Холопеничи

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Городской посёлок
Холопеничи
белор. Халопенічы

Свято-Успенская церковь в Холопеничах
Страна
Белоруссия
Статус
центр Холопеничского сельского совета (не входит в его состав)
Район
Сельсовет
Координаты
Первое упоминание
Городской посёлок с
Население
1385[1] человек (2016)
Часовой пояс
Телефонный код
+375 1796
Почтовый индекс
222024

Холо́пеничи (белор. Халопенічы) — городской посёлок в Крупском районе Минской области Белоруссии, административный центр Холопеничского сельсовета.

Холопеничи — давнее место[2] исторической Оршанщины (часть Витебской), бывшая столица графства.





Название

По мнению этнографа Адама Богдановича, отца белорусского поэта Максима Богдановича, топоним «Холопеничи» имеет скифское происхождение: от «хола» или «гола» — вода, озеро и «пея» — река. Согласно другой версии, в основе названия балтский гидроним «Халапея» с таким же значением (озеро, образованное речкой). Географ Вадим Жучкевич объяснял топоним через слово «холоп»[3].

Рядом с современной официальным названием Холо́пеничи[4] также применяется вариант Холопе́ничи[5].

Географическое положение

Расположен примерно в 27 км к северу от города Крупки. В 22 км на юго-запад от города Новолукомль, и в 129 км к северо-востоку от столицы страны - Минска. Находится в 22 км от трассы М1.

История

Великое княжество Литовское

В середине XV века местечком, расположенным на территории Оршанского повета Великого Княжества Литовского, владел князь Федор Довговд. После смерти Довговда, местечко перешло во владение великому князю Казимиру Ягеллону. Первое письменное упоминание о Холопеничах (Хлопавичы) датируется 1451 годом, когда Казимир Ягеллон передал канцлеру Михаилу Кезгайловичу 10 данников и 11 тяглых крестьян в ряде деревень Лукомльской волости. В 1476 г. Холопеничи перешли во владение племяннику Кейзгайловича, Николаю и далее его прямым потомкам. В 1594 г. местность перешла к пану Мальхеру Шемету, с 1610 к Войцеху Дорогостайскому. С 1620 г. Холопеничи находились во владении рода Нонгартов и насчитывали 37 дворов. Местечко в то время состояло из двух частей, которые имели отдельные названия - Недаровкавец и Шчуровка.

До 1620 г. практически все части местечка приобрел оршанский хорунжий (позже подкоморий) Николай Млечко, превративший Холопеничи в центр крупного имения. Сохранился его дневник, в котором содержится инвентарь за 1620 г.: план господского дома, описание кухонной утвари, скота, хозяйственных принадлежностей, список вещей, подаренных католической церкви, лекарские и кулинарные рецепты[5]. В 1638 г. Николай Млечко построил в Холопеничах костел и основал при нём монастырь кармелитов (существовал до конца XVII века). После смерти Млечко (1644), Холопеничами владела его вдова Дорота Покашавна и представители рода Млечко. К 1669 г. в местечке было 260 хозяйств.

В 1667 г. Холопеничи перешли к мстиславскому воеводе Николаю Цехановецкому. В середине 1670-х - собственниками Холопеничи стали Гедеон Халецкий и его жена Евфимия Млечко. В 1703 г., их сын Мартиан Доминик Халецкий основал здесь монастырь доминиканцев и деревянный костел (сгорел в 1844) [2], в 1712 г. - построил новую униатскую церковь. С 1730-х Холопеничи находились во владении рода Хрептовичей[5]. На 1748 г. часть усадеб (116 дворов) принадлежало Антонию Халецкому[6]. В середине XVIII века держателями Холопенич были мозырский хорунжий Александр Пшездецкий, овручский чашник Мартиан Михайловский, Казимир Баратынский и другие. Юридически хозяевами имения были дочери Мартиана Халецкого - Евфимия и Фекла, после - их потомки из рода Халецких, Мосальских, Ожешко-Астрейко. В 1742 г. половину Холопенич купил Мартиан Хрептович (в это время Холопеничское имение впервые названо графством), а в 1743 взял в заставу вторую половину. В 1766-95 годах на таких же правах Холопеничами владел его сын канцлер ВКЛ Иоахим Хрептович.

