Холт (округ, Небраска)
| Страна | |
|---|---|
| Статус | |
| Входит в | |
| Административный центр | |
| Дата образования |
1876 |
| Официальный язык |
английский |
| Население (2010) |
10 435 |
| Плотность |
2 чел./км² |
| Площадь |
6263 км² |
|
| |
|
| |
| [www.co.holt.ne.us Официальный сайт] | |
Округ Холт (англ. Holt County) — округ, расположенный в штате Небраска (США) с населением в 10 435 человек по статистическим данным переписи 2010 года[1]. Столица округа находится в городе О’Нилл.
Содержание
История
Округ Холт был образован в 1862 году актом Легислатуры Небраски и получил своё официальное название в честь Джозефа Холта, Генерального почтмейстера и Военного секретаря в администрации президента США Джеймса Бьюкенена.
География
По данным Бюро переписи населения США округ Холт имеет общую площадь в 6263 квадратных километра, из которых 6250 кв. километров занимает земля и 13 кв. километров — вода. Площадь водных ресурсов округа составляет 0,21 % от всей его площади.
Соседние округа
- Бойд (Небраска) — север
- Нокс (Небраска) — восток
- Энтелоп (Небраска) — юго-восток
- Уилер (Небраска) — юг
- Гарфидл (Небраска) — юг
- Луп (Небраска) — юго-запад
- Рок (Небраска) — запад
- Кия-Паха (Небраска) — северо-запад
Демография
| Население округа по десятилетиям | |
|
1880 — 3287 | |
По данным переписи населения 2000 года[2] в округе Холт проживало 11 551 человек, 3170 семей, насчитывалось 4608 домашних хозяйств и 5281 жилой дом. Средняя плотность населения составляла 2 человека на один квадратный километр. Расовый состав округа по данным переписи распределился следующим образом: 98,86 % белых, 0,03 % чёрных или афроамериканцев, 0,29 % коренных американцев, 0,18 % азиатов, 0,05 % выходцев с тихоокеанских островов, 0,35 % смешанных рас, 0,23 % — других народностей. Испано- и латиноамериканцы составили 0,71 % от всех жителей округа.
Из 4608 домашних хозяйств в 31,60 % — воспитывали детей в возрасте до 18 лет, 60,70 % представляли собой совместно проживающие супружеские пары, в 5,60 % семей женщины проживали без мужей, 31,20 % не имели семей. 28,70 % от общего числа семей на момент переписи жили самостоятельно, при этом 15,10 % составили одинокие пожилые люди в возрасте 65 лет и старше. Средний размер домашнего хозяйства составил 2,46 человек, а средний размер семьи — 3,06 человек.
Население округа по возрастному диапазону по данным переписи 2000 года распределилось следующим образом: 27,30 % — жители младше 18 лет, 5,70 % — между 18 и 24 годами, 24,50 % — от 25 до 44 лет, 22,70 % — от 45 до 64 лет и 19,80 % — в возрасте 65 лет и старше. Средний возраст жителей округа составил 40 лет. На каждые 100 женщин в округе приходилось 96,90 мужчин, при этом на каждых сто женщин 18 лет и старше приходилось 93,50 мужчин также старше 18 лет.
Средний доход на одно домашнее хозяйство в округе составил 30 738 долларов США, а средний доход на одну семью в округе — 37 463 доллара. При этом мужчины имели средний доход в 24 681 доллар США в год против 17 593 долларов США среднегодового дохода у женщин. Доход на душу населения в округе составил 15 256 долларов США в год. 9,80 % от всего числа семей в округе и 13,00 % от всей численности населения находилось на момент переписи населения за чертой бедности, при этом 15,00 % из них были моложе 18 лет и 12,10 % — в возрасте 65 лет и старше.
Основные автодороги
Населённые пункты
Города
Деревни
Другие
Тауншипы
Напишите отзыв о статье "Холт (округ, Небраска)"
Примечания
- ↑ [www.omaha.com/article/20110301/NEWS01/110309991/0 Metro population hits 865,350 - Omaha.com]
- ↑ [factfinder.census.gov/ Сайт Бюро переписи США]
Ссылки
- [www.co.holt.ne.us/ Официальный сайт округа Холт]
Отрывок, характеризующий Холт (округ, Небраска)
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
