32 км². Третий по численности населения и второй по экономическому значению город Сахалинской области.

Крупнейший на Сахалине транспортный центр, в состав которого входят морской незамерзающий порт с двумя терминалами, три железнодорожные станции и узел автомобильных дорог. Связан с Ванино морской железнодорожной грузопассажирской паромной переправой Холмск — Ванино. Из города начинается федеральная автодорога Р495 Холмск — Южно-Сахалинск. Крупный экономический, промышленный и культурный центр Сахалинской области, центр морского рыболовства и судоремонта.

Город был основан 21 мая 1870 года как русский военный пост Маука. С 1905 по 1945 годы находился в составе Японии как город Маока. В 1945 году был возвращён СССР, в 1946 году переименован в Холмск. Статус города по японской классификации получил в 1922 году, по советской — в 1946 году.

Название

До русско-японской войны город назывался Маука. После войны, с 1905 по 1946 год, город носил название Маока, то есть японцы не изменяли названия, лишь изменили произношение. Точного перевода «Маока» или «Маука» нет. Одни исследователи переводят «Маука» как «ветреное место», другие объясняют название города как «вершина залива». По айнско-русскому словарю М. М. Добротворского, изданному в 1875 году, «мау» означает «шиповник», а «ка» — «холм», «вершина». Следовательно, более точное объяснение названия «Маука» — «холмы, поросшие шиповником». Вариант этого названия — «Маока» — также обозначает расположение селения на холмах.

Существуют другие названия айнского селения — Энтрумгомо и Тунай. Они также связаны с особенностями его географического положения. «Энтрумкомо» («Энтрумгомо») происходит от слов «энтрум» — «мыс» и «комо» — «вогнутый», «загнутый», что означает — «селение на мысу». «Тунай» происходит от числительного айнского языка «ту» — «два» и «най» — «река». Это название довольно точно указывает на местоположение стойбища между устьями двух рек, что подтверждается и описаниями путешественников середины XIX века.

5 июня 1946 года вышел Указ Президиума Верховного Совета РСФСР «Об административно-территориальном устройстве Южно-Сахалинской области», где, в частности, за городом было закреплено его современное название — Холмск. В целом, без учёта перевода, город носит первоначальное название. Однако, следует отметить, что Холмск расположен не на холмах, а на морских террасах, издали похожих на холмы.

История

Предыстория (до 1870)

Первыми европейцами, которые предприняли попытку изучения Татарского пролива, были французские моряки — участники экспедиции Жана-Франсуа де Лаперуза на кораблях «Буссоль» и «Астролябия». Летом 1787 года они нанесли на карту западный берег Сахалина от мыса Крильон до мыса Жонкьер. В 1796 году этим же маршрутом прошел английский капитан Уильям Броутон. Результатом этих экспедиций явилась гипотеза о полуостровном положении Сахалина, которая ещё более упрочилась в 1805 году, после неудачной попытки русского мореплавателя И. Ф. Крузенштерна достичь Татарского пролива с севера, через лиман Амура. Гипотеза о полуостровном положении Сахалина была развеяна лишь в 1849 году, когда русский мореплаватель Г. И. Невельской на транспорте «Байкал» проплыл по Татарскому проливу и доказал, что Сахалин — остров. Первым русским судном, прошедшим в 1853 году водами Татарского пролива по следам Лаперуза и Броутона, явилась винтовая шхуна «Восток» из состава эскадры адмирала Е. В. Путятина. Все вышеперечисленные мореплаватели замечали, что юго-западное побережье довольно безлюдно, хотя благоприятные положение и климат должны были способствовать здесь развитию сельского хозяйства и рыболовства. Тем не менее, здесь существовали небольшие айнские поселения, одним из которых являлась Маука.

Российский период (1870—1905)

Точный период возникновения айнского селения Маука неизвестен, поэтому считается, что история города началась 21 мая 1870 года, когда 10 русских солдат 4-го Восточно-Сибирского линейного батальона во главе с поручиком В. Т. Фирсовым, высаженные на берег бухты Маука, основали русский военный пост. Солдаты, неся караульную службу, занимались охотой, рыболовством, огородничеством.

В самом же селении жили айны и японцы, которые занимались здесь рыбными промыслами. Богатые рыбные ресурсы привлекали не только японских, но и русских промышленников, в частности, Я. Л. Семёнова, известного владивостокского купца. В 1878 году в селении обосновался шотландец Г. Ф. Демби, компаньон Семёнова, который начал здесь заниматься обустройством капустного промысла. Сюда же была перенесена главная фактория фирмы «Семёнов и К°». Посёлок начал расти, здесь были размещены контора управляющего промыслами, склады готовой продукции, жилые бараки рабочих, а также лавка, торговавшая бакалеей, мануфактурой и предметами обихода. В 1880 году Маука представляла собой довольно большой населённый пункт, где жили 10 европейцев и 700 рабочих (корейцев, китайцев, айнов). В 1884 году селение было отнесено к Корсаковскому округу, в состав которого входило вплоть до русско-японской войны. По инициативе этнографа Бронислава Пилсудского в июле 1903 года в Мауке была открыта школа, которую посещали 12 детей: 8 айнов и 4 русских.

Добыча рыбы и морской капусты увеличивались с каждым годом. Если в 1886 году на промыслах Семёнова было добыто 90 тыс. пудов капусты и 50 тыс. пудов рыбы, то уже в 1893 году — 47 тыс. пудов капусты и 140 тыс. пудов рыбы, а в 1898 году — 50 тыс. пудов капусты и 450 тыс. пудов рыбы. Ценные породы рыб — кета, горбуша, сельдь — были главной продукцией семёновских промыслов. Продукция получала признание и на всероссийском уровне. В 1889—1890 годах на Всероссйской рыбопромышленной выставке в Санкт-Петербурге компания получила серебряную медаль, а в 1896 году на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде — золотую медаль.

В 1890 году остров посетил русский писатель А. П. Чехов, который также проплывал и около юго-западного побережья острова. В книге «Остров Сахалин» он так описал Мауку:

«Впрочем, раз — это было на вторые сутки нашего плаванья — командир обратил мое внимание на небольшую группу изб и сарайных построек и сказал: „Это Маука“. Тут, в Мауке, издавна производится добыча морской капусты, которую очень охотно покупают китайцы, и так как дело поставлено серьезно и уже дало хороший заработок многим русским и иностранцам, то это место очень популярно на Сахалине. Находится оно на 400 верст южнее Дуэ, на широте 47°, и отличается сравнительно хорошим климатом. Когда-то промысел находился в руках японцев; при Мицуле в Мауке было более 30 японских зданий, в которых постоянно жило 40 душ обоего пола, а весною приезжало сюда из Японии ещё около 300 человек, работавших вместе с айносами, которые тогда составляли тут главную рабочую силу. Теперь же капустным промыслом владеет русский купец Семенов, сын которого постоянно живёт в Мауке; делом заведует шотландец Демби, уже не молодой и, по-видимому, знающий человек. Он имеет собственный дом в Нагасаки в Японии, и когда я, познакомившись с ним, сказал ему, что, вероятно, буду осенью в Японии, то он любезно предложил мне остановиться у него в доме. У Семенова работают манзы, корейцы и русские. Наши поселенцы стали ходить сюда на заработки лишь с 1886 г., и, вероятно, по собственному почину, так как смотрители тюрем всегда больше интересовались кислою капустой, чем морскою. Первые попытки были не совсем удачны: русские мало были знакомы с чисто техническою стороной дела; теперь же они попривыкли, и хотя Демби не так доволен ими, как китайцами, но все-таки уже можно серьезно рассчитывать, что со временем будут находить себе здесь кусок хлеба сотни поселенцев. Маука причислена к Корсаковскому округу. В настоящее время здесь живут на поселении 38 душ: 33 м и 5 ж. Все 33 ведут хозяйства. Из них трое уже имеют крестьянское звание. Женщины же все каторжные и живут в качестве сожительниц. Детей нет, церкви нет, и скука, должно быть, страшная, особенно зимою, когда уходят с промыслов рабочие. Здешнее гражданское начальство состоит из одного лишь надзирателя, а военное — из ефрейтора и трех рядовых».

Летом 1904 года, в связи с опасностью японского вторжения, Сахалин оказался оторванным от материка, замирала жизнь на шумных рыбацких промыслах, в том числе и в Мауке. События разворачивались очень стремительно. После боёв с японцами в июле 1905 года у селений Владимировка и Дальнее в Мауку прорвался небольшой отряд дружинников во главе с военным прокурором Б. А. Стерлиговым. Пробираясь через неспокойные воды Татарского пролива и хребты Сихотэ-Алиня к Уссурийской железной дороге, отряд прибыл в Хабаровск. За этот подвиг Стерлигов был удостоен ордена Святого Владимира 4-й степени. С сопротивлением партизанских отрядов японцы разбирались жестоко.

23 августа (5 сентября) 1905 года в городе Портсмуте (Нью-Гэмпшир, США) был подписан мирный договор, по которому Россия уступила Японии часть Сахалина к югу от 50-й параллели. В течение последующих 40 лет исторические судьбы Северного и Южного Сахалина шли различными путями.

Японский период (1905—1945)

Во времена японской колонизации Маока получила бурное развитие, возникли первые предприятия, а само поселение стало настоящим городом. После русско-японской войны в опустевшем селении на зиму оставались всего 40 русских поселенцев, которые впоследствии вернулись на Родину. А в бывшем рыбацком посёлке началась совершенно иная жизнь. Сюда пришли новые хозяева — японские рыбопромышленники, которые получили все 20 участков в районе Маоки, за них казна выручила 172,5 тыс. иен. Японские власти сразу обратили внимание на выгодное положение селения с незамерзающей бухтой. Уже в конце 1905 года между Маокой и Владимировкой они проложили временную дорогу, провели телеграфную и телефонную линии. При сдаче рыболовных участков на 1906 год японцы закрыли рыбные промыслы непосредственно в бухте Маока, так как здесь предполагалось строительство порта и города — будущего административного центра западного побережья. Для описания Маоки в первые годы японской колонизации ценным источником являются путевые заметки представителя Русской православной церкви в Японии епископа Сергия. Удивлённый бурным развитием бывшей русской фактории, он высказал несколько известных крылатых фраз: «Маука — совершенно новый, японский город», «Везут рыбу, везут морскую капусту, везут рыбное удобрение, рыбий жир и даже лес!», «Конечно, и здесь есть школа, больница, кумирни… Пустующих домов не видно… Несомненно, Маука — город с будущим…».

Маока был вторым портом (после Отомари), через который шёл основной поток японских переселенцев на Карафуто. Городок постепенно обустраивался, множились его жилые кварталы, состоящие из нескольких дворов. Переселенцам казна выдавала небольшую субсидию на строительство типичных для северной Японии жилых домов: с дощатыми засыпными стенками, раздвижными перегородками внутри и с традиционной чугунной печкой «хибати». В 1909 году здесь был проведён первый на острове простейший водопровод, состоявший из деревянных желобов и труб, уложенных под землёй на глубине метра. Вода задерживалась в них деревянными плотинами, а в основных пунктах водопровода устанавливались большие деревянные бочки, в которых накапливалась, хранилась и бралась вода. В городе имелся также кирпичный завод, выпускавший до 500 тыс. кирпичей в год. Электроэнергией город обеспечивали 2 электростанции с мощностью в 5,8 МВт.

После образования Гражданского управления Карафуто 28 августа 1906 года, в наиболее крупных населённых пунктах были образованы их отделения, в том числе и в Маоке. В апреле 1922 года, в соответствии с «Положением о городах, посёлках и сёлах Карафуто», Маока официально получил статус города, а в июле 1929 года стал городом первой категории. Главой города являлся мэр, в распоряжении которого находился небольшой штат чиновников из 26 человек: помощник, казначей, трое заведующих отделами городской мэрии, несколько писарей, техник и др. Мэр города и его чиновники получали жалование из казны. При мэрии существовал городской совет, состоявший из 17 депутатов. В административном отношении Маока являлся также центром одноименного уезда, поэтому в городе, кроме мэрии, имелось ещё и уездное управление. Уезд Маока охватывал всё юго-западное побережье острова. Основную массу населения города составляли переселенцы из северных и северо-западных районов Японии. В 1920-е годы для выполнения тяжёлой работы завозились крупные партии рабочих из Кореи и Маньчжурии. Айнов в Маоке, бывшем когда-то самым большим айнским стойбищем острова, в начале 1910-х годов практически не осталось.

Развитие Маоки как административного и промышленного центра, а также роль этого города в системе складывавшихся хозяйственных связей Карафуто, во многом зависели от коммуникаций. Строительство шоссейной дороги до Тоёхара продолжалось в 1906—1909 годах, на расстоянии в 19 ри (75 км) дорога пересекала три перевала, было устроено 84 моста и несколько дорожных станций. Созданию развитой системы путей сообщения японские власти уделяли самое серьёзное внимание. Поэтому, наряду со строительством шоссейных дорог, на Карафуто велось интенсивное железнодорожное строительство. В 1917 году парламент страны утвердил пятилетний план строительства железных дорог в губернаторстве Карафуто, предусматривающий строительство трёх железнодорожных линий, имевших важное экономическое и военно-стратегическое значение: Маока — Хонто, Маока — Нода и Хонто — Таранай — Кайдзука. Строительство ветки Хонто — Маока — Нода началось в 1918 году. Продвигалось оно с большим трудом, дважды наводнение размывало полотно, но, тем не менее, 11 октября 1920 года было открыто движение поездов между Маокой и Хонто, а в ноябре 1921 года — от Маоки до Ноды. В 1925 году ветка была продолжена до Томариору, а в 1937 году — до Куссюная. Строительство третьей линии, которой предполагалось соединить город Хонто с центром губернаторства, затянулось и, в конечном итоге, было пересмотрено в пользу города Маока. Промышленники города доказали правительству Японии, что с точки зрения перспектив развития экономики Карафуто, целесообразно проложить железнодорожную линию непосредственно от Тоёхары до Маоки, а не от Кайдзуки до Хонто, несмотря даже на то, что новый вариант был сложнее и дороже. Строительство линии началось в сентябре 1921 года. Дорогу вели через несколько горных перевалов Южно-Камышового хребта, сквозь тайгу, сопки и распадки. В те годы это было самое крупное и наиболее сложное инженерное сооружение на Сахалине. На линии пришлось пробивать 15 тоннелей общей протяжённостью 5087 м, возводить 35 мостов длиной 1047 м, а в некоторых местах вести линию полотна в виде сложной спирали. Были проблемы и экономического характера (высокие цены на стройматериалы и дефицит рабочей силы). 3 сентября 1928 года железнодорожная линия Тоёхара — Маока полностью вступила в строй. Город превратился в крупный транспортный узел, через который круглый год осуществлялись экономические связи Карафуто с портами Японии, Китая, Кореи и других стран. К концу 1920-х годов в Маоке завершилось строительство искусственных сооружений морского порта, пассажирского железнодорожного вокзала, грузовой станции Кита-Маока, паровозного депо, действовали больница, амбулатория, почтамт.

