Хоорник, Клазина Мария
| Клазина Мария Хоорник | |
| нидерл. Clasina Maria Hoornik | |
 | |
| Литография «Скорбь». Согласно одной из версий, Ван Гог изобразил на нём свою подругу Син | |
|---|---|
| Род деятельности: | |
| Дата рождения: |
февраль 1850 |
| Место рождения: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Супруг: | |
| Дети: | |
Клазина Мария Хоорник (более известна как Син; февраль 1850, Гаага — 1904, там же) — гаагская проститутка. С февраля 1882 по сентябрь 1883 года была сожительницей художника Винсента ван Гога.
Содержание
Биография
Знакомство с ван Гогом
К началу 1882 года Винсент ван Гог находился на грани нервного срыва. «Я немедленно должен найти себе женщину, — говорил художник, имея в виду проститутку, — иначе я замерзну и превращусь в камень». Ван Гог предпочитал немолодых и не столь красивых проституток, которых он мог бы «воспитывать».
В конце февраля 1882 года ван Гог и Клазина познакомились в Гааге. Вскоре между ними завязался бурный роман: спустя некоторое время Син, как её называл Винсент, будучи беременной, переехала к нему домой.
Совместная жизнь
В письмах к брату Тео ван Гог отзывался о своей сожительнице тепло и уважительно, говорил о своей привязанности к её детям: пятилетней дочери, которая также жила в доме художника, и новорожденному сыну Биллему. Несмотря на то, что пара жила в абсолютной нищете, и оба они — как Винсент, так и Син — имели вспыльчивый, неустойчивый характер, их сожительство длилось на протяжении полутора лет. Более того, ван Гог подумывал о заключении официального брака с Син, против чего были категорически настроены его родственники. Винсента не остановило даже то, что подруга заразила его гонореей, вынудив в течение трёх недель пролежать в больнице.
Расставание
К концу 1883 года отношения между Син и Винсентом стали постепенно ухудшаться. Идиллическое отношение ван Гога к сожительнице прекратилось, и он со временем перестал называть её по имени, предпочитая слова «женщина, с которой я живу» или просто «женщина». В сентябре 1883 года, подталкиваемый братом Тео, ван Гог принял решение о разрыве постепенно отношений с Син и, расставшись с ней, покинул Гаагу. Художник, привязавшийся не только к самой проститутке, но и к её детям, тяжело переживал расставание.
Син в творчестве ван Гога
За месяцы, проведённые рядом с Син, ван Гог значительно возрос как художник. Он посвятил своей пассии, а также её детям и матери, несколько десятков работ, в основном, графического характера.
- Van Gogh - Sien mit Zigarre, am Boden neben der Feuerstelle sitzend.jpeg
«Син с сигарой, сидящая на полу напротив огня» (апр. 1882) - Sien Nursing Baby.jpg
«Син нянчит ребёнка» (сент. 1882) - Van Gogh - Siens Tochter mit Schal.jpeg
«Дочь Син, укутавшаяся в шаль» (янв. 1883)
Напишите отзыв о статье "Хоорник, Клазина Мария"
Ссылки
- [www.vangogh.ru/vangogh/biography1.php Биография Винсента ван Гога]
- [www.tonnel.ru/index.php?l=gzl&uid=26 Биография Винсента ван Гога (2)]
Отрывок, характеризующий Хоорник, Клазина Мария
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