После первого раздела Польши (1772), в результате которого Орша оказалась в составе Российской империи, Холопеничи получили городское право и стали столицей остатков Оршанского повета. Здесь собирались уездные сеймики. В 1775 эдукационная комиссия открыла в Холопеничах 3-классную школу, ставшую одной из первых в Беларуси светских школ[2], само место насчитывало 127 дворов. По информации на 1777 г., в местечке было 78 дворов, начали регулярно проводиться ярмарки (четыре в год). В 1783 г. Иоахим Хрептович придал Холопеничам значительные экономические льготы, что способствовало хозяйственному подъёму и наплыву крестьян, бежавших с других имений, в том числе из-за российской границы. В 1784 г. карательные российские войска напали на местечко ради захвата бегущих[2]. После смерти графа Хрептовича, имение перешло в наследство двум его внучкам, Марии и Елене, которые позже вышли замуж за русских дворян А. П. Бутенёва и В. П. Титова. Основная часть имения, которая охватывала Крупский район, досталась Елене Титовой.

Российская империя

В результате второго раздела Польши (1793) Холопеничи оказались в составе Российской империи, где стали центром Холопеничской волости Борисовского уезда.

В войну 1812 года имение Хрептовичей разграбили и разрушили. В 1828 г., в Холопеничах соорудили Успенскую церковь, в 1840 г. — основали винокуренный завод. После подавления польского восстания, (1830—1831) российские власти в 1839 г. закрыли монастырь доминиканцев. Только в 1844 г. здешние католики добились разрешения восстановить костел. После восстания 1863-64 гг. Холопеничи перестали быть собственническим местечком. В 1844 в Холопеничах 586 крепостных крестьян, 5 семей дворян, 6 мещан, 105 еврейских семей, действовали 2 еврейские школы, костел, синагога, церковь, заезжий дом, кирпичный завод. В 1861 г. в честь отмены крепостного права в городке установлен памятный знак. В 1863 г., с целью русификации края, российские власти открыли народное училище, где в 1892 г. где обучались 56 мальчиков и 14 девочек. В том же году построена каменная Успенская церковь. Холопеничский приход включал, кроме городка, 14 деревень и имел более 3,7 тыс. прихожан, церкви принадлежали 100 гектаров земли. Имение находилось во владении Гарковских, в 1867 г. имение перешло к Рудольфу Вилькену фон Беверсхофу. В 1874 г. значительное число жителей Холопенич умерло от эпидемии оспы. На 1880 г. в Холопеничах было 139 дворов, хозяйский деревянный двор, мельница, 2 костела, монастырь, деревянная униатская церковь, еврейская школа. Каждый год проводилась трехдневная ярмарка, по воскресеньям - торги. В 1881 г. открылся местный фельдшерский пункт, заработала паровая машина, в 1898 — паровая мельница. В (1897) г. в Холопеничах действовали костел и церковь, работало одноклассное народное училище, больница, почтово-телеграфное отделение, пивоварня, льнопрядильная, 15 магазинов, проходили 2 ежегодные ярмарки.

На 1900 г. — 255 дворов. В 1913 г. открылась земская больница. На 1917 г. — 413 дворов. В феврале — ноябре 1918 г., во время Первой мировой войны местечко занимали немецкие войска.

СССР

25 марта 1918 г., согласно Третьей Уставной грамоте, Холопеничи стали частью Белорусской Народной Республики. 1 января 1919 г., в соответствии с постановлением I съезда КП(б) Белоруссии, местечко вошло в состав Белорусской ССР, в Борисовский уезд Минской губернии[7]. В августе 1920 г. состоялось собрание представителей волости (свыше 200 крестьян), на котором была поддержана резолюция в поддержку советской власти, через месяц был создан совхоз. В 19241931 гг. и 19351960 гг. Холопеничи были центром района. На 1923 г. в местечке насчитывалось 413 дворов. В 1924 г. открылись 7-летняя и еврейская школы, в 1928 г. здесь основали сапожную артель «Своя работа», в 1929 г. организован колхоз «Новая жизнь» (12 хозяйств), в 1931 г. — образованы портняжная артель «Новый путь» и швейная «Свободная работа», также работали паровая мельница, электростанция, детский сад. Действовал молодёжный клуб, при нём — театр. 27 сентября 1938 г. поселение получило официальный статус поселка городского типа и стало центром поселкового совета, начала работать машинно-тракторная станция. После культурной революции СССР (1930-е) Успенская церковь была закрыта советскими властями.