В конце 1920-х — начале 1930-х годов территория города и его окрестностей приобрела совершенно иной облик, нежели прежде. Бывший «медвежий угол» превратился в один из наиболее развитых в промышленном отношении районов острова. Добыча и переработка рыбы и морепродуктов по-прежнему оставалась ведущей отраслью хозяйства. Вместе с тем, здесь довольно успешно велась добыча каменного угля, ширились лесоразработки, развивалось сельское хозяйство, а также возникла новая отрасль промышленности — целлюлозно-бумажная. Маока стала главным центром торговли и промышленности на западе острова и занимала ключевую позицию в капиталистической экономике Карафуто. В сентябре 1919 года в Маоке вступила в строй бумажная фабрика сахалинского филиала акционерного бумагоделательного общества «Одзи», с проектной мощностью 10 тыс. тонн бумаги в год. Близ города активно заготовлялся лес и добывался уголь. Через порт Маока большая часть леса и угля вывозилась в метрополию.

Развитие сельского хозяйства в окрестностях Маоки было ориентировано на снабжение жителей города овощами, мясом и молоком. Из-за географического положения земледелие (посевная площадь составляла всего 4,2 тыс. га) не могло удовлетворять потребности жителей, поэтому наибольшее развитие получило животноводство, особенно скотоводство (1413 голов) и коневодство (1836 лошадей). В 1926 году в Маоке образовался кооператив по ведению молочного хозяйства, который занимался разведением крупного рогатого скота высокопродуктивных пород и лошадей, имел свой маслозавод. Получило развитие пушное звероводство. В Маоке и пригородах имелось 68 питомников с поголовьем в 700 лисиц.

В октябре 1906 года в городе открылась частная начальная школа, после образования губернаторства ставшая государственной. 1 мая 1926 года открылась женская муниципальная гимназия, а в 1927 году — мужская муниципальная гимназия, в апреле 1929 года было создано городское коммерческое училище. По данным на 1 апреля 1936 года в Маоке действовало 22 школы, где обучалось 7,2 тыс. учащихся и работало 197 учителей. Правительство уделяло школьному образованию серьёзное внимание, постоянно занималось его совершенствованием с учётом местных условий, культурного и жизненного уровня населения. В директиве губернаторства № 36 от 3 сентября 1920 года излагались основополагающие принципы школьного образования, подчиненные главной цели — воспитать соответствующие способные кадры для дел освоения, с учётом особых условий Карафуто. Губернаторство содействовало созданию различных молодёжных и военно-спортивных организаций. В Маоке действовало 24 ячейки «Карафуто Сэйнэндан» («Молодежной организации Карафуто») общей численностью 961 человек. 11 февраля 1933 года при 8-летней муниципальной школе № 2 образовалась организация бойскаутов под названием «Хокусин сёнэн гиюдан», где состояло 68 учащихся. 20 ноября 1933 года «Хокусин сёнэн гиюдан» вошла в Лигу бойскаутов Японии, а 11 февраля 1934 года бойскауты удостоились «тесёмки благоволения императора». Главной задачей этих молодёжных организаций было воспитание новых поколений колонистов Карафуто в духе национализма, беспредельной преданности императору, готовности продолжить завоевания новых земель. В городе издавалось 3 газеты: ежедневная утренняя «Карафуто дзидзи симбун» (с 15 августа 1916 года, владелец К. Куриока, издатель М. Китагама), вечерняя «Карафуто хокусин симбун» (с 1 января 1926 года, владелец и издатель В. Кавасаки) и «Маока майнити симбун» (с 1 декабря 1926 года, владелец С. Ивасита, издатель К. Кимура), также действовала единственная на западном побережье городская общественная библиотека, которая насчитывала свыше 9 тыс. книг. Как и в любом крупном портовом городе, здесь было много ресторанов и чайных, а также несколько публичных домов. Также действовали 2 гостиницы на 400 мест, городская баня. В городе было много культовых сооружений: синтоистские храмы, буддийские пагоды, католический костёл. Здесь в июле 1909 года был построен самый первый синтоистский храм на Сахалине — Маока дзиндзя.

Господство японцев на Карафуто казалось прочным и незыблемым. Огромным потоком природные богатства острова перекачивались в метрополию. Даже, несмотря на спад экономической активности в начале 1940-х годов, предприятия основных отраслей хозяйства (рыбной, лесной, целлюлозно-бумажной, угольной промышленности), работали устойчиво. Население города выросло с 3 тыс. жителей в конце 1900-х годов до 20 тыс. в начале 1940-х годов. Война вновь пришла на Южный Сахалин в конце 1944 — начале 1945 года, с ночными бомбёжками поселений американской авиацией. Вторая мировая война подкатывалась к самой Японии, являвшейся союзником фашистской Германии. В течение 40 лет Япония усиленными темпами вела колонизацию Южного Сахалина, который они рассматривали как военно-стратегический плацдарм для захвата советского Сахалина, а затем и Дальнего Востока.

Военный период (1945)

В 7:00 утра 19 августа 1945 года корабли с десантом (3400 человек) начали выходить из Советской Гавани, движение сил флотилии производилось в штормовую погоду с соблюдением мер маскировки. В 7:30 утра 20 августа корабли в сплошном тумане подошли к порту Маока, и катера первого десантного отряда высадили группы автоматчиков на причалах центральной и южной гаваней порта. Одновременно открыли огонь корабли артиллерийской поддержки. Замысел на внезапность полностью оправдался. Используя замешательство противника, десантники за 40 минут овладели прибрежными портовыми сооружениями. Первый и второй эшелоны десанта были высажены непосредственно в гавани и сразу же вступили в бой. Из-за сильного тумана авиационная поддержка отсутствовала, артиллерийский огонь кораблей часто приходилось приостанавливать. Японцы оказывали сильное и организованное сопротивление. Оборонявшие порт два пехотных батальона поддерживались огнём бронепоезда, большого числа орудий, миномётов и пулемётов. К 12:00 порт был полностью занят советскими войсками.

Но бои за город по-прежнему продолжались. Японцы оказывали сильное сопротивление, использовали ружейно-пулемётный огонь из сооружённых засад, с чердаков, из окон и подвалов домов. К 14:00 был захвачен весь город. В ходе боя японцы потеряли около 300 человек убитыми и около 600 пленными. Потери советского десанта составили 77 убитых и раненых: 17 в батальоне морской пехоты и 60 в стрелковой бригаде. В уличном бою большие потери понесло мирное население, в панике пытавшееся покинуть город — погибло до 600 мирных жителей. В городе были значительные разрушения и пожары. Остатки японских сил отступили по шоссейной и железной дорогам в глубь острова, где через несколько дней были разбиты.

Советский период (1945—1991)

В Маоке, как и в других освобождённых городах и сёлах теперь уже бывшего губернаторства Карафуто, начиналась совершенно другая жизнь. Первые полтора месяца после боёв власть на местах осуществляли военные коменданты и командиры воинских частей. Но уже 5 октября 1945 года приступил к исполнению своих обязанностей начальник гражданского управления Маокского района подполковник П. Ф. Непомнящий, бывший заместитель председателя Комсомольского горисполкома. 5 июня 1946 года вышел Указ Президиума Верховного Совета РСФСР «Об административно-территориальном устройстве Южно-Сахалинской области», где, в частности, за городом областного подчинения было закреплено его новое название — Холмск.

В город активно, по мере репатриации японского населения (в городе находился транзитный лагерь № 379), прибывали новые переселенцы — рабочие, колхозники, специалисты различных отраслей. Восстановление хозяйства и заселение острова зависели от работы транспорта. 30 октября 1945 года было создано Сахалинское морское пароходство, принявшее на себя значительную часть перевозок народнохозяйственных грузов и переселенцев. В 1946 году флот пароходства насчитывал 17 пароходов. Развитие самого города зависело от восстановления главной отрасли хозяйства — рыбной. Город стал центром образованного в сентябре 1945 года рыбопромышленного района, преобразованного в апреле 1946 года в Западно-Сахалинский госрыбтрест. В 1950 году в его составе входило 20 рыбокомбинатов и рыбозаводов, судоремонтная мастерская, судоверфь; флот треста насчитывал 240 единиц плавсредств. В 1946—1955 годах рыбаками было добыто 635,4 тонны рыбы и морепродуктов. Это почти столько же, сколько составила добыча других рыбопромысловых районов бассейна.

Постепенно в городе налаживалась жизнь, он обустраивался, появлялись промышленные предприятия и социальные учреждения. В 1947 году в городе действовали 6 школ (5 начальных и 1 средняя), библиотека (1800 томов), 5 столовых, 3 чайные, поликлиника, больница (130 коек). В 1949 году в Холмск из Николаевска-на-Амуре было переведено мореходное училище, развернувшее здесь подготовку специалистов флота. В 1949 году начал свою работу Холмский судоремонтный завод с судоподъёмным слипом на 12 стапельных мест, в июне 1950 года заработала жестянобаночная фабрика, в 1952 году были построены шлакоблочный (10 млн кирпичей в год) и пивоваренный заводы (100 тыс. л пива в год). В 1954 году было открыто внутригородское автобусное движение по улице Советской. Междугородное движение автобусов по линии Холмск — Южно-Сахалинск, а также пригородные маршруты в Правду и Яблочный, началось в 1956 году.

В 1959 году в городе было образовано управление сейнерного флота (УСФ). Предприятия рыбной промышленности вели успешное освоение промысла в прибрежной зоне, в открытых морях. В 1963 году УСФ было преобразовано в управление морского рыболовного и зверобойного флота (УМРЗФ).

Стабильно действовал целлюлозно-бумажный комбинат. В 1950-е годы была проведена реконструкция, что позволило повысить объём и качество выпускаемой продукции. Так, в 1967 году выход целлюлозы с 1 м³ составил свыше 70 %, это в 2,2 раза больше, чем в 1947 году. Это был наивысший показатель съёма целлюлозы среди 7 ЦБЗ области и находился на уровне передовых предприятий страны. В 1977 году, как и все целлюлозно-бумажные комбинаты области, был реорганизован в целлюлозно-бумажный завод.

Холмск играл важную роль в связи острова с материком. Но эта роль ещё более возросла со строительством морской железнодорожной паромной переправы Ванино — Холмск. Идея об открытии переправы была впервые озвучена в 1964 году, а через 5 лет, в апреле 1969 года, было начато её строительство. В порту был устроен причал длиной 252 м, в самом городе уложено более 30 км железнодорожных путей. У моря было отвоёвано 15 га земли, вынуто и перевезено 520 тыс. м³ скального грунта, уложено бетона и смонтировано железобетонных конструкций более 65 тыс. м³. 12 апреля 1973 года паром-ледокол «Сахалин-1» ошвартовался у причала порта. 28 июня 1973 года состоялся торжественный митинг, посвящённый пуску в эксплуатацию морской железнодорожной паромной переправы. Через 3 года, с приходом парома «Сахалин-5», переправа вышла на проектную мощность. За 1973—1978 годы паромы перевезли 6 млн тонн грузов и более 300 тыс. пассажиров.

Сам город за советское время изменился до неузнаваемости. В 1951—1972 годах было построено 192,5 тыс. м² жилья, население города превысило 40 тыс. жителей. Был разработан генеральный план города, который предусматривал рост численности населения города к 2000 году до 70 тыс. человек. В мае 1960 года в пригородном посёлке Пионеры была открыта профсоюзная здравница — бальнеогрязевой санаторий «Чайка». В 1976 году были построены первый на Сахалине девятиэтажный дом и новое здание морского вокзала, а в 1979 году центр города украсил кинотеатр «Россия». В начале 1970-х годов начал застраиваться III микрорайон, а с 1976 года — IV микрорайон на 14 тыс. жителей. Вообще, темпы жилищного строительства были очень высокими, но они не покрывали темпов роста населения города. В десятой пятилетке (1976—1980) было построено 125 тыс. м² жилья, в одиннадцатой пятилетке (1981—1985) — 90 тыс. м² жилья. В 1985 году население Холмска перешагнуло рубеж в 50 тыс. жителей.

1980-е годы стали периодом расцвета сахалинского города. Тогда были сданы в эксплуатацию комбинат бытового обслуживания, районный узел связи, универмаг, больница (120 коек), несколько детских садов (495 мест), завод стройдеталей, вторая очередь паромной переправы. За период 1973—1989 годов паромами «Сахалин» было перевезено около 1,2 млн вагонов с народнохозяйственными грузами. В 1992 году на переправу прибыл последний паром — «Сахалин-10».

В конце 1980-х — начале 1990-х годов Холмск, как и сотни других городов, столкнулся с тяжелейшими трудностями, от которых он не оправился до сих пор.

Современный период (с 1991)

Политический, экономический и социальный кризис в России 1990-х годов сильно отразился на жизни Холмска, нарушил уверенную динамику развития города. Дестабилизация финансового сектора, рост взаимных неплатежей, растущие задолженности по заработанной плате привели к снижению уровня жизни, росту преступности, банкротству и закрытию ведущих предприятий города. Были закрыты УМРЗФ, целлюлозно-бумажный завод, завод стройдеталей. На грани закрытия оказались пригородные колхозы и совхозы. Трудные времена переживали Сахалинское морское пароходство, жестянобаночная фабрика, судоремонтный завод. Вместо 10 паромов серии «Сахалин» остались в составе переправы всего 4 последних судна. Железная дорога Холмск — Южно-Сахалинск в 1994 году прекратила свою деятельность, участок Николайчук — Новодеревенская был демонтирован, было прервано железнодорожное пассажирское сообщение с Томари и Невельском. В 1992 году был снесён железнодорожный вокзал станции Холмск-Южный, построенный японцами в 1920-е годы. В городе с каждым годом увеличивалось количество изношенного и ветхого жилья; несколько строящихся домов, в том числе высотных, было заброшено. За 13 лет (1992—2005) население города сократилось с 52 до 33,5 тыс. жителей.

Начиная с 2005 года, положение в городе постепенно начало улучшаться. Работа имеющихся предприятий стабилизировалась, на некоторых из них был зафиксирован рост. В последние годы были построены новые дома, открыты множество магазинов, различных фирм.

