Холмская губерния
Поделись знанием:
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.
Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.
Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
| Губерния Российской империи | |||||
| |||||
| Страна | |||||
|---|---|---|---|---|---|
| Адм. центр | |||||
| Население |
760 000 чел. | ||||
| Плотность |
чел/км² | ||||
| Площадь |
10 460 км 2 км² | ||||
| Дата образования | |||||
|
| |||||
| |||||
Хо́лмская губе́рния (укр. Холмська губернiя, польск. Gubernia chełmska) — административная единица Российской империи и Украинской державы гетмана Скоропадского. Выделена из Люблинской и упразднённой Седлецкой губерний Царства Польского в 1912 году. Состояла из территорий со значительным удельным весом восточных славян (в большинстве — украинцев[1]). Губернский город — Холм.
Содержание
Российская империя
Образование губернии
Когда после указа о веротерпимости от 17 апреля 1905 года проявились недостатки политики обращения в православие жителей Холмщины и Подляшья[2], в высших правящих кругах России возрос интерес к выдвигавшимся ещё во второй половине XIX века планам выделения исконно малорусских земель восточных уездов Люблинской и Седлецкой губерний (Холмщина) с преобладающим малорусским (украинским) населением в отдельную Холмскую губернию. Предложение о выделении Холмщины из Царства Польского выдвинул в Государственной Думе России епископ Холмский и Люблинский Евлогий (Георгиевский). Законопроект был внесен в III Государственную думу 19 мая 1909 года, в тот же день передан в комиссию по направлению законодательных предположений. С 17 ноября 1909 г. по 20 ноября 1911 г. обсуждался в специальной «Холмской» подкомиссии. Доклад комиссии представлен в общее собрание Думы 7 мая 1911 года, его обсуждение заняло 17 заседаний. Одобрен Думой, в частности и депутатами от Национально-демократической партии Польши — основы фракции Польского кола в Думе, — по докладу редакционной комиссии 4 мая 1912 года Закон «Об образовании из восточных частей Люблинской и Седлецкой губерний особой Холмской губернии, с изъятием её из управления варшавского генерал-губернатора» был Высочайше утверждён 23 июня / 6 июля 1912. Официальное открытие губернии состоялось 8 сентября 1913 года. Против создания Холмской губернии возникли многочисленные протесты, в том числе и в самой Государственной Думе. Вышли в свет, помимо прочих публикации об исконно польском характере земель Холмщины, работы Любомира Дымши (Lubomir Dymsza), Штефана Дзевульского (Stefan Dziewulski) и Хенрыка Верценьского (Henryk Wiercieński).
Новая губерния была изъята из управления варшавского генерал-губернатора и подчинена непосредственно министру внутренних дел России. Учебные и судебные заведения были подчинены попечителю Киевского учебного округа и округу Киевской судебной палаты соответственно, а в отношении ревизии отчётности — Киевской контрольной палате.
В 1915 году Холмская губерния была формально подчинена Киевскому генерал-губернаторству, однако в связи с оккупацией губернии Центральными державами это решение фактически не было воплощено в жизнь.
Территориальный состав
Граница губерний Холмской и Люблинской была очень сложной и извилистой (в частности, с анклавами волостей Радечница (Radecznica) и Тарноград (Tarnogród), которые не вошли в состав Холмской губернии). Это произошло из-за преобладания малорусского населения на этой территории[3].