Во время Второй мировой войны с 1 июля 1941 г. по 29 июня 1944 г. Холопеничи находились под немецкой оккупацией. Немецкие оккупационные власти возобновили службу в Успенской церкви. В сентябре 1941 г. были расстреляны свыше 800 жителей. Оккупантами был создан лагерь смерти (уничтожено 1600 чел.). Действовало патриотическое подполье, выдавалась газета «Красное знамя» коммунистической партии. На фронтах погибли 137 чел., в партизанской борьбе - 24. После освобождения восстановлена больница. В 1944 г. Успенская церковь была частично разрушена артиллерийским огнём советских войск. После войны, при поддержке советских и местных властей, церковь продолжала разрушаться. В 1950-е годы начали работать торф- и хлебозавод. С 20 января 1960 г. в составе Крупского района, центр поселкового совета и совхоза «Холопеничи».

Белоруссия

В 1990-е приход церкви восстановил деятельность и местные жители работали над восстановлением Успенской церкви. Работали маслосырзавод, хлебокомбинат, станкостроительный завод. Во второй половине 90-х, рядом с руинами церкви была возведена временная деревянная церковь под тем же именем. С 30 декабря 2009 поселок стал центром сельского совета и СПК «Холопеничи».

Население

<timeline>

ImageSize = width:auto height:130 barincrement:30 PlotArea = left:50 bottom:20 top:15 right:15 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = late Colors =

 id:linegrey2 value:gray(0.9)
 id:linegrey value:gray(0.7)
 id:cobar value:rgb(0.0,0.7,0.8)
 id:cobar2 value:rgb(0.6,0.9,0.6)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:3000 ScaleMajor = unit:year increment:1000 start:0 gridcolor:linegrey ScaleMinor = unit:year increment:250 start:0 gridcolor:linegrey2 PlotData =

 color:cobar width:15
 bar:1844 from:0 till:702
 bar:1880 from:0 till:1014
 bar:1897 from:0 till:2254
 bar:1917 from:0 till:1923
 bar:1923 from:0 till:1923
 bar:2002 from:0 till:1600
 bar:2008 from:0 till:1538
 bar:2009 from:0 till:1495
 bar:2010 from:0 till:1626
 bar:2016 from:0 till:1385

TextData=

 fontsize:10px pos:(10,195)
 text:
</timeline>
  • XIX век: 1844 — 702 чел.; 1880 — 539[6] или 1014[8] чел.; 1897 — 2254 чел.; 1900 — 2196 чел.
  • XX век: 1917 — 1923 чел.; 1923 — 1923 чел.
  • XXI век: 2002 — 1,6[9] тыс. чел.; 2005 — 1,7 тыс. чел.; 2006 — 1,6 тыс. чел.; 2008 — 1538[10] чел.;
    2009 — 1495[11] чел. (перепись); 2010 — 1 626[6] чел.; 2016 — 1385[1] чел.

Инфраструктура

В Холопеничах работают средняя и музыкальная школы, детский социальный приют, больница, поликлиника, аптека, гостиница, дом культуры (клуб), 2 библиотеки, отдел связи (почта), 4 магазина, столовая, кафе, церковь.

В городском поселке развита промышленная отрасль — работают филиал «Борисовского молочного комбината», филиал Крупского комбината бытового обслуживания, сберегательный банк, участок электросети, лесничества.