География

Географическое положение

Холмск расположен на юго-западном побережье острова Сахалин, на берегу залива Невельского Татарского пролива Японского моря, в 53 км (по карте) и 83 км (по автодороге) от Южно-Сахалинска. Географические координаты центра города: 47°02′25″ с. ш. 142°02′35″ в. д.47.04028° с. ш. 142.04306° в. д. / 47.04028; 142.04306   . Расположен в одних широтах с такими городами, как Бикин, Хабаровск, Хэган, Астрахань, Ростов-на-Дону, Одесса, Будапешт, Цюрих, Квебек, Сиэтл.

На севере город вплотную граничит с посёлками Симаково и Яблочный, на юге — с посёлками Серные Источники и Правда, на востоке — с дачным посёлком Николайчук. Максимальная высота над уровнем моря — 349 м. Ближайший японский город — Вакканай — расположен на северной оконечности острова Хоккайдо в 180 км к югу от Холмска.

Расстояние от Холмска до ближайших городов (по прямой / по автодорогам)
С-З	Комсомольск-на-Амуре 540 км / 734 км Ванино 262 км / 267 км Советская Гавань 251 км / 306 км	Оха 725 км / 805 км Углегорск 226 км / 237 км Красногорск 153 км / 167 км Томари 81 км / 81 км Чехов 44 км / 44 км Костромское 29 км / 29 км Яблочный 12 км / 12 км	Поронайск 250 км / 371 км Быков 50 км / 136 км Долинск 65 км / 125 км	С-В
З	Хабаровск 560 км / 821 км Москва 6500 км / 9117 км		Пятиречье 16 км / 18 км Чапланово 16 км / 24 км Южно-Сахалинск 53 км / 83 км	В
Ю-З	Владивосток 920 км / 1553 км	Правда 12 км / 12 км Невельск 44 км / 44 км Горнозаводск 59 км / 59 км Шебунино 74 км / 74 км	Анива 50 км / 67 км Корсаков 71 км / 123 км	Ю-В

Часовой пояс

Холмск, как и весь остров Сахалин, находится в часовом поясе, обозначаемом как Владивостокское время (Vladivostok Time Zone, VLAT). Смещение относительно UTC составляет +11:00. Относительно Московского времени часовой пояс имеет постоянное смещение +7 часов и обозначается в России соответственно как MSK+8. Местное время отличается от поясного времени на час.

Рельеф, тектоника и геологическое строение

С востока к городу вплотную подступают отроги Южно-Камышового хребта, входящего в систему Западно-Сахалинских гор. Город расположен в зоне кайнозойской складчатости, на границе Тихоокеанской, Северо-Американской и Евразийской литосферных плит. Достаточно высока вероятность сильных землетрясений до 6-7 баллов. Крутые горные склоны зимой подвержены лавинам, а летом и осенью — оползням и селям.

В городе пересечённый рельеф, средняя высота над уровнем моря повышается к востоку. Микрорайоны расположены на морских аккумулятивных террасах и в распадках небольших рек, поэтому для города характерно то, что соседние микрорайоны и кварталы расположены на разных отметках высот (эта разница может доходить до 100 м), происходит чередование плато, склонов и распадков. В среднем, кварталы расположены на высоте 10-30 м над уровнем моря, самые высокие кварталы третьего и пятого микрорайонов имеют высоту 120 м, а четвёртый микрорайон поднимается до высоты 220 м над уровнем моря. Самая высокая гора в черте города — гора Татарская (349 м). Также значительными высотами являются высота 302 м (в 900 м к западу от горы Татарской), гора Язычница (247 м) и высота 236 м (в 1600 м к северу от горы Татарской). Следует отметить, что из Холмска можно наблюдать одиночно-стоящую, конусообразную гору Бернизет (571 м), расположенную в 10 км к северу от города.

В окрестностях города имеются полезные ископаемые: в горах залегает уголь, на шельфе зафиксированы проявления нефти, а на морском побережье имеются запасы стройматериалов и песков. Добыча стройматериалов ведётся, в основном, для местного потребления.

Климат

Климат в Холмске умеренный, переходный от муссонного к морскому. Омываемый тёплым Японским морем с проходящим вдоль берега тёплым Цусимским течением, а также расположенный на юго-западном побережье острова, Холмск отличается довольно мягким и тёплым, по сравнению с другими городами и районами Сахалина, климатом. Наблюдения за погодой в городе непрерывно ведутся с 1908 года. Город относится к зоне, приравненной к районам Крайнего Севера.

Сезоны года. Зима умеренно мягкая, продолжительная, многоснежная, с частыми оттепелями и циклонами. Из-за господствующих здесь морских воздушных масс воздух отличается повышенной влажностью. Осадки выпадают преимущественно в виде снега, во время оттепелей — в виде дождя. Зима длится, как правило, с начала декабря по конец марта (120 дней). Весна затяжная, прохладная, с частыми дождями и туманами. Лето короткое, прохладное и дождливое. Осадки выпадают в виде дождей и ливней, которые приносят сюда тайфуны и циклоны. Лето длится с середины июня по середину сентября (90 дней). Осень — самое благоприятное время года, когда устанавливается сухая, солнечная и тёплая погода. Первые заморозки наступают в конце октября, первый снег выпадает в середине ноября, снежный покров устанавливается в конце ноября — начале декабря и держится до конца марта (120 дней).

Времена года

Зима	Весна	Лето	Осень

Температура. Температуры воздуха здесь выше, чем в других городах и районах области. Среднегодовая температура воздуха — +5,1 °C — одна из самых высоких в области. Средняя температура августа +19 °C, января −8 °C. Максимальная температура воздуха возможна до +30 °C, минимальная — до −24 °C.

Осадки и влажность. Город характеризуется повышенной влажностью воздуха и обильными осадками. Относительная среднегодовая влажность воздуха — 74,8 %, относительная влажность в июле — 83,9 %, в ноябре — 69,4 %. Осадки выпадают, в основном, в конце лета — начале осени, их среднегодовое количество около 800 мм. Зимой высота снежного покрова достигает 25-35 см. Количество дней с осадками — 239 суток в год (65 %).

Ветер. Город характеризуется устойчивой циркуляцией воздушных масс. Направление ветра меняется по сезонам: зимой ветер дует с севера, летом — с юга и запада. Средняя скорость ветра на высоте 0 м над уровнем моря — 3,3 м/с.

Облачность и солнечная радиация. В городе наблюдается высокая доля пасмурных дней, поэтому солнечное сияние здесь ниже, чем в Южно-Сахалинске. Вероятность дней с пасмурным небом — 52 %, с ясным небом — 12 %, с переменной облачностью — 36 %. Солнечное сияние составляет 1650 часов в год.

Давление. Атмосферное давление в городе соответствует норме и равняется 100,3 кПа.

Прибрежные воды. Среднегодовая температура воды выше, чем температура воздуха, и равняется +6,8 °C, температура августа +17 °C, января +1 °C. Среднегодовая солёность воды 33,1 ‰.

Климат Холмска (рекорды за 1953—2011 гг., норма за 2000—2011 гг.)
Показатель	Янв.	Фев.	Март	Апр.	Май	Июнь	Июль	Авг.	Сен.	Окт.	Нояб.	Дек.	Год
Абсолютный максимум, °C	6,7	10,0	13,0	18,1	22,8	29,0	29,2	32,3	28,0	21,3	18,4	12,2	32,3
Средний максимум, °C	−5,2	−4,8	−0,4	6,2	11,4	15,6	19,3	21,6	19,0	12,0	3,6	−3,2	7,9
Средняя температура, °C	−7,6	−7,4	−2,9	3,1	8,0	12,6	16,4	18,7	15,7	9,2	1,1	−5,5	5,1
Средний минимум, °C	−10,2	−10,4	−5,7	0,0	4,7	9,7	13,6	15,9	12,5	6,0	−1,6	−8,1	2,2
Абсолютный минимум, °C	−23	−27	−20	−11	−4	−1	0,9	1,6	1,0	−5,7	−16	−18	−27
Норма осадков, мм	47	34	33	53	62	61	92	105	96	86	82	72	823
Температура воды, °C	0,6	0,1	0,9	2,9	5,6	9,3	14,2	17,2	14,6	8,8	4,6	2,4	6,8
Источник: [data.oceaninfo.info/atlas/Jap/2_watertemp_station_95065_1.html ЕСИМО] [climatebase.ru/station/32128/ Climatebase.ru] [www.worldclimate.com/cgi-bin/data.pl?ref=N47E142+2100+32128W World Climate]

Гидрография

В пределах города протекают 4 небольшие реки: Татарка, Язычница, Холмская и Тый. На двух из них, Тый и Татарка, построены водозаборные сооружения, которые собирают воду для нужд города и его хозяйства. На реке Тый ещё в 1920-е годы земляной плотиной высотой 18 м было заполнено Тайное водохранилище, которое обеспечивало водой ЦБЗ. Ныне Тайное водохранилище — популярный объект туризма и отдыха, его проезжают туристы, направляющиеся к знаменитому «Чёртову мосту». Его длина 1,8 км, максимальная ширина 0,5 км, максимальная глубина 16 м.

Город расположен на берегах залива Невельского Татарского пролива Японского моря. Берега здесь каменистые, обрывистые, имеют извилистые очертания, вычерчивающие гавани и бухты. Глубина прибрежной акватории 15-20 м. Зимой прибрежные воды не замерзают из-за влияния тёплого Цусимского течения, но нередко холодное Приморское течение заносит сюда плавучие льды. Летом благодаря совокупности климатических и географических причин прибрежные воды разогреваются до +23 °C.

Почвы, растительность и животный мир

На территории города преимущественно бурые лесные почвы горных склонов, бедные перегноем и отличающиеся значительной кислотностью. Основными почвообразующими породами являются суглинки и супеси. Среднегодовая температура земли +5 °C, температура земли в январе −11 °C, августе +21 °C. Сельскохозяйственное использование почв требует искусственного улучшения, в первую очередь, известкования и осушения.

Город расположен в зоне смешанных лесов, где лиственные породы составляют 75 %, а хвойные — всего лишь 25 %. С востока к городу подступает настоящий сахалинский лес. Здесь произрастает растительность, характерная для средних районов страны и даже субтропиков: дуб, ясень, калопанакс, аралия, лианы, гортензия, рододендрон, актинидия, лимонник, но лидируют берёза, клён, осина и тополь. Среди таёжных растений больше всего распространены ель и пихта. Как и на всём Сахалине, в городе и его окрестностях обильно высокотравие, где лидируют белокопытник и горец.

В городе и его окрестностях можно встретить животных и птиц, обычных для лесов Сахалина: из птиц — воробей, соловей, голубь, синица, ворон, чайка, утка, кайра, глухарь; из млекопитающих — бурый медведь, лисица, енотовидная собака, соболь, колонок, заяц-беляк, кабарга; из рептилий — гадюка. Но больше всего богат животный мир прибрежной акватории города, где встречаются виды животных, характерные в целом для Японского моря: котик, сивуч, несколько видов китов, дельфин, косатка. Рыб и моллюсков обитает огромное множество, но более всего распространены горбуша, кета, сайра, карась, окунь, камбала, навага, налим, сельдь, палтус, минтай, зубатка, скаты, акулы, бычки, камчатский краб, кальмары, осьминоги. Встречаются уникальные и даже экзотические виды рыб: анчоусы, сардина, скумбрия, корифены, летучие рыбы.

Экология

В городе наблюдается повышенный уровень загрязнения атмосферного воздуха и акватории моря, связанные, в основном, с работой промышленных предприятий и транспорта. Главные загрязнители воздуха — ТЭЦ и котельные, работающие на угле. Однако, благодаря частым ветрам и морскому воздуху, смог в городе довольно редкое явление. Концентрации оксида углерода в атмосферном воздухе около 0,8-1,5 мг/м³.

Постоянная работа морского транспорта и выброс сточных вод несут за собой серьёзное загрязнение акватории прибрежных вод, особенно в гаванях портов. Загрязнение воды превышает ПДК в 3-10, а то и более чем в 20 раз. Отмечается повышенное содержание меди (0,73-1,65 мкг/г), цинка (3,94-40,7 мкг/г), железа, нефтепродуктов. Загрязнению подвержены также водохранилища, питающие город водой.

Печальную известность приобрела авария бельгийского судна «Христофор Колумб». Судно было выброшено на камни 8 сентября 2004 года после тайфуна «Сонгда» в гавани торгового порта, в 50 м от Приморского бульвара, получило четыре пробоины, три из которых пришлись на топливные баки. В результате из баков судна в море вылилось 189 тонн нефтепродуктов, большая часть из них попала на берег. В мае 2005 года судно было снято с камней, бульвар и набережная были благоустроены, но на полное восстановление акватории ушло 5-6 лет.

Население

Численность населения
1880	1907	1925	1935	1947	1959	1967	1970	1979	1985	1987
700	↗3500	↗12 184	↗18 906	↗25 000	↗31 541	↗39 000	↘37 412	↗45 158	↗50 000	→50 000
1989	1992	1996	1998	1999	2000	2001	2002	2003	2005	2006
↗51 381	↗51 800	↘44 900	↘41 900	↘40 800	↘39 900	↘39 300	↘35 141	↘35 100	↘33 500	↘32 900
2007	2008	2009	2010	2011	2012	2013	2014	2015	2016
↘32 300	↘31 800	↘31 390	↘30 937	↘30 817	↘30 143	↘29 563	↘28 979	↘28 751	↘28 521

10 000

20 000

30 000

40 000

50 000

60 000

1907

1967

1989

2000

2006

2011

2016

На 1 января 2016 года по численности населения город находился на 526 месте из 1112 городов Российской Федерации.

По переписи населения 2010 года население Холмска составило 30 937 человек, по сравнению с переписью населения 2002 года, уменьшилось на 4 204 человек. Город является абсолютным «рекордсменом» в области по убыли населения за период с 1989 по 2010 год: население сократилось на 20 444 человек, или на 40 %. 25-тысячный рубеж город преодолел ещё в 1947 году, а в 1985 году — и 50-тысячный рубеж, таким образом, перешёл в разряд средних городов. В 1991—1992 годах был зафиксирован официальный максимум населения города — 51,8 тыс. человек. Однако, с учётом рождаемости и миграционного прироста, население достигло 55 тыс. жителей, а агломерация с пригородными посёлками и сёлами (Правда, Яблочный, Костромское, Пионеры) и вовсе составила 66 тыс. человек. Но, начиная с 1993 года, идёт угрожающими темпами процесс депопуляции. За период 1989—2010 годов, как уже отмечалось, Холмск потерял 20,5 тыс. человек. Несмотря на возросшую смертность, в период с 1993 по 2005 год главным фактором уменьшения населения был миграционный отток. За 13 лет (1992—2005) население уменьшилась с 52 до 33,5 тыс. человек (на 18,5 тыс. человек). Начиная с 2005 года, убыль населения сократилась в разы, а с 2009—2010 годов и вовсе стабилизировалась на отметке в 30 тыс. жителей. Хоть и медленно, но, впервые за 20 лет, увеличивается рождаемость. Несмотря на это, каждый год город всё ещё теряет по 200—400 человек. В 2010 году естественная убыль населения составила −7,0 ‰ (рождаемость 10,8 ‰ и смертность 17,8 ‰).

