Хопп, Ханс

Густав Карл Ханс Хопп
Hanns Hopp
Профессор Ханс Хопп (справа) с министром здравоохранения Луитпольдом Штейдле на открытии противотуберкулёзного санатория
Основные сведения
Работы и достижения
Работал в городах	Кёнигсберг, Берлин
Архитектурный стиль	функционализм, баухаус
Важнейшие постройки	Восточная ярмарка, Дом техники, Парк-отель в Кёнигсберге
Градостроительные проекты	Карл-Маркс-аллее в Берлине
Награды

Густав Карл Ханс (Ганс) Хопп (нем. Hanns Hopp; 9 февраля 1890, Любек — 21 февраля 1971, Берлин) — немецкий архитектор.

Биография

Семья и образование

Принадлежал к числу людей, определивших развитие архитектуры двадцатого века. Он родился в семье столяра в старом ганзейском городе Любеке. Получив звание дипломированного инженера после окончания учёбы в университете в Карлсруэ (1909—1911) (у Ф.Остендорфа) и в Высшей технической школе Мюнхена (у Т.Фишера), Хопп в 1913 году прибыл в восточнопрусский Мемель (ныне Клайпеда, Литва), а в 1914 году — в Кёнигсберг