Улицы и площади

Официальное название Историческое название
Улица Карла Маркса Виленская улица (начало)
Гора Галькевицкая (продолжение)
Кошевого улица Горовая улица
Ленинская улица Подберезская улица (начало)
Узнацкая улица (продолжение)
Новосоветская улица Борисовская улица
Первомайская улица Черейская улица
Пролетарская улица Ковалевская улица
Революционная улица Замковая улица

Экономика

В городском посёлке расположены предприятия пищевой промышленности и машиностроения.

Знаменитые уроженцы

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
  • Богданович, Адам Егорович (18621940) — белорусский этнограф, языковед и фольклорист; отец Максима Богдановича;
  • Гуревич, Яков Абрамович (19242015) — молдавский журналист и писатель;
  • Гришанович, В. М. (р. в 1947) — белорусский писатель;
  • Евчик, Надежда Семеновна (р. в 1949) — белорусский языковед, доктор филологических наук, одна из первых основателей Белорусского общественного объединения родителей детей-инвалидов по слуху «Рост»

Туристическая информация

Памятники

  • Памятник Адаму Егоровичу Богдановичу;
  • Памятник на братской могиле 66 советским воинам, погибших в боях за освобождение Крупшины от немецко-фашистских оккупантов;
  • Памятник на могиле жертв фашизма;
  • Памятник в честь земляков, погибших в годы Великой Отечественной войны;
  • Памятник на могиле советских военнопленных, расстрелянных фашистами в 1941 г.

Достопримечательности

  • Монастырь доминиканцев (пост. 1798);
  • Руины Свято-Успенской церкви (Церковь Успения Пресвятой Богородицы) (пост. 1863);

Утраченное наследие

  • Костёл и монастырь кармелитов (пост. 1640);
  • Кладбище еврейское;
  • Кляштор мариавиток;
  • Синагога;

Напишите отзыв о статье "Холопеничи"

Примечания

  1. 1 2 [www.belstat.gov.by/ofitsialnaya-statistika/solialnaya-sfera/demografiya_2/metodologiya-otvetstvennye-za-informatsionnoe-s_2/index_620/ Численность населения на 1 января 2016 г]
  2. 1 2 3 4 Вялікае княства Літоўскае: Энцыклапедыя. У 3 т. / рэд. Г. П. Пашкоў і інш. Т. 3: Дадатак А — Я. — Мінск: Беларуская Энцыклапедыя, 2010. С. 411.
  3. Вадим Жучкевич. Краткий топонимический словарь Белоруссии. — Минск: Изд-во БГУ, 1974. — 393 с.
  4. [maps.by/viewate/19713 Госкартгеоцентр]
  5. 1 2 3 Стары Ліцьвін. Холопеничи // Историко-краеведческий литературно-художественный альманах Друцко-Березинского Края. - Крупки, 2012. С. 63.
  6. 1 2 3 Гарады і вёскі Беларусі: Энцыклапедыя ў 15 тамах. Т. 8, кн. 2. Мінская вобласць / Рэдкалегія: Т. У. Бялова (дырэктар) і інш. — Мн.: БелЭн, 2011. С. 442.
  7. 150 пытанняў і адказаў з гісторыі Беларусі / Уклад. Іван Саверчанка, Зьміцер Санько. — Вільня: Наша Будучыня, 2002.— 238 с. ISBN 9986—9229—6—1.
  8. Jelski A. Chołopienicze // Геаграфічны слоўнік Каралеўства Польскага S. [dir.icm.edu.pl/pl/Slownik_geograficzny/Tom_I/625 625].
  9. Беларуская энцыклапедыя: У 18 т. Т. 16: Трыпалі — Хвіліна / Рэдкал.: Г. П. Пашкоў і інш. — Мн.: БелЭн., 2003. С. 532.
  10. [www.minsk-region.gov.by/ru/region/administrativno-territorialnoe-delenie-naselenie Административно-территориальное деление. Население]
  11. [archive.is/20120523225241/belstat.gov.by/homep/ru/perepic/2009/itogi1.php Перепись населения - 2009. Статистические публикации]

Литература

Ссылки

  • [www.krupki.gov.by/ Крупский райисполком]
  • [nalog.by/program/ssoato.html Населённые пункты Республики Беларусь]

Отрывок, характеризующий Холопеничи

– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.