Экономически активное население составляет 21 тыс. человек. Уровень безработицы составляет 1,1 %. Имеет место превышение числа вакансий над числом безработных.

Возрастная структура

На 2009 год:

• Всего — 31 390
• Моложе трудоспособного возраста (0-17 лет) — 5 705 (18,2 %)
• Трудоспособного возраста (18-59 лет) — 20 785 (66,2 %)
• Старше трудоспособного возраста (60 и более лет) — 4 900 (15,6 %)

Возрастная группа	Кол-во в чел.	Кол-во в %
0-7	2 679	8,5
8-13	1 777	5,8
14-19	1 968	6,3
20-29	4 253	13,5
30-39	5 093	16,2
40-49	4 813	15,3
50-59	5 907	18,8
60-69	2 849	9,1
70+	2 051	6,5

Гендерный состав (по переписям)

Год	1925	1935	1959	1970	1979	1989	2002	2010
Мужчины, чел.	6 267	9 981	16 360	19 949	23 604	27 474	16 819	14 324
Женщины, чел.	5 417	8 925	15 181	17 463	21 554	23 907	18 322	16 613
Мужчины, %	51,4	52,8	51,9	53,3	52,3	53,5	47,9	46,3
Женщины, %	48,6	47,2	48,1	46,7	47,7	46,5	52,1	53,7

Национальный состав

Типичен для Сахалинской области: русские составляют большинство (88 %, 27 тыс. человек), значительна доля корейцев (5 %, 1,5 тыс. человек) и украинцев (3 %, 1 тыс. человек).

Символика

Герб

Герб утверждён решением № 22/2-290 сессии Холмского районного Собрания второго созыва 10 июля 2002 года, внесён в Государственный геральдический регистр Российской Федерации под № 1009.

Герб по своему содержанию един и гармоничен. Зелёные холмы говорят о названии города Холмска. Зелёный цвет дополняет символику природы района, а также этот цвет символизирует плодородие, жизнь, возрождение, надежду и здоровье. Связь острова Сахалина с материком обеспечивается посредством единственной в России морской паромной переправы, что аллегорически показано в гербе золотым канатом, затянутым узлом на кольце якоря и соединяющим края щита. Золото символизирует прочность, величие, интеллект, великодушие, богатство. Серебро — символ веры, чистоты, искренности, чистосердечности, благородства, откровенности и невинности. Якорь символизирует профессию мореплавателей. Лазоревое поле передает географическое расположение Холмска — на берегу залива Невельского Татарского пролива. Лазурь — символ возвышенных устремлений, мышления, искренности и добродетели. Авторы герба: Е. Левицкий, Ю. Метельский и А. Тулебаева.

Флаг

Флаг утверждён решением № 22/2-291 сессии Холмского районного Собрания второго созыва 10 июля 2002 года, внесён в Государственный геральдический регистр Российской Федерации под № 1010.

Флаг представляет собой прямоугольное полотнище со следующим изображением: «В лазури серебряный морской якорь и золотой канат, уложенный в повышенный пояс и затянутый узлом вокруг кольца якоря». Отношение ширины флага к его длине 2:3. В целом, изображение флага дублирует изображение герба.

Гимн

Гимн Холмска

Наш город, наш город
Улыбками светел,
Наш город, наш город
Красивее день ото дня,
И самым родным, самым
Близким на свете
Он стал для тебя и меня.

Полный текст...

Гимн утверждён 29 июня 2000 года, слова и музыка М. Кудрявцевой и Е. Васильевой.

Органы власти

Местное самоуправление здесь, как и в других муниципальных образованиях, строится на основе принципов соблюдения прав и свобод человека и гражданина, государственных гарантий осуществления законности, гласности, самостоятельности в решении вопросов местного значения, выборности органов и должностных лиц, ответственности их перед населением города и органами государственной власти в части исполнения переданных местному самоуправлению отдельных государственных полномочий.

В структуру органов самоуправления муниципального образования входят:

• мэр города и городского округа — выборное высшее должностное лицо;
• городское Собрание депутатов — представительный орган;
• администрация муниципального образования — исполнительный орган.

Городское собрание избирается населением округа один раз в четыре года. Собрание возглавляет Председатель, который избирается на первом заседании. На данный момент работает Собрание четвёртого созыва из 20 депутатов: 9 от «Единой России», 9 от «КПРФ» и 2 от «ЛДПР». Глава администрации назначается по контракту, заключённому по результатам конкурса на замещение должности на срок полномочий Собрания.

Правоохранительные функции осуществляют управление внутренних дел, городской суд и городская прокуратура. На территории города действуют также федеральные, областные и муниципальные структуры, управленческие и контролирующие структуры: миграционная служба, налоговая служба, служба судебных приставов, отдел ФСБ, инспекция рыбоохраны (Россельхознадзор), территориальная избирательная комиссия, ЗАГС, отдел образования, центр занятости, отдел социального обеспечения, военкомат, пенсионный фонд, ГИБДД, вневедомственная пожарная охрана. Здесь действуют Российский морской регистр судоходства, таможня, расположен пограничный пост.

Мэры города Холмска и Холмского городского округа:

• 1991—1994 — Долгих Николай Петрович
• 1994—1997 — Кукин Аркадий Вячеславович
• 1997—2001 — Долгих Николай Петрович
• 2001—2005 — Густо Александр Петрович
• 2005—2007 — Выборнов Алексей Вениаминович
• 2007—2011 — Густо Александр Петрович
• с 2011 — Назаренко Олег Петрович

Экономика

Холмск является крупным экономическим и промышленным центром Сахалинской области. Экономически активное население — 20,7 тыс. человек (67 % всего населения). Среднемесячная заработная плата в 2010 году составила 28 139,6 рублей (6 место в области). В городе и округе насчитывается около 1 тыс. предприятий и организаций всех форм собственности и 5 тыс. предпринимателей, которых больше всего представлено в розничной торговле, бытовом обслуживании и транспорте.

Промышленность

Холмск — крупный промышленный центр Сахалинской области. Промышленность в городе представлена предприятиями рыбной, судоремонтной, металлообрабатывающей, деревообрабатывающей, строительной, пищевой промышленности. Наиболее крупные предприятия города — судоремонтный завод ЗАО «Сахалинремфлот», ОАО «Холмская жестянобаночная фабрика», база обрабатывающего флота по переработке рыбы и морепродуктов АООТ «Сахморепродукт». Пищевая промышленность представлена хлебокомбинатом, мясокомбинатом, молокозаводом, кондитерским и макаронным цехами. В прошлом, в Холмске действовали целлюлозно-бумажный завод, завод стройдеталей, пивоваренный завод.

Рыбная промышленность

Исторически сложилось так, что рыбная промышленность всегда была ведущей и самой старой отраслью города. Она возникла ещё в 70-е годы XIX века, когда владивостокский купец Я. Л. Семёнов организовал в селении Маука капустный и рыбный промысел. Получила отрасль развитие в японские и советские годы. В городе к 1980-х годам действовали управление морского рыболовного и зверобойного флотов и морской рыбный порт. Экономический кризис 1990-х годов нанёс сильный удар по главной отрасли специализации города, некоторые предприятия обанкротились или раздробились на более мелкие фирмы и компании.

Тем не менее, добыча и переработка рыбы и морепродуктов занимают ведущее место в экономике города, рыбаки города добиваются неплохих уловов, а рыбообработчики выпускают качественную продукцию, имеющую спрос в области и на материке. В отрасли занято более 40 предприятий, где работает около 3 тыс. человек. Ведущие предприятия по добыче рыбы — ЗАО «Сахалин-Лизинг-Флот», ООО «Водолей», ООО «Посейдон», а также пригородные рыболовецкие колхозы «Прибой» и им. В. И. Ленина. Ведущее предприятие по переработке рыбы и морепродуктов — база обрабатывающего флота АООТ «Сахморепродукт», выпускающая консервы, мороженую продукцию, филе, икру, рыбную муку, рыбий жир. «Сахморепродукт» является одним из крупнейших рыбоперерабатывающих предприятий Дальнего Востока, принимает на обработку до 200 тыс. тонн рыбы-сырца в год. Тесные связи АООТ «Сахморепродукт» с более чем 30 фирмами Японии, Кореи, Китая позволяют активно сотрудничать с зарубежными партнерами в области рыбного промысла и развития новейших технологий переработки морепродуктов. За 2010 год объём добычи рыбы составил 91 792 тонн, выпуск переработанной продукции — 54 761 тонн, консервов — 2 575 туб, рыбной муки — 2 757 тонн. В 2010 году на экспорт отправлено 38 тыс. тонн рыбы и морепродуктов на сумму 44,9 млн долларов США.

Целлюлозно-бумажная промышленность

Целлюлозно-бумажная промышленность, наряду с рыбной, являлась старейшей отраслью промышленности Холмска. В течение 70-ти лет целлюлозно-бумажный завод являлся одним из ведущих и сложноорганизованных предприятий как города, так и области. В сентябре 1919 года в Маоке вступила в строй бумажная фабрика, принадлежавшая сахалинскому филиалу акционерного бумагоделательного общества «Оози», с проектной мощностью 10 тыс. тонн бумаги в год. По времени постройки это была вторая фабрика на Карафуто (после фабрики в Отомари, построенной в декабре 1914 года). Однако, в ходе Советско-японской войны, целлюлозно-бумажная фабрика в Отомари была демонтирована и вывезена в Японию. Таким образом, в советские времена Холмский целлюлозно-бумажный комбинат был старейшим в области.

В советские годы на целлюлозно-бумажном комбинате (с 1977 года — заводе) постоянно производились реконструкции, совершенствовались технологии и организационно-технические мероприятия. В 1992 году на заводе произошёл крупный пожар, были остановлены несколько буммашин, цена за продукцию выросла в разы, и целлюлозно-бумажная промышленность оказалась нерентабельной. В 1993 году завод прекратил производство бумаги, однако вплоть до 2003 года на его базе действовало ОАО «Холмский бумажник».

На конец 1980-х годов на заводе работало 2,5 тыс. рабочих, в состав предприятия входили лесная биржа, бумажная фабрика (5 бумагоделательных машин), 7 цехов (окорочный, целлюлозный, тетрадный, ширпотреба, клейный, электроцех, механический), бумажный склад, при заводе действовала ТЭЦ. Завод выпускал писчую и туалетную бумагу, обложки, тетради, школьные дневники, альбомы, салфетки, обои.

Судоремонтная промышленность

Судоремонт представлен единственным в Сахалинской области судоремонтным доком ЗАО «Сахалинремфлот», который занимается ремонтом и техническим обслуживанием, переделкой и разрезкой на металлолом судов, плавучих платформ и конструкций, а также изготовлением и ремонтом морских грузовых контейнеров и грузоподъёмного оборудования для операторов шельфовых проектов.

Судоремонтный завод был создан в 1949 году на базе бывшей судоремонтной базы. В 1955 году был введён на СРЗ блок механических и заготовительных цехов, а в 1961 году вступил в строй судоподъёмный слип на 12 стапельных мест. В начале 1990-х годов был приватизирован. Несмотря на экономические трудности в 1990-е годы и экономический кризис 2008 года, СРЗ удаётся не только удержаться на плаву, но и принимать новые заказы.

Предприятие включает в себя 6 цехов (судокорпусный, механо-монтажный, ремонтно-механический, электроремонтный, такелажный и деревообрабатывающий), 3 станции (ацетиленовая, кислородная и компрессорная), электростанцию и плавдок, поднимающий суда весом до 1050 тонн. В составе предприятия имеются также складские помещения и открытые площадки. На предприятии занято 143 человека, которые могут принять на стапеля до 120 судов в год.

Металлообрабатывающая промышленность

Металлообработка представлена лишь одним предприятием — ОАО «Холмская жестянобаночная фабрика». Фабрика является одним из основных производителей металлической консервной тары, вторая по мощности на Дальнем Востоке после Находкинской жестянобаночной фабрики.

Холмский лакобаночный комбинат вступил в строй действующих в июне 1950 года, тогда было выпущено 2 млн банок. В 1967 году был переименован в Холмский консервно-баночный комбинат. 1 марта 1979 года Холмская жестянобаночная фабрика была выделена в самостоятельную единицу. 20 марта 1997 года была зарегистрирована как ОАО «Холмская жестянобаночная фабрика».

Современная фабрика выпускает металлическую банкотару под рыбные консервы. Продукция предназначена для рыбоперерабатывающих предприятий Сахалинской области, а также Камчатского и Приморского краёв. В составе предприятия имеются линии для лакирования, литографирования жести, а также автоматические линии, выпускающие сборную банку с паяным и сварным швом, штампованную банку из листовой жести, банку под пресервы ёмкостью до 7 кг со сплющенным корпусом. Производственная мощность — до 200—300 млн банок в год. В 2008 году фабрика выпустила 107 854 тыс. банок, выручка предприятия составила 543 035 тыс. руб. На фабрике занято около 300 человек.

Деревообрабатывающая промышленность

Деревообработка — самая молодая отрасль города, она возникла в конце 1980-х годов и не занимает важных позиций. Однако, заметна тенденция к развитию — внедряются новые технологии, совершенствуется техническая база. В городе и его окрестностях этой отраслью заняты 8 предприятий, в 2010 году производство лесоматериалов составила 6,9 тыс. м³. Лидеры отрасли — ГУП «Холмский лесхоз» и ООО «Гилея-2».