- В состав Холмской губернии вошли 58 гмин целиком и 24 частично из ликвидированной Седлецкой губернии:
- Бельский уезд
- часть Влодавского уезда (селения Беднаровка (Bednarzówka), Белка (Białka), Угнин (Uhnin) и Хмелев (Chmielów) гмины Дубовая Колода (Dębowa Kłoda); гмина Остров (Ostrów (Lubelski)); селения Бабянка (Babianka), Колиховичи (Kolechowice) и Тысьменица (Tyśmienica) гмины Тысьменицы (Tyśmienica); гмины Устимов (Uścimów), Воля Верещинская (Wola Wereszczyńska), Влодава (Włodawa), Вырыки (Wyryki), Ганск (Hańsk), Городище (Horodyszcze), Кривоверба (Krzywowierzba), Ополье (Opole), Романов (Romanów), Собибор (Sobibór), Турно (Turno) и город Влодава)
- часть Константиновского уезда (гмины Головчицы (Hołowczyce), Корница (Kornica), Лосицы (Łosice), Чухлебы (Czuchleby), Ольшанка (Olszanka), Богукалы (Bohukały), Витулин (Witulin), Гушлев (Huszlew), Заканалье (Zakanale), Павлов (Pawłów), Рокитно (Rokitno), Своры (Swory), а также посад Янов (Janów))
- часть Радинского уезда (гмины Тлустец (Tłuściec), Загайки (Zahajki), Шостка (Szóstka); селения Колемброды (Kolembrody) и Железна (Żelizna) гмины Железна (Żelizna); гмины Берёзовый Кут (Brzozowy Kąt), Яблонь (Jabłoń) и Жеротин (Żerocin)).
- Кроме того из Люблинской губернии:
- Грубешовский уезд
- Томашевский уезд
- значительная часть Холмского уезда (гмины Цыцов (Cyców), Седлище (Siedliszcze), Павлов (Pawłów), Буков (Bukowa), Войславицы (Wojsławice), Жмудь (Żmudź), Кривички (Krzywiczki), Ольховец (Olchowiec), Раколупы (Rakołupy), Реевец (Rejowiec), Сверже (Świerże), Став (Staw), Турка (Turka), а также город Холм)
- значительная часть Замостского уезда (селения Вишенка (Wiszenki), Забытов (Zabytów), Монастырек (Monastyrek) и Сульмица гмины Старого Замостья (Stary Zamość); гмины Высокая (Wysokie), Щебрешин (Szczebrzeszyn); селения Воля Черностокская (Wólka Czarnostocka), Дельцы (Dzielce), Радечница (Radecznica), Радечницкий монастырь (klasztor Radecznicki), Трясины (Trzęsiny) и Черносток (Czarnystok) гмины Радечницы (Radecznica); селения Разлопы (Rozłopy) гмины Сулова (Sułów); гмина Замостье (Zamość) за исключением селения Жданова (Żdanów); селения Беловоля (Białowola), Волька Вепрецкая (Wólka Wieprzecka) и Липск (Lipsko) гмины Мокрого (Mokre); гмины Зверинец (Zwierzyniec); селения Липовец (Lipowiec), Сохи (Sochy), Терешполь (Tereszpol) и Шодзы (Szozdy) гмины Терешполь (Tereszpol); гмины Красноброд (Krasnobród), Лабуни (Łabunie), Скербешов (Skierbieszów) и Суховоля (Suchowola), а также город Замостье)
- значительная часть Белгорайского (город Белгорай; селения Пуща Сольская (Puszcza Solska), Рожновка (Rożnówka), Бояры (Bojary) и Дыли (Dyle) гмины Пущи Сольской (Puszcza Solska); селения Дережня Сольская (Dereźnia Solska), Дережня Загроды (Dereźnia Zagrody), Лазоры (Łazory), Майдан Старый (Majdan Stary), Майдан Новый (Majdan Nowy), Рогали (Rogale), Руда Сольская (Ruda Solska), Соль (Sól) и Смольское (Smólsko) гмины Соли (Sól); селения Гарасюки (Harasiuki) и Рычки (Ryczki) гмины Гуты Крешовской (Huta Krzeszowska); гмины Крешов (Krzeszów), Бабица (Babice), Бища (Biszcza), Воля Рожанецкая (Wola Różaniecka), Горный Поток (Górny Potok), Княжполь (Księżpol), Лукова (Łukowa) и Майдан Сопотский (Majdan Sopocki))
- фрагменты Любартовского уезда (селения Дратов (Dratów), Каниволя (Kaniwola), Кобылки (Kobyłki), Людвин (Ludwin) и Щецин (Szczecin) гмины Людвин (Ludwin))
- фрагменты Красноставского уезда (селения Добрынев (Dobryniów), Лопенник Русский (Łopiennik Ruski (Dolny)) и Стужица (Stężyca) гмины Лопенник (Łopiennik); селение Бзите (Bzite), Винцентов (Wincentów), Крупец (Krupiec), Крупе (Krupe), Загроды (Zagroda), Костунин (Kostunin), Жданное (Żdżanne) и Верховины (Wierzchowiny) гмины Рудки (Rudka); селения Александровский Красничин (Kraśniczyn Aleksandrowski), Анельполь (Anielpol), Брезины (Brzeziny), Бонча (Bończa), Волька Красничинская (Wólka Kraśniczyńska), Деревники (Drewniki), Залесье (Zalesie), Красничин (Kraśniczyn), Ольшанка (Olszanka) и Старая Весь (Stara Wieś) гмины Чайки (Czajki)).