Пищевая промышленность

Пищевая промышленность представлена хлебопекарной, мясоперерабатывающей, молочной, кондитерской отраслями, производством полуфабрикатов. В отрасли работают 13 предприятий различных форм собственности, на которых занято 175 человек. Крупнейшим предприятием пищевой промышленности города является ОАО «Холмский хлебокомбинат». Хлебокомбинат начал свою работу в 1948 году. В настоящий момент он занимается выпечкой различных сортов хлеба, батонов, сдобы, теста, булочных изделий. Другое крупное предприятие — ЗАО «Холмский мясокомбинат» — занимается производством готовых и консервированных продуктов из мяса, мяса птицы, мясных субпродуктов и крови животных. В области также известен молокозавод ООО «Холмское молоко», который занимается изготовлением молочных напитков (молоко, кефир, ряженка), творога, сметаны, сырков, масла, сыра. Также имеются частные предприятия по выпуску колбасных, макаронных, кондитерских изделий, продукции из сои, несколько хлебопекарен. В 2010 году было выпущено 29,9 тонн мясных продуктов, 39,9 тонн мясных и мясосодержащих полуфабрикатов, 990 тонн цельномолочной продукции, 36,6 тонн сыра и творога, 5,4 тонн сливочного масла, 1634,7 тонн хлеба и хлебобулочных изделий, 122,2 тонны кондитерских изделий, 0,5 тонн макаронных изделий.

Строительство

На территории округа работают 36 предприятий, осуществляющих деятельность в сфере строительства. Основные предприятия: ООО «Гидротехник», ООО «Ремстрой», ООО «Тенза», ООО «Перевал», ГУП «Дорожник», ООО «Северстрой». В 2010 году объём подрядных работ составил 1465,3 млн рублей. Введено в действие 6519 м² жилья, в том числе 1036 м² — за счёт индивидуальных застройщиков. За последние 2 года в городе были построены 4 дома (111 квартир): в 2009 году 24-квартирный монолитный дом, а в 2010 году 15-, 24- и 48-квартирные дома. В 2012 году планируется построить ещё 4 дома на 138 квартир (три 40-квартирных и 18-квартирный). Продолжается проектирование и строительство новых объектов социальной и коммунальной инфраструктуры: общеобразовательная школа, несколько детских садов (всего на 460 мест), больничный стационар (50 коек), поликлиника (150 посещений в смену).

Проводится капитальный ремонт сооружений и зданий. В 2009 году был отремонтирован плавательный бассейн, сданы в эксплуатацию 2 магазина, станция технического обслуживания, в 2010 году продолжились работы на 17 объектах. В 2012—2013 годах предусмотрена реконструкция участков автомобильной дороги Южно-Сахалинск — Холмск в объёме 458 млн рублей. До 2015—2016 годов в городе планируется массовая жилищная застройка южной части пятого микрорайона на месте сносимых ветхих бараков. На участке между улицами Стахановской и Пригородной предполагается возвести 10 благоустроенных пятиэтажек, уже в 2012 году здесь начнутся работы по строительству двух домов. Также планируется застроить на улице Некрасова квартал на 14—18 40-квартирных жилых домов. Идут строительные работы и проектируются дома и в других микрорайонах города. Всего к 2015 году планируется ввести 90 тыс. м² жилья, на это будет потрачено 1,7 млрд руб.

Жилищно-коммунальное хозяйство

В городе жилой фонд составляет около 400 многоквартирных домов с общей площадью в 720 тыс. м². Обеспеченность жилой площадью в расчете на одного человека по городу составляет 23 м². Город у моря стал местом рождения сначала крупнопанельного, а затем и высотного домостроения на острове. Первый 48-квартирный крупнопанельный дом на острове был построен в Холмске в 1957 году. А в октябре 1976 года был сдан в эксплуатацию первый в Сахалинской области высотный девятиэтажный дом. На данный момент в городе насчитывается 18 высоток высотой от 20 до 41 м (двенадцатиэтажный, 14 девятиэтажных, девятиэтажный ступенчатый и 2 семиэтажных дома). За состоянием жилфонда в городе следят 10 управляющих компаний.

Главным поставщиком тепла и горячей воды для населения и предприятий города является ОАО «Тепло-Энергетическая компания». Система теплоснабжения включает в себя ТЭЦ и около 15 котельных. Общая длина теплотрасс составляет 49 км. Главными видами топлива котельных являются уголь и мазут, в ближайшие 5-7 лет намечено перевести котельные на газ.

Основным источником водоснабжения города служат водохранилища на реках Малка, Татарка и Тый (Тайное водохранилище). Протяжённость водопроводной сети составляет 60,5 км. Система водоотведения в городе, в основном, общесплавная. Протяжённость канализационных сетей составляет 37,4 км. Суточная потребность населения в питьевой воде — 330 кубометров. Предоставление услуг водопотребления и водоотведения на территории города обеспечивается ООО «Холмский водоканал». Холмск является единственным городом острова, в котором имеется система очистки бытовых и ливневых стоков.

Основными центрами электроснабжения города являются 2 подстанции: «Холмск-Северная» и «Холмск-Южная». Подачу электроэнергии от Сахалинской ГРЭС обеспечивает подразделение Западных электрических сетей ОАО «Сахалинэнерго», в городе имеется его управление.

Холмск и округ включены в программу газификации Сахалинской области на период 2010—2020 годов.

Связь

Стационарную телефонную связь обеспечивает региональное подразделение компании «Ростелеком» «Дальсвязь». Телефонный код города +7 42433, городские номера — пятизначные. Телефонные номера стационарной связи формата 2-хх-хх, 5-хх-хх, 6-хх-хх и 9-хх-хх. Город характеризуется высокой телефонизацией — на 1000 жителей приходится около 350 телефонных аппаратов. В настоящее время в городе работает 11 тыс. стационарных телефонов.

Сотовую связь в городе предоставляют 5 операторов сотовой связи стандарта GSM: «МТС», «Билайн», «МегаФон», «Дальсвязь GSM» и Tele2. С 2009—2010 годов действуют сети стандарта 3G трёх операторов: «МегаФон», «Билайн» и «МТС». В городе 30 тыс. абонентов сотовой связи.

Подключение к сети Интернет в городе осуществляют провайдеры ОАО «Ростелеком» и ЗАО «ТТК-Сахалин». «ТТК-Сахалин» является лидером: 3,5 тыс. домохозяйств подключены именно к этой сети. Интернет в городе характеризуется быстрой (для Сахалина) скоростью передачи данных и высокой ценой за предоставление услуг.

В городе действует 4 отделения «Почты России» (Холмский почтамт и 3 его городских отделения), ежедневно они могут обслуживать до 1 тыс. человек. Почтовые индексы Холмска: 694620, 694626, 694627 и 694689.

Финансово-кредитное обслуживание

Банковский сектор в Холмске представлен расчётно-кассовым центром и 12 банками: отделениями ЗАО «Холмсккомбанк», «Сбербанк России», «Росбанк», «Россельхозбанк», «Восточный экспресс банк», «Азиатско-тихоокеанский банк», «ВТБ».

Страховые услуги предоставляют компании «Росгосстрах», «АльфаСтрахование», «АКОМС». Следует отметить, что ЗАО «Страховая компания „АКОМС“», один из лидеров страхования на Дальнем Востоке, был основан в Холмске в 1992 году.

Потребительский рынок

По состоянию на 2010 год в городе и его окрестностях имеются:

• 351 объект розничной торговли (в том числе 267 магазинов, 3 супермаркета, 16 торговых центров, 12 павильонов, 27 киосков, 3 рынка, 5 АЗС и 18 аптечных магазинов и пунктов);
• 27 объектов оптовой торговли;
• 57 предприятий общественного питания (в том числе 39 ресторанов, кафе и баров, 18 столовых и закусочных);
• 172 предприятия бытового обслуживания (в том числе 17 предприятий по ремонту обуви и одежды, 22 предприятия по ремонту аппаратуры, 18 предприятий по ремонту автотранспортных средств, одна прачечная, 30 предприятий по строительству и ремонту сооружений, 12 бань и саун, 37 парикмахерских, 13 фотоателье, 6 ритуальных агентств и 16 прочих предприятий бытового обслуживания).

В городе хорошо развит потребительский рынок. Популярностью пользуются торговые центры «Алекс», «Альбатрос», «Колизей», «Коралл», «Новый Мир», «Орбита», «Орион», «Первомайский», супермаркеты «Столичный» и «Унимарт», торгово-развлекательный комплекс «Оранж-центр», сеть магазинов «Куплю», «Орбита» (не путать с ТЦ), «Связной», «Евросеть». В городе есть официальные салоны связи МТС, БиЛайн, Мегафон. Из АЗС в Холмске имеются «Миллер», «НефтеГазСервис» и «Роснефть».

Туризм

Туризм в городе и его окрестностях — это сравнительно новая отрасль экономики, она возникла только в 1990-е годы (в советские времена доступ как в город, так и в область был весьма трудным и возможен только по приглашению или командировке), но уже сейчас быстро завоёвывает свои позиции. В Холмск прибывают иностранные делегации из Японии, Южной Кореи и Китая в рамках обмена опытом в сфере бизнеса, культуры, образования, медицины, спорта. В городе и его окрестностях туристический интерес представляют историко-культурные и природные объекты: железная дорога Холмск — Южно-Сахалинск, включая знаменитый «Чёртов мост» и тоннели; памятники, посвящённые основанию и освобождению города; мыс Слепиковского с его уникальной экосистемой, пик Спамберг с его горными озёрами, многочисленные песчаные и галечные пляжи, горные хребты, покрытые лесами и альпийскими лугами, а также смешанные леса, где сочетаются элементы хвойных, лиственных и субтропических лесов. Близ города летом проводятся туристические многодневные походы, регаты на яхтах, полёты на парапланах, а зимой — катания на лыжах.

В городе действуют 5 гостиниц («Холмск», «Чайка», «Олимп», «Надежда» и Гостевой дом ОАО «Сахалинское морское пароходство»), работают турфирмы «СахТур» и «Туристическая Компания „Фрегат“».

Бюджет

В 2010 году доходы бюджета составили 2 370,5 млн рублей. Наибольшую долю поступлений составили безвозмездные поступления (76,8 %), а также налоги на доходы физических лиц (16,6 %). Расходы бюджета составили 2 344,9 млн рублей. Больше всего средств было потрачено на жилищно-коммунальное хозяйство (37,6 %), а также на образование (27,6 %) и здравоохранение (16,0 %). Профицит бюджета составил 25,6 млн рублей.

Транспорт

Железнодорожный транспорт

Холмский железнодорожный узел
условные обозначения  на Чехов  p. Холмская Депо ТЧ-2 ул. Лесозаводская 67 ст. Холмск-Северный Р495 ул. Железнодорожная p. Язычница Сахалинский Западный морской порт Паромная переправа Ванино — Холмск Холмский морской торговый порт ул. Морская p. Сечка 64 ст. Холмск-Южный ул. Советская — ул. Пригородная 61 ст. Холмск-Сортировочный  на Николайчук  p. Тый  на Невельск

Холмск является крупнейшим железнодорожным узлом Сахалинской области протяжённостью 9 км, включающим в свой состав морскую железнодорожную грузопассажирскую паромную переправу Холмск — Ванино, 3 железнодорожные станции (Холмск-Северный, Холмск-Южный, Холмск-Сортировочный), локомотивное депо ТЧ-2, портовое депо, пункт по перестановке вагонов с колеи 1520 мм на колею 1067 мм.

В структуру перевозимых грузов станций железнодорожного узла входят грузовые вагоны с углём, древесиной, пиломатериалами, металлоломом, рефрижераторы с рыбой и морепродуктами, оборудование для нефтяной, угольной промышленности, стройматериалы, прокат чёрных металлов (рельсы и трубы), различная техника, контейнеры ИСО, цистерны с нефтепродуктами. За 2010 год было отгружено 97,4 тыс. тонн грузов.

Со станции Холмск-Северный осуществляется отправка пассажиров до станций Чехов, Томари, Южно-Сахалинск (через Ильинский, по особому назначению) и Николайчук (летом). Осуществляется продажа билетов как на поезда Сахалинской железной дороги, так и на поезда на материковых направлениях. За 2010 год было отправлено 72,2 тыс. пассажиров.

Ещё со времён Карафуто Холмск развивался как ведущий железнодорожный узел, поэтому был связан со всеми крупными центрами и месторождениями угля губернаторства. Уже 11 октября 1920 года открылось движение поездов между Маокой и Хонто, в ноябре 1921 года — между Маокой и Нода, с 1925 года из Маоки можно было доехать до Томариору, с 3 сентября 1928 года — до Тоёхары, с 1936 года — до Сикуки, с 1937 года — до Куссюная. Железнодорожный транспорт продолжил своё бурное развитие и в советские времена, когда, в частности, вступила в строй паромная переправа Ванино — Холмск. Однако, начиная с 1990-х годов, начался процесс деградации железнодорожного транспорта в Сахалинской области, который отразился и на Холмском железнодорожном узле. В 1994 году железная дорога понесла ощутимую утрату: было прекращено движение практически по всей линии Холмск — Южно-Сахалинск (между станциями Николайчук и Новодеревенская). Построенный ценой огромных жертв горный участок считался самым красивым в СССР. Он имел большое значение для экономики Сахалина. Однако, когда встал вопрос о реконструкции 12 тоннелей суммарной протяжённостью 5087 м и 35 мостов суммарной длиной 1047 м, местные власти сочли, что проще и дешевле всего будет уничтожить эту дорогу, не отвлекаясь потом на её ремонт. С 1994 года единственный возможный путь из Холмска в Южно-Сахалинск — через Арсентьевку, что на 174 километра длиннее, чем по линии Холмск — Новодеревенская — Южно-Сахалинск.

• Холмск-Северный (также Холмск-Грузовой) — крупная товарно-пассажирская железнодорожная станция, включающая в себя здание железнодорожного вокзала, пассажирскую платформу и локомотивное депо ТЧ-2. Код станции 99331. Открыта в 1920 году как станция Кита-Маока. Через станцию проходит основной поток грузов как из области, так и с материка. В основном, перевозятся уголь, рыба, лес, техника, топливо. Со станции организовано пассажирское сообщение.

• Холмск-Южный (также Холмск) — участковая железнодорожная станция, старейшая на участке от Шахты-Сахалинской до Ильинского. Код станции 99330. Открыта в 1918 году как станция Маока. Основная функция станции — осуществлять транзит грузовых составов, на станции останавливается летний пригородный поезд на Николайчук. Базируется пожарный поезд.

• Холмск-Сортировочный (также Поляково) — крупная сортировочная железнодорожная станция. Код станции 99322. Станция является важнейшим связующим звеном, которое соединяет Сахалинскую железную дорогу с основной железнодорожной сетью страны. В состав станции также входят здание вокзала, портовое депо, пункт по перестановке вагонов с колеи 1520 мм на колею 1067 мм. Станция непосредственно взаимодействует с паромной переправой Холмск — Ванино, отгружает и загружает вагоны, формирует грузовые составы для островной магистрали.

• Локомотивное депо Холмск ТЧ-2 — депо при станции Холмск-Северный, включает в себя веерное здание и поворотный круг постройки 1926 года, современное двухстойловое здание прямоугольной формы и пункт промывки вагонов. По состоянию на 2001 год, приписаны 36 тепловозов (из 87 тепловозов, составляющий состав Сахалинской железной дороги), базируется восстановительный поезд, в составе которого имеется кран на железнодорожном ходу, две платформы с тягачами, старые японские вагоны; несколько видов снегоуборочной техники, дрезины, автомотрисы.

Автомобильный транспорт

Холмск является крупнейшим узлом автомобильных дорог на юго-западе острова. Из города начинается асфальтированная федеральная автодорога Р495 Холмск — Южно-Сахалинск, через город проходит асфальтированная дорога местного значения Шебунино — Холмск — Бошняково, переходящая на отдалении от города в грунтовую.

Внутригородское и междугороднее сообщение осуществляется муниципальным и коммерческим автотранспортом. Основной вид транспорта на центральных улицах — маршрутное такси, в пригородах и на высоте — такси. В Холмске, как и в других городах Дальнего Востока, высока доля праворульных японских машин — 90 %. Отечественные автомобили представлены, в основном, служебным транспортом и автобусами. Холмск отличается одним из самых высоких в области уровнем автомобилизации — в городе около 15 тыс. легковых, 2 тыс. грузовых автомобилей и 200 автобусов.

Внутригородское сообщение в городе представлено маршрутным транспортом. Впервые движение городских автобусов началось по улице Советской в 1954 году. Перевозки осуществляют ООО «Холмское пассажирское автотранспортное предприятие № 1» и частные транспортные компании. Следует отметить, что в конце 1980-х годов в городе планировалось организовать троллейбусное сообщение. В городе имеется 7 маршрутов, все они проходят через центральную улицу города — Советскую. Стоимость билета 14 рублей.

Холмск связан регулярными автобусными маршрутами с городами Южно-Сахалинск и Невельск, а также с сёлами Холмского городского округа — Костромским, Садовниками и Правдой. Междугородное сообщение открылось в 1956 году по маршруту Холмск — Южно-Сахалинск. За 2010 год ООО «Холмское пассажирское автотранспортное предприятие № 1» на городских, пригородных и междугородних маршрутах было перевезено 523 тыс. пассажиров.

Морской транспорт

Грузооборот портов Холмска тыс. тонн

<timeline> Colors= id:lightgrey value:gray(0.9) id:darkgrey value:gray(0.7) id:canvas value:rgb(1,1,1) id:barra value:rgb(0.6,0.7,0.8) ImageSize = width:350 height:250 PlotArea = left:50 bottom:20 top:15 right:30 DateFormat = x.y Period = from:0 till:3000 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = late ScaleMinor = gridcolor:lightgrey increment:200 start:0 BackgroundColors = canvas:canvas ScaleMajor = gridcolor:darkgrey increment:1000 start:0 BarData= bar:2003 text:2003 bar:2004 text:2004 bar:2005 text:2005 bar:2006 text:2006 bar:2007 text:2007 bar:2008 text:2008 bar:2009 text:2009 bar:2010 text:2010 bar:2011 text:2011 PlotData= color:barra width:20 anchor:till align:center shift:(0,5) bar:2003 from:0 till:2342 text:2342 bar:2004 from:0 till:1996 text:1996 bar:2005 from:0 till:2181 text:2181 bar:2006 from:0 till:2169 text:2169 bar:2007 from:0 till:2097 text:2097 bar:2008 from:0 till:2017 text:2017 bar:2009 from:0 till:1635 text:1635 bar:2010 from:0 till:1870 text:1870 bar:2011 from:0 till:2192 text:2192 TextData= pos:(10,196) fontsize:XS text: pos:(145,1) fontsize:XS text: pos:(30,15) fontsize:S text: pos:(25,49) fontsize:S text: pos:(25,83) fontsize:S text: pos:(25,115) fontsize:S text: pos:(25,148) fontsize:S text: </timeline>

Холмск является крупнейшим морским транспортным центром Сахалинской области, здесь располагается незамерзающий морской порт Холмск. Его грузооборот — 2,2 млн тонн грузов в год, что делает Холмск главными «морскими воротами» Сахалина. Из Холмска берёт своё начало морская железнодорожная грузопассажирская паромная переправа Холмск — Ванино, которая в течение 40 лет занимает особенное место в экономике Сахалинской области, остаётся единственным связующим звеном между островом и материком. В Холмске действует также морской пассажирский вокзал, где осуществляется обслуживание пассажиров паромной переправы на Ванино. Обслуживание паромов осуществляет ОАО «Сахалинское морское пароходство» — одна из крупнейших судоходных компаний России, базирующаяся в Холмске.

• ОАО «Холмский морской торговый порт» — открыт для навигации в начале XX века. В структуру перевозимых грузов входят уголь, лес на экспорт, пиломатериалы, трубы различного диаметра, различные генеральные грузы, контейнеры ИСО, нефтегазовое оборудование, рыбопродукция, цемент. В порту имеется 9 причалов протяжённостью 858 м, оборудованных кранами, автопогрузчиками, железнодорожными путями. Площадь территории порта 15,6 га, акватории — 11 га.

• ОП «Сахалинский Западный морской порт» — открыт в 2002 году как обособленное предприятие СП ООО «Сахалин-Шельф-Сервис». Перевозятся грузы для нефтегазовых проектов сахалинского шельфа. Состоит из двух ковшей. В Большом ковше имеется 9 причалов протяжённостью 1080 м, к ним могут швартоваться суда дедвейтом до 10 000 тонн. В Малом — 16 причалов общей протяжённостью 904 м. Площадь территории порта 22 га, акватории — 15 га.

• Паромная переправа Холмск — Ванино — морская железнодорожная грузопассажирская паромная переправа в Татарском проливе, которая связывает остров Сахалин с остальной территорией России. Строительство переправы продолжалось в 1969—1973 года, её официальное открытие состоялось 28 июня 1973 года. В конце 1980-х — начале 1990-х годов на линии было задействовано 10 дизель-электроходов серии «Сахалин», ныне в ходу остались всего лишь 4. К перевозке паромами принимаются практически все грузы, допускаемые к перевозке российскими железными дорогами, включая наливные грузы в цистернах, скоропортящиеся грузы в рефрижераторных вагонах, рефрижераторных секциях и вагонах-термосах, а также опасные грузы. Осуществляется перевозка легковых и грузовых автомобилей, а также пассажиров (до 120 человек). Всего за сутки в порт Холмск заходит, в среднем, 3 парома (в зависимости от погодных условий и длительности погрузки грузов), на причале порта паром стоит около 2 часов.

• ОАО «Сахалинское морское пароходство» — одна из крупнейших судоходных компаний России, занимает первое место в стране по объёмам каботажных перевозок, основана 27 октября 1945 года. Флот компании по состоянию на июнь 2012 года насчитывает 24 судна (19 транспортных судов, 4 парома и портовый буксир). Основным видом услуг SASCO являются морские перевозки грузов и пассажиров. Перевозки грузов организуются SASCO как на регулярной основе в форме регулярных паромных и контейнерных линий, так и на разовой — в форме трамповых перевозок.

Планировка

Холмск отличается от других городов Сахалинской области и Дальнего Востока с такой же численностью населения и экономическим потенциалом, прежде всего, своей компактностью — площадь города всего лишь 32 км², что в 3-4 раза меньше площади городов с населением в 25-40 тыс. человек. Эта компактность нашла своё отражение и в высоте зданий: самые высокие здания города имеют высоту более 40 м. Холмск имеет вытянутую вдоль берега планировку с регулярной застройкой, учитывающей холмистый и гористый рельеф города. Планировка Холмска имеет немало общих черт с крупнейшим городом Дальнего Востока — Владивостоком. Протяжённость города с севера на юг — 10 км, средняя ширина с запада на восток — 1 км, максимальная ширина — 3,5 км. Жилые кварталы и промышленные зоны города расположены на высоте от 0 до 200 м над уровнем моря.

Официального административного деления города на районы нет, но в документах, источниках, СМИ выделяют 7 микрорайонов, отличающихся друг от друга временем постройки зданий, расположением улиц, наличием общественного транспорта, предприятий экономики, однако, имеющих общее сходство — как с высших точек микрорайонов, так и с уровня моря отлично просматривается панорама всего города. В Холмске имеется 88 адресных объектов — 69 улиц, 14 переулков, 2 бульвара, 2 площади и 1 тупик. Центральная улица города — улица Советская — характеризуется наибольшей загруженностью транспортом (в часы пик возникают пробки), обилием предприятий розничной торговли и общественного питания. Также к центральным улицам города относят улицы Победы (которую некоторые горожане считают проспектом), Школьную, Капитанскую, Первомайскую и Морскую.

Первый микрорайон (I микрорайон, район СРЗ, район судоремзавода) — самый старый в Холмске. Здесь в 1870 году был основан военный пост Маука. Микрорайон застроен, в основном, трёхэтажными домами сталинской и хрущёвской эпох 1950—1960-х годов, здесь имеются железнодорожная станция, судоремонтный завод, морской порт. Улицы расположены либо вытянуто вдоль берега (как улицы Советская и Лесозаводская), либо в распадках (улицы Железнодорожная и Мичурина), здесь же расположен перекрёсток автомобильных дорог на Южно-Сахалинск, Невельск и Чехов.

Второй микрорайон (II микрорайон, район ЦБЗ, район торгового порта) — центральный и самый загруженный микрорайон Холмска. Исторически считался центральным из-за наличия здесь порта. Улицы расположены, как и в первом районе, вдоль берега (улица Советская) и в распадках (улицы Героев и Волкова). Главное отличие этого микрорайона от других состоит в том, что половину площади занимает промышленно-портовая зона (порт и бывший ЦБЗ). Застройка довольно плотная, дома здесь разных эпох: сталинские 1950-х, хрущёвские 1960-х и брежневские 1970-х годов. Здесь расположены основные места отдыха холмчан — Приморский бульвар с набережной, сквер Героев, парковая зона, горнолыжная база, а также сеть развлекательных и бытовых учреждений.

Третий микрорайон (III микрорайон) — самый удалённый от центра города микрорайон. Начал застраиваться в 1960—1970-е годы, дома расположены веером, с учётом рельефа горных склонов. Имеется много недостроенных сооружений. Но тем не менее, район обладает развитой инфраструктурой и довольно популярен на рынке недвижимости.

Четвёртый микрорайон (IV микрорайон, Первомайский район) — самый высотный район Холмска. Начал застраиваться ещё в японские времена, но особенно бурное строительство развернулось здесь в 1976—1991 годах, тогда здесь массово строили дома и жилые комплексы для моряков и железнодорожников. Планировка улиц здесь учитывает рельеф, много домов построены принципом «веера», но выделяется район своими высотными домами в 9 и 12 этажей. Высотки здесь имеют высоту от 27 до 41 м. Главные улицы — Капитанская и Первомайская. Транспортная доступность, развитая инфраструктура и близость природы делают жилой массив довольно популярным среди жителей для покупки здесь недвижимости.

Пятый микрорайон (V микрорайон, северная часть — Центр, южная часть — «Рабочий посёлок») — самый большой район города как по численности населения, так и по площади. Улицы имеют прямолинейную планировку. Жилой массив выделяется контрастом по времени строительства домов: самые старые дома в районе маяка строились ещё во времена губернаторства Карафуто, большая часть жилфонда, особенно в районе площади Ленина и на улице Молодёжной, была построена в 1960—1980-е годы. В наши дни на свободных участках по улице Школьной были построены современные трёхэтажные дома. Район имеет много учреждений культурного, бытового, продовольственного и административного характера, имеется много общих черт со вторым микрорайоном.

Шестой микрорайон (VI микрорайон) — перспективный район застройки, массовая застройка здесь планировалась в 1980-е годы. На данный момент в районе имеются частные дома.

Седьмой микрорайон (VII микрорайон, Поляково) — самый «сельский» микрорайон, представляющий из себя, по сути, пригород Холмска. В советские годы это был крупный населённый пункт, сейчас же он представляет из себя группу из нескольких деревянных домов постройки 1950-х годов. Инфраструктура развита плохо. Микрорайон расположен в распадке реки Тый, вдоль железнодорожной ветки на Николайчук.

Достопримечательности

Инженерные объекты

Мост 74 км («Чёртов мост»). Одной из достопримечательностей Холмска является железнодорожный мост на 74 км бывшей железнодорожной линии Холмск — Южно-Сахалинск, более известный как «Чёртов мост». Он расположен в 4750 м от ближайшей железнодорожной станции Николайчук и в 14 км к юго-востоку от центра Холмска. Уникальное железнодорожное сооружение было построено японцами в начале 1920-х годов, было и остаётся самым высоким мостом Сахалинской области. Поезд проезжал по железной дороге через два тоннеля, выезжал почти на самую вершину сопки и проходил по «Чёртову мосту» на высоте 41 метр над горловиной тоннеля, откуда открывалась красивейшая панорама островной природы.

Высота железнодорожного объекта — 41 м, длина — 125 м, ширина — 8,9 м. Длина тоннеля, который берёт начало под мостом, составляет 870 м, ширина — 6 м, высота тоннеля — 5,5 м.

Пассажирские и грузовые перевозки были остановлены в 1994 году. В 2008 году руководство Сахалинской железной дороги решило восстановить проезд до «Чёртова моста» (в 1990-е годы до моста ходил туристический поезд «Ретро») в связи с уникальностью этого объекта. Он очень привлекателен для туристов. От Холмска весной, летом и осенью можно ездить на поезде до станции Николайчук, где находится памятник погибшим воинам. Дальше пешком по шпалам можно дойти до знаменитого моста и подняться на него по деревянной лестнице. Тянет к себе туристов мост и зимой. В это время года они добираются сюда из Холмска на лыжах. Появилась традиция — туристы идут к мосту и в День молодёжи. Находится под защитой ЮНЕСКО.

Маяки. Акватория города характеризуется небольшой глубиной и наличием многочисленных подводных камней, поэтому для безопасности судоходства и захода судов в порты в самом городе действуют маяки и маячные створы. Всего в городе 5 маяков: 2 маяка японской постройки, расположенные на молах торгового порта, ещё 2 навигационных маяка советского периода на склоне сопки 4-го микрорайона, а также основной маяк. Основной маяк для осуществления безопасного захода судов в порт был открыт в 1958 году. Расположен на юге 5-го микрорайона («Рабочий посёлок») и представляет из себя круглую железобетонную башню, окрашенную белыми и чёрными горизонтальными полосами, высотой 29 м, а от уровня моря — 67 м. Действует круглый год ночью (6 часов в сутки).