Административное деление
Холмская губерния состояла из 8 уездов:
| № | Уезд | Уездный город | Площадь, вёрст² |
Население (1897), чел. |
|---|---|---|---|---|
| 1 | Белгорайский | Белгорай (5 846 чел.) | 1 500,8 | 96 332 |
| 2 | Бельский | Бела (13 090 чел.) | 1 311,0 | 76 687 |
| 3 | Влодавский | Влодава (6 673 чел.) | 1 900,1 | 98 035 |
| 4 | Грубешовский | Грубешов (10 639 чел.) | 10 639 | 101 392 |
| 5 | Замостский | Замостье (14 705 чел.) | 1 569,6 | 119 783 |
| 6 | Константиновский | Янов (3 861 чел.) | 1 263,0 | 61 333 |
| 7 | Томашевский | Томашев (6 233 чел.) | 1 213,4 | 98 783 |
| 8 | Холмский | Холм (18 452 чел.) | 1 865,9 | 137 585 |
Население
На 1909 год население земель, вошедших в 1912 году в состав Холмской губернии, составляло 703 000 чел.
| Национальность | процент |
|---|---|
| украинцы | 52,6 % |
| поляки | 24,4 % |
| евреи | 15,3 % |
| немцы | 4,0 % |
| русские | 3,7 % |
Всё население Холмской губернии, по данным официальной статистики, составляло около 760 тыс. человек, из которых католики составляли 311 тыс., православные — 305 тыс., иудеи — 115 тыс., протестанты — 28 тыс. При этом православные составляли больше половины населения в Грубешовском, а также некоторых частях бывших Любартовского и Красноставского уездов. В частях Томашовского и Холмского уездов, а также в бывшем Влодавском уезде число православных превышало число католиков примерно на 5 %. На 1 января 1914 года в Холмской губернии из всего населения, численностью в 912 095 человек, украинцы составляли 446 839, то есть 50,1 %, поляки — 30,5 %, евреи — 15,8 %.
Национальный состав территорий уездов, вошедших в 1912 году в состав Холмской губернии по данным 1897 года[4]:
| Уезд | поляки | украинцы | евреи | русские | немцы |
|---|---|---|---|---|---|
| Белгорайский | 62,7 % | 20,8 % | 9,3 % | 6,9 % | … |
| Грубешовский | 23,1 % | 59,6 % | 14,5 % | 1,9 % | … |
| Замостский | 73,9 % | 7,7 % | 12,2 % | 5,6 % | … |
| Томашевский | 36,5 % | 49,5 % | 11,1 % | 2,5 % | … |
| Холмский | 34,5 % | 33,4 % | 12,7 % | 6,3 % | 12,7 % |
Герб Холмской губернии
Герб Холмской губернии был Высочайше утверждён 15 октября 1914 года и имел следующее описание: «В зелёном щите с главою, между тремя золотыми деревьями идущий серебряный медведь с червлёными глазами и языком. В золотой главе щита чёрный Императорский орел с тремя коронами».