Памятники и скульптура

Нет ни одного важного события в истории нашей Родины, которое не нашло бы отражения в памятниках. Памятники и памятные места Холмска составляют часть его исторического прошлого, они свидетельствуют о ратных и трудовых подвигах холмчан. Всего в городе и его окрестностях 78 археологических и 20 историко-культурных памятников и памятных мест.

Памятники, посвящённые основанию Холмска и исследованию Сахалина в XIX веке:

• Место основания в 1870 году русского военного поста Маука — в границах улиц Советской, Портовой и Зелёной;
• Мемориальный комплекс первооткрывателям Сахалина — мемориальный комплекс перед зданием ЦРДК, включающий в себя:
  • Мемориальная доска в честь шхуны «Восток» — установлена в 1996 году;
  • Мемориальная доска пароходу «Ванцетти», отличившемуся в боях Великой Отечественной войны;
  • Мемориальная доска Ивану Москвитину;
  • Мемориальная доска адмиралу Невельскому и его сподвижникам (Д. И. Орлову, Н. К. Бошняку, Н. М. Чихачеву, Г. Д. Разградскому, Н. В. Рудановскому) — участникам Амурской экспедиции 1849—1855 годов — авторы М. Я. Фрадков, В. Я. Шевченко;
  • Мемориальная доска и памятный камень «Юнгам Огненных рейсов» Великой Отечественной войны — установлены в 2009 году в память о юнгах Тихоокеанского флота, внёсших неоценимый вклад в приближение победы в годы войны;
• Памятник основателям и освободителям Холмска. Расположен на месте предполагаемой высадки десанта русских солдат, основавших город, и десанта советских воинов, освободивших его в 1945 году. Был создан на основе проекта В. А. Глущенко и установлен на набережной Приморского бульвара в 2000 году. Сооружение представлено в виде корабля, заходящего в порт, его венчает пятиконечная звезда, отражающая реалии 1945 года и символизирующая путеводную звезду удачи жителей города. На лицевой стороне памятника надпись: «Солдатам Отечества Российского от благодарных жителей города Холмска».

Памятники эпохи губернаторства Карафуто:

• Остатки синтоистского храма Маока дзиндзя — в настоящее время из храмовых сооружений сохранились лестница, ныне ведущая к зданию пароходства, подпорная стена и два постамента, на которых стояли фонари перед входом в храм;
• Ритуальная ванна храма Маока дзиндзя — находилась перед входом в храм, один из изображённых на ней иероглифов означает «очищение»;
• Остатки буддийской пагоды — каменный постамент, ныне находится на территории кафе «Радуга»;
• Каменный постамент памятника Бато Каннон — единственный памятник на Сахалине, посвящённый божеству Бато Каннон с головой лошади, сохранился каменный постамент с высеченным именем божества и надписью, означающей имя мастера и год изготовления (1928 год). Сверху присутствует изображение цветка лотоса, в середине которого имеется углубление для установки фигуры, которая ныне утрачена;
• Памятный камень на месте бывшего японского кладбища — установлен японскими соотечественниками в 1995 году в память о бывших жителях Маоки;
• Японские школьные огнеупорные павильоны «Госинэйхоандэн» — специальные помещения для хранения духовных сокровищ, в них находились копии «Императорского рескрипта» (основные идеалы японского общества) и портреты императора и членов его семьи, в Холмске было 4 павильона:
  • Павильон на улице Лесозаводской — сохранился частично, принадлежал начальной школе № 1 города Маока;
  • Павильон на улице Победы — разрушен полностью;
  • Павильон на улице Макарова — полностью разрушен, сохранились только остатки колонн и карниза;
  • Павильон на улице Героев — сохранился полностью.

Памятники освободителям Южного Сахалина и города Холмск:

• Памятник на братской могиле советских воинов, павших 21-23 августа 1945 года при освобождении города Холмска в городском сквере. После окончания боёв здесь было захоронено 45 воинов и возведён деревянный памятник бойцами 113-й особой стрелковой бригады. В 1954 году памятник реконструировали: появились дополнительные архитектурные детали, характерные для этого времени, — литые барельефы с изображением сцен сражений и воинской атрибутики. Современный мемориал был сооружён в 1970 году по проекту московского архитектора Ю. А. Регентова и рязанского художника Б. А. Алексеева, представляет из себя три семиметровых бетонных пилона-штыков, символизирующих связь трёх поколений — дедов, отцов и сынов; в нижней части пилоны скреплены латунным кольцом шириной 0,5 м, на котором высечены фамилии павших воинов и текст: «Вечная слава героям, павшим в боях за освобождение города Холмска 23.08.1945 года». У основания — бронзовая звезда, фундаментом монумента служит двухступенчатая бетонная площадка неправильной шестиугольной формы;
• Братская могила советских воинов, павших при освобождении Южного Сахалина в 1945 году. Место ожесточённых боёв с противником в августе 1945 года. На братской могиле 24-х советских воинов, павших 20-23 августа 1945 года, сооружён мемориальный комплекс. Он представляет собой железобетонную стелу высотой 7 м, символизирующую морскую волну, на гребне которой расположено 76-мм противотанковое орудие ЗИС-3. Стелу опоясывает бронзовое полукольцо с надписью: «Вечная слава героям, павшим в боях против японских агрессоров при освобождении исконно русских земель Южного Сахалина и Курильских островов». На братской могиле размещена плита с фамилиями павших воинов и текстом: «Здесь захоронены воины Советской Армии, павшие в бою с милитаристской Японией на Холмском перевале в августе 1945 года». Мемориальный комплекс открыт 3 сентября 1975 года, его автор архитектор А. Деревянко;
• Памятное место на Холмском перевале — дзот, место ожесточённых боёв советских войск при освобождении города Холмск;
• Мемориальная доска Владимиру Волкову, воину Советской Армии, погибшему в боях за освобождение города — установлена на доме № 1 улицы Волкова (в 1981 году улица Низовая была переименована в улицу Волкова) в 1970 году в память о героически погибшем красноармейце В. А. Волкове.

Памятники, посвящённые советской эпохе:

• Мемориальная доска Герою Социалистического труда А. С. Хан — установлена в 2006 году на доме по улице Чехова, построенном по инициативе знаменитой рыбачки, много лет возглавлявшей бригаду ставных неводов и добивавшейся рекордных уловов;
• Мемориальный комплекс в память рыбакам промыслового и обрабатывающего флота — установленный в 2006 году, мемориальный комплекс посвящён героическому труду рыбаков и представляет собой морской якорь и мемориальную доску с надписью: «В память рыбакам промыслового и обрабатывающего флота»;
• Памятник Владимиру Ильичу Ленину — сооружён в честь 100-летия со дня рождения вождя Октябрьской революции, был открыт 22 апреля 1970 года на центральной площади города. Скульптура отлита в бронзе высотой 3,25 м и установлена на постаменте высотой 5 м. В комплексе с памятником выполнена трибуна размером 28×9 м из железобетонных плит. Авторы — московский архитектор Ю. А. Регентов и рязанский художник Б. А. Алексеев.

Места отдыха

В городе много мест для отдыха, большинство из них находится в южной части города:

• Площадь Ленина — центральная площадь города, место проведения праздников и торжественных мероприятий. По краям площади располагаются ТЦ «Альбатрос», несколько магазинов, кинодосуговый центр «Россия»;
• Стадион «Маяк Сахалина» — расположен по соседству с площадью, место проведения футбольных матчей и праздничных мероприятий;
• Площадь Мира — ещё одна площадь города, расположена на берегу Холмской гавани. Довольно популярное место для отдыха среди холмчан, с площади можно наблюдать прибытие и отправление паромов «Сахалин» и парусные регаты. На площади расположен единственный городской фонтан;
• Сквер Героев — большой участок зелёной территории в центре города, здесь проводятся торжественные митинги в День Победы;
• Приморский бульвар с набережной — самое обустроенное место города. Приморский бульвар представляет из себя целую композицию из скульптурных памятников, на берегу гавани устроена отличная набережная, рядом с бульваром имеется несколькко торговых центров.

Культура

Холмск является одним из культурных центров Сахалинской области, его культурное влияние распространяется за пределы юго-запада острова, а творческие коллективы участвуют в мероприятиях областного, всероссийского и международного уровня.

Дома культуры

Главный центр досуга, художественной самодеятельности, методической помощи творческим коллективам города — это Центральный районный Дом культуры, или Дом культуры моряков. Его история берёт своё начало в июне 1947 года. Сегодня ЦДК является многофункциональным общедоступным центром общения жителей города, основной деятельностью которого является предоставление населению разнообразных услуг социально-культурного, просветительского, оздоровительного и развлекательного характера, условий для занятий любительским художественным творчеством, проведение мероприятий городского, районного, областного масштабов, участие в фестивалях и конкурсах. Славится ЦРДК своим творческим потенциалом: здесь работают 25 клубных формирований, из которых 6 коллективов художественной самодеятельности носят высокое звание «Народный» — это академический хор «Гармония», народный хор «Русская песня», ансамбль народного танца «Ассоль», народный театр, оркестр народных инструментов «Перезвон» и ансамбль эстрадного танца «Эдельвейс». Следует отметить, что народный театр является старейшим в области самодеятельным коллективом, созданным в 1947 году и получившим звание народного в 1962 году. В Доме культуры для детей и подростков открыты 11 коллективов, в которых занимаются 346 участников.

Музеи

Город является музейным центром Сахалина, здесь действуют 4 музея:

• Холмский муниципальный естественнонаучный музей был создан в 2003 году на базе музея фауны моря, который, в свою очередь, открыл свои двери для первых посетителей 18 июня 1982 года. Первоначально музей располагался в многоквартирном доме, занимая две двухкомнатные квартиры. После передачи от Сахалинского морского пароходства в муниципальную собственность здания Дворца культуры моряков, музею были выделены помещения на втором этаже ЦРДК. Основной фонд музея составляет 3065 единиц хранения, научно-вспомогательный фонд — 1934 единицы хранения (всего 4999 единиц хранения). Экспозиционно-выставочная площадь — 214,16 кв. м. Музей состоит из 3 залов: фауны моря, краеведения и выставочного. В зале «Фауна моря» в постоянной экспозиции выставлены предметы коллекций: «Беспозвоночные», «Рыбы», «Млекопитающие», «Птицы», «Земноводные». В зале «Краеведение» размещены отделы «Археология», «Историко-бытовые предметы». В выставочном зале регулярно проводятся выставки картин местных живописцев;
• Музей боевой славы был создан 23 февраля 1972 года на основе собранного материала о боевых действиях 113-й отдельной особой стрелковой бригады в 1945 году при освобождении Холмска от японцев, стал настоящим центром военно-патриотического воспитания учащихся. В музее имеется 4 отдела: «Краеведение», «Освобождение Южного Сахалина», «Курильская десантная операция» и «113-я отдельная стрелковая Сахалинская бригада». На стендах размещены фотокопии и подлинные документы, трофеи, письма-воспоминания. В музее проводятся экскурсии, Уроки мужества, встречи с гостями города и ветеранами войны и труда, Недели памяти, Дни открытых дверей, конкурсы, краеведческие викторины, олимпиады, различные конференции;
• Музей «Юнгам Огненных рейсов» был создан в 2001 году, в фонде музея хранятся подлинные документы, фотографии, письма и рукописи юных участников международных конвоев «PQ» и «Дервиш», рассказывающие о пути и юных воинах 113-й отдельной Сахалинской стрелковой бригады;
• Музей истории мореплавания и морского дела на Сахалине размещён в Сахалинском филиале Морского государственного университета им. Адмирала Невельского.

Школы искусств

Образовательным учреждением культуры является детская школа искусств, открытая в 1956 году. Здесь 400 детей и подростков изучают музыкальные инструменты и грамоту, совершенствуют вокальное мастерство и постигают технику танца, осваивают азы изобразительного искусства. Учащиеся школы под руководством 25 преподавателей выступают на концертах и представляют выставки. Молодые музыканты и художники города традиционно участвуют в смотрах-конкурсах «Юные дарования Сахалина», становятся лауреатами международных конкурсов исполнителей и выставок. Сегодня школа имеет 7 отделений: фортепианное, теоретическое, отдел народных инструментов, художественное, хореографическое, «Родничок» и общеэстетическое.

Библиотеки

В городе создана целая библиотечная сеть, которая включает в себя 6 учреждений: Центральную районную библиотеку имени Ю. И. Николаева, Центральную детскую библиотеку и 4 их филиала. С 1999 года Центральная районная библиотека Холмска носит имя сахалинского поэта Юрия Ивановича Николаева, отца известного в России и за её пределами эстрадного певца и композитора Игоря Николаева, библиотека является одной из старейших (её открытие состоялось 25 августа 1947 года) и крупнейших (в её фондах 71 тыс. экземпляров книг, рассчитанных на все категории читателей, и 185 наименований периодических изданий, а также аудиокассеты, видеокассеты, CD-ROM, грампластинки) в области. К услугам посетителей действуют абонемент, читальный зал отраслевой литературы, зал периодических изданий, межбиблиотечный абонемент. Ежегодно библиотека обслуживает почти 6 тыс. человек, выполняя около 7 тыс. различных библиографических справок. Компьютеризация библиотечных процессов, богатый фонд книг, периодической литературы, богатая фонотека, массовые мероприятия выдвинули библиотеку в число лучших в области и на Дальнем Востоке. За последние годы были открыты новые структурные подразделения: сектор внедрения новых технологий, Интернет-класс, информационно-библиографический сектор. Специалисты этих служб ведут поиск информации в Интернете, СПС «Консультант плюс», предоставляют населению фонд опубликованных и неопубликованных документов органов местного самоуправления, включающий в себя 1708 документов.

Кинотеатры

В городе имеется один кинотеатр «Россия», преобразованный в кинодосуговый центр. Кинотеатр со зрительским залом на 600 человек был открыт в 1979 году. Теперь это кинодосуговый центр, оказывающий услуги в области культуры, работы с населением, молодёжной политики, культурно-творческой, просветительной и досуговой деятельности различных направлений, форм, видов и жанров на основе кинопоказа. В КДЦ «Россия» функционируют 8 клубных формирований. Их посещают 190 человек, которых объединяют общие интересы, совместная творческая деятельность, потребность в занятиях любительским художественным творчеством. Для взрослого населения работают три объединения: литературно-творческое объединение «Парнас», клуб ветеранов ВОВ и трудового фронта, ветеранов труда и заслуженных пенсионеров города «Круг друзей» и сводный хор ветеранов. Молодёжь занимается в 5 объединениях: молодёжное объединение «Пилигрим», клуб «Юный журналист», студия современного танца «Фиеста», студия любителей поэзии «Художественное слово» и арт-студия «Холмские искорки».