Губернаторы
- 1 сентября 1913[5] — (не ранее 26 мая[6] и не позднее 7 июля[7]) 1914: Александр Николаевич Волжин (1862 (1860?) — 1933), действительный статский советник и камергер (с мая 1914 года — гофмейстер); первый Холмский губернатор, ранее — последний Седлецкий губернатор[8].
- (не ранее 26 мая) 1914 — (не позднее 15 августа)[9] 1916: Борис Дмитриевич Кашкаров, действительный статский советник [krai-pskovsky.ru/adlerberg-aleksandr-vasilevich/].
- (не позднее 1 сентября)[10] 1916 — (после 2 марта) 1917[11]: Леонид Михайлович Савёлов (1868—1947), действительный статский советник и камергер; последний Холмский губернатор.
Вице-губернаторы
- 1 сентября 1913 — (не ранее 26 мая 1914): Александр Иванович Фуллон, статский советник и камер-юнкер
- 1914—1917: Михаил Михайлович Теренин, коллежский секретарь[12]
Духовные власти Холмской епархии
В церковном плане Холмская губерния входила в состав образованной 16/29 июня (по другим данным — 18 июля) 1905 года Холмской епархии Русской православной церкви и управлялась епископом Холмским и Люблинским.
- 18 /31 июля 1905 (с 20 мая 1912 архиепископ) — 14 /27 мая 1914: Евлогий (1868—1946)
- 14 / 27 мая 1914 — 10 / 23 декабря 1915: Анастасий (1873—1965)
- 10 /23 декабря 1915 — 3 апреля 1916: вакантно
- 21 апреля / 4 мая 1916[13] — 27 мая /9 июня 1917: Святой Серафим (1880—1937), епископ Бельский
В 1915—1918 годах
В августе-сентябре 1915 года территория губернии была оккупирована Центральными державами (немецкими (северные районы) и австро-венгерскими (южные) войсками). Губернские и уездные учреждения оккупированной Холмской губернии были эвакуированы в Казань и продолжали функционировать и после Февральской революции 1917 года[14][15].
Первоначально вся территория Холмской губернии находилась под непосредственным управлением немецких и австрийских военных властей, но в июне 1916 года зона австро-венгерской оккупации, охватывавшая собственно Холмщину (Белгорайский, Грубешовский, Замостский и Томашовский уезды), отошла в ведение Люблинского военного генерал-губернаторства, использовавшего польскую администрацию. В 1916—1918 гг. территория губернии входила в состав Королевства Польского. По условиям Брестского мирного договора 27 января (9 февраля) 1918 года между УНР и Центральными державами Холмщина (а также прилегающие районы Гродненской и Люблинской губерний) была передана УНР.
Украинская держава
В апреле 1918 года уезды Холмской губернии, вместе с прилегающими частями Люблинской губернии, были переданы в состав Волынской губернии Украинской Державы гетмана Скоропадского. 15 ноября 1918 года гетманат выделил отдельную Холмскую губернию. Губернским городом определялся Брест-Литовск. Губернией руководил староста А. Ф. Скоропис-Йолтуховский. Однако из-за противодействия местных польских властей он не был допущен в Холм и смог организовать украинскую администрацию только в северных уездах Холмской губернии, оккупированных немецкими войсками.
Холмская губерния в этот период включала:
- южную часть Брестского уезда Гродненской губернии;
- Бельский уезд Гродненской губернии;
- южную часть Кобринского уезда Гродненской губернии;
- Пружанский уезд Гродненской губернии;
- части Константиновского уезда Люблинской губернии;
- части Радинского уезда Люблинской губернии;
- части Красноставского уезда Люблинской губернии.
2-4 ноября 1918 года фактическое управление в южной части губернии перешло к польским властям. В начале декабря 1918 года была ликвидирована украинская администрация и на севере губернии, а её представители во главе с губернским старостой попали в лагерь для интернированных лиц в Калише. Позднее территория бывшей Холмской губернии была включена в виде отдельных повятов в состав образованной 14 августа 1919 года Люблинского воеводства. УНР признало утрату Холмщины по Варшавскому договору 21 апреля 1920 года.