Фестивали

Ежегодно на побережье близ Холмска или на Приморском бульваре города проходит фестиваль бардовской песни «У Татарского пролива», собирающий много поэтов и музыкантов со всей Сахалинской области, а также с Хабаровского и Приморского краёв.

Средства массовой информации

Печать

Издательское дело существует в Холмске с 1916 года, в Маоке к 1945 году распространялось 3 газеты. Ныне в районе распространяются 4 газеты, в городе расположены их редакции и издательства:

• «Холмская панорама» — самая первая газета города, первый номер которой вышел в свет 15 марта 1948 года под названием «Сталинец», ныне это муниципальное общественно-политическое издание Холмского городского округа, которое выходит 2 раза в неделю (среда и суббота) средним тиражом в 1700 экземпляров на 8 страницах форматом А3;
• «ВиЗит» — оппозиционная рекламно-информационная и общественно-политическая еженедельная газета с ТВ-программой, самая распространяемая в Холмском городском округе, издаётся с 17 мая 1993 года, выходит 1 раз в неделю (среда) тиражом в 10500 экземпляров на 32 страницах форматом А4;
• «Сахалинский моряк» — общественно-политическая еженедельная газета ОАО «Сахалинское морское пароходство», издаётся с 1948 года, выходит 1 раз в месяц (четверг) тиражом в 3000 экземпляров на 16 страницах форматом А3;
• «Всё для всех. Холмск» — бесплатная рекламная и общественно-политическая газета Холмского городского округа, издаётся с 20 апреля 2012 года, выходит 1 раз в неделю (пятница) тиражом в 10000 экземпляров на 8 страницах форматом А3.

Телевидение

В эфир транслируются 7 телеканалов аналогового вещания:

• Первый канал (Орбита-1)
• Россия 1 (Дубль-2) + ГТРК Сахалин
• НТВ
• ТНТ + МТРК Холмск
• СТС-Сахалин
• Петербург — Пятый канал
• ОТВ-Сахалин

В городе также существует кабельное и спутниковое телевидение, имеется своя телерадиокомпания — МТРК «Холмск», выходящая в эфир по сетке вещания телеканала ТНТ с 28 октября 1994 года.

Радиостанции

В эфир транслируются радиостанции:

• Европа плюс (FM 67,46)
• Ретро FM (FM 88,3)
• Love Radio (FM 104,4)
• Радио России / ГТРК Сахалин (FM 104,8)
• Радио 105.5 FM (FM 105.3)
• Радио 105,5 FM (FM 106,4)
• Дорожное радио (FM 106,5)
• Европа плюс (FM 107,0)

Религия

Холмск всегда был центром религиозной жизни острова. В Маоке времён губернаторства Карафуто в июле 1909 года был построен самый первый синтоистский храм на Сахалине — Маока дзиндзя. В связи с развитием города он был перенесён с прибрежной части города на склон сопки, где строился 9 лет и открылся в 1934 году. Считался одним из крупнейших храмов, имел ранг императорского святилища. После возвращения Сахалина СССР в Холмске были снесены все синтоистские храмы, буддийские пагоды, католический костёл.

Возрождение религиозной жизни города началось в 1989 году, когда была официально зарегистрирована община русской православной церкви. Город является центром благочиния Южно-Сахалинской и Курильской епархии. В Холмске живут приверженцы различных конфессий, таких как православие, католичество, протестантизм, буддизм, ислам.

Действующие православные храмы Холмска:

• Храм во имя святителя Николая Японского — первый храм города, открыт в 1989 году в одноэтажном здании бывшей библиотеки, расположен на ул. Школьной;
• Храм во имя святителя Николая Мирликийского (Николая Чудотворца) — открыт для богослужений в 1995 году в здании бывшего детского кинотеатра «Октябрь», расположен на ул. Советской;
• Храм в честь Преображения Господня — открыт в 2009 году, расположен на ул. Пионерской.

Образование

Холмск является кузницей кадров Сахалинской области. Образование здесь представлено учреждениями дошкольного, среднего общего, среднего профессионального, высшего профессионального, дополнительного образования. Систему образования в Холмске отличают системность организации и контроль качества обучения, дифференцированный подход к учащимся. Действуют целевые программы по развитию образования, созданы условия для получения образования по очной, заочной и экстернатной формам обучения на основе индивидуального подхода, внедряются информационные технологии.

Дошкольное образование представлено 8 муниципальными учреждениями дошкольного образования (в том числе логопедическим), которые посещают почти 1,5 тыс. детей (по состоянию на 2012 год).

Среднее общее образование представлено 8 муниципальными учреждениями среднего общего образования (4 общеобразовательные, коррекционная, сменная школы, 2 лицея), где обучается около 4 тыс. учащихся (по состоянию на 2012 год).

Среднее профессиональное образование представлено 2 учреждениями среднего профессионального образования:

1. Филиал государственного образовательного учреждения среднего профессионального образования «Сахалинский промышленно-экономический техникум» в городе Холмск — обучение ведётся на заочном отделении по специальностям: «Правоведение», «Экономика и бухгалтерский учёт (по отраслям)», «Техническая эксплуатация строительных, подъёмно-транспортных, дорожных машин и оборудования (по отраслям)»
2. Государственное образовательное учреждение среднего профессионального образования «Сахалинский техникум отраслевых технологий и сервиса» (СТОТиС) — образован на базе профессионально-технического училища № 20 в 2008 году, каждый год обучается 400 учащихся, выпускается 140 человек, обучение ведётся по специальностям: «Техническое обслуживание и ремонт автотранспорта», «Сварочное производство», «Технология продукции общественного питания», «Прикладная информатика (по отраслям)»

Высшее профессиональное образование в городе представлено Сахалинским морским училищем им. Гуженко — Филиалом Морского государственного университета им. Адмирала Невельского. Было основано в Николаевске-на-Амуре в 1855 году, перебазировано в Холмск в 1949 году. Обучение ведётся по направлениям среднего («Судовождение», «Эксплуатация судовых энергетических установок», «Организация перевозок и управление на транспорте (по видам)») и высшего профессионального образования («Судовождение», «Эксплуатация судовых энергетических установок»).

Дополнительное образование представлено 2 учреждениями:

• МОУ ДОД «Дом детского творчества»
• МОУ ДОД «Станция юных натуралистов»

Здравоохранение

Первая больница в Маоке появилась в начале 1910-х годов, эта государственная больница считалась одной из старейших и лучших в губернаторстве. Ныне в городе создана целая сеть учреждений здравоохранения, включающая 12 медицинских учреждений муниципального и областного значения (в том числе 3 больницы и 5 поликлиник):

• Холмская центральная районная больница (9 стационарных отделений)
• Холмская городская больница (с родильным домом)
• Сахалинская центральная бассейновая больница
• Холмская городская поликлиника № 1
• Холмская городская поликлиника № 2
• Детская поликлиника
• Стоматологическая поликлиника
• Узловая поликлиника железнодорожной станции Холмск
• Дезинфекционная станция
• Станция скорой медицинской помощи
• Первичный сосудистый центр
• Профилакторий

Учреждения здравоохранения города работают в системе обязательного медицинского страхования. Получить здесь медицинскую помощь может любой человек. В городе реализуется программа по оказанию специализированной медицинской помощи.

В составе больничных учреждений Холмска насчитывается 515 коек (в том числе 400 — в муниципальных учреждениях), мощность амбулаторно-поликлинических учреждений составляет 886 посещений в смену. Врачей имеется 161 человек, среднего медицинского персонала — 523 человек.

В городе также действуют 3 стоматологические клиники и 8 аптек и аптечных пунктов. Ветеринарные услуги оказывает ветеринарная станция.

Спорт

Портовый город известен своими спортсменами и их достижениями. Среди холмчан были Заслуженные мастера спорта, Чемпионы мира, СССР, России, Олимпийские чемпионы, призёры других международных и всероссийских соревнований. Город обладает крепкой спортивной базой, благодаря которой он известен в области и России своими чемпионами и рекордсменами. Здесь имеются около 45 спортивных сооружений, в том числе:

• Физкультурно-оздоровительный комплекс им. Н. А. Мамыкина
• Плавательный бассейн
• Клуб «Отвага»
• Клуб «Спарта»
• Специализированные залы для занятий по борьбе, тяжёлой атлетике, боксу, тхэквондо и каратэ
• Хоккейный корт
• Горнолыжная база
• Яхт-клуб
• Пейнтбольный клуб «65-й Легион»
• Стрелковый тир
• Стадион «Маяк Сахалина»

Этот список дополняют спортзалы при школах, техникумах и Сахалинском мореходном училище. Также на придомовых территориях города имеются спортивные площадки. В комплексной ДЮСШ 1300 юных спортсменов занимаются 19 видами спорта. Юношеские и молодёжные команды неоднократно становятся победителями областных соревнований.

Стадион «Маяк Сахалина» с зелёным газоном футбольного поля и беговой дорожкой для легкоатлетов — один из лучших в области и на Дальнем Востоке, способен вместить более 6 тыс. зрителей. На нём проводятся тренировки местного футбольного клуба Портовик-Энергия (с 1969 по 1998 — ФК «Сахалин»), а также различные городские мероприятия и праздники (в частности, День города).

Футбольный клуб «Портовик», основанный в 1969 году, является неоднократным победителем областных соревнований. Лучшее достижение в первенстве России — 10 место в зоне «Восток» первой лиги в 1993 году, ныне ФК находится в третьем дивизионе.

В последние годы в Холмске большое развитие получил хоккей, местная команда «Морские львы» — пятикратный чемпион соревнований «Сахалинской любительской хоккейной лиги» (2008, 2009, 2010, 2011, 2012).

Яхт-клуб «Водник» — единственный в островной Сахалинской области, базируется в Восточном ковше торгового порта с 1969 года. Парусное хозяйство клуба насчитывает около 70 яхт различных классов, некоторые из них участвуют в парусных регатах всероссийского и международного значения. 12 июня 2011 года город стал одним из центров грандиозного спортивного праздника «Паруса России — 2011», 31 спортсмен города приняло участие в этом мероприятии.

Международные отношения

Город участвует в различных мероприятиях международного значения. Холмск имеет 3 города-побратима:

• Кусиро (губернаторство Хоккайдо, Япония) — с 27 августа 1975 года
• Отару (губернаторство Хоккайдо, Япония) — с 6 августа 1991 года
• Ансан (провинция Кёнгидо, Южная Корея) — с 26 июля 2011 года

Персоналии

• Ли Хёсон (26 февраля 1935) — японский писатель корейского происхождения, родился в Маоке
• Тадаси Накамура (22 февраля 1942) — выдающийся мастер каратэ, основатель Сэйдо-каратэ, родился в Маоке
• Степан Елисеевич Валентеев (10 декабря 1911 — 1 мая 1978) — Герой Советского Союза, работал в Холмске рыбаком на рыбокомбинате и капитаном сейнера
• Тимофей Борисович Гуженко (15 февраля 1918 — 10 августа 2008) — советский государственный деятель, работал в Холмске начальником торгового порта (1951—1953) и пароходства (1955—1960), впоследствии министр морского флота СССР (1970—1986)
• Игорь Юрьевич Николаев (17 января 1960) — советский и российский композитор-песенник и эстрадный певец, родился в Холмске

Литература

• Леонов П. А., Панькин И. В., Белоусов И. Е. Область на островах: Краткий очерк истории, развития экономики и культуры, деятельности партийной организации Сахалинской области. — 3-е, переработанное и дополненное. — Москва: «Мысль», 1979. — 350 с. — 45 000 экз.
• Чехов А. П. Остров Сахалин / Кукушкин В. Е.. — Южно-Сахалинск: Дальневосточное книжное издательство, Сахалинское отделение, 1980. — 304 с. — 70 000 экз.
• Афанасьев Н., Гарин А., Метельский Ю. Холмску — 120. — Южно-Сахалинск: Дальневосточное книжное издательство, Сахалинское отделение, 1990. — 208 с. — 25 000 экз.
• Высоков М. С., Голубев В. А., Кожухова Т. М., Колесников Н. И., Лопачев А. М., Тварковский Л. С. История Сахалинской области с древнейших времён до наших дней. — Южно-Сахалинск: Сахалинская областная типография, 1995. — 272 с. — 35 000 экз.
• Фархутдинов И. П., Бровко П. Ф., Малахов И. П., Радченко В. И. Атлас береговой зоны Сахалина. — Владивосток: ФГУП «Приморское аэрогеодезическое предприятие», 2002. — 56 с. — 3 000 экз.
• Попов Ю., Цымбаленко Н., Привалов Д. Схема города Холмск. — Владивосток: Приморское аэрогеодезическое предприятие, 2002. — 12 с. — 3 000 экз.
• Тарасов А. В., Афанасьев Н. А., Костанов А. И. Морские ворота Сахалина: городу-порту Холмску — 135. — Хабаровск: Издательский дом «Приамурские ведомости», 2005. — 96 с. — 2 000 экз.
• Тарасов А. В., Артамонова А. В. Сахалинская область: Путеводитель. — Хабаровск: Издательский дом «Приамурские ведомости», 2007. — 128 с. — 5 000 экз.
• Тарасов А. В. На холмах у моря. Городу Холмску — 140 лет. — Южно-Сахалинск: ООО «Издательство «Сахалин — Приамурские ведомости», 2010. — 128 с. — 3 000 экз.
• Шестерина Н. А., Тарасов А. В. Память города. Маока — Холмск. Фотоальбом. — Южно-Сахалинск: ООО «Издательство «Сахалин — Приамурские ведомости», 2010. — 120 с. — 500 экз.

Ссылки

• [kholmsk.admsakhalin.ru/ Официальный сайт администрации муниципального образования «Холмский городской округ»]
• [www.mojgorod.ru/sahalin_obl/holmsk/ Холмск в интернет-энциклопедии «Мой город»]
• [dic.academic.ru/searchall.php?SWord=%D0%A5%D0%BE%D0%BB%D0%BC%D1%81%D0%BA&stype=0 Холмск в словарях и энциклопедиях «Академика»]
• [www.gosspravka.ru/65/016/001000.html Коды ОКАТО и список улиц по Холмску]

Отрывок, характеризующий Холмск

Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.


Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.


– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.