Напишите отзыв о статье "Холмская губерния"
Примечания
- ↑ [www.hist.msu.ru/Labs/UkrBel/sklarov.htm Польско-украинский территориальный спор и великие державы в 1918—1919 гг.]
- ↑ После 1905 г. на Холмщине в католицизм перешло 200 тыс. человек [www.krotov.info/lib_sec/04_g/gol/ovanov_01.htm#_Toc468949488 Священник Сергий Голованов. Мост между Востоком и Западом. Греко-католическая церковь Киевской традиции с 1596 г. по наше время]
- ↑ [www.roztocze.net/tylko_dla_t/lamus/index.html Zamojszczyzna w guberni chełmskiej (1912—1915)]
- ↑ [demoscope.ru/weekly/ssp/emp_lan_97_uezd.php?reg=137 Демоскоп Weekly — Приложение. Справочник статистических показателей]
- ↑ В некоторых источниках 2 сентября 1913
- ↑ «26 мая Владыка Евлогий молитвенно прощался со всею Холмскою паствою. <…> В этот день Высокопреосвященный Владыка Евлогий служил в кафедральном соборе последнюю Литургию в сослужении многочисленного местного и приезжего духовенства.<…> Среди молящихся находились высшие губернские чины во главе с Холмским губернатором А. Н. Волжиным» (Митрополит Евлогий (Георгиевский) Путь моей жизни) [www.pravbeseda.ru/library/index.php?page=book&id=734].
- ↑ С 7 июля 1914 г. директор Департамента общих дел МВД.
- ↑ С 20 февраля 1904 г. исполняющий должность, с 6 декабря 1907 г. утверждённый в должности) [www.pravbeseda.ru/library/index.php?page=book&id=734], [www.pravenc.ru/text/155152. html]
- ↑ С 15 августа 1916 г. по март 1917 г. последний Псковский губернатор. В некоторых источниках ошибочно указано, что оставался Холмским губернатором и в 1917 г.
- ↑ [slavic-unity.com/viewtopic.php?f=64&t=3640] — "Другое письмо К. Геруца председателю Общества Штура Л. М. Савёлову, касавшееся также славянских и американского сюжетов, датировано 1 сентября 1916 г. Геруц писал: "Поздравляю Вас, Леонид Михайлович, с назначением холмским губернатором.<…>; [www.potomki-1812.ru/history.html]. В некоторых источниках ошибочно указано, что Савёлов был Холмским губернатором с 1914 г. ([www.potomki-1812.ru/savelov.html], [forums.vif2.ru/showpost.php?s=5497d297f8a4edf6464641404b77f067&p=2411&postcount=13]).
- ↑ Оставался в должности Холмского губернатора на 2 марта 1917 г. ([www.rv.ru/content.php3?id=708]). Формальная отставка последовала позднее.
- ↑ Губернии Российской империи: История и руководители. 1708—1917 М.: Объединенная редакция МВД России, 2003. — 479 с.
- ↑ С 3 апреля 1916 — викарий Холмской епархии.
- ↑ [alekseev-i-e.livejournal.com/56383.html «Кадровый вопрос» в Казанском губернском жандармском управлении накануне февральской революции 1917 г.]
- ↑ [www.rv.ru/content.php3?id=708 Отголоски из русского зарубежья] Л. М. Савелов
Источники и литература
- Бойко, Олена. [www.history.org.ua/JournALL/regions/3/11.pdf Територія, кордони і адміністративно-територіальній поділ Української Держави гетьмана П. Скоропадського (1918)] // Регіональна історія України. Збірник наукових статей. — 2009. — Випуск 3.
- A. Wrzyszcz, Gubernia chełmska. Zarys ustrojowy, Lublin 1997.
Ссылки
- [www.hrono.info/libris/stolypin/stpn1_50.html Закон об образовании Холмской губернии]
- Аврех А. Я. [scepsis.ru/library/id_1381.html Западное земство и холмщина]
См. также
Отрывок, характеризующий Холмская губерния
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.
Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.
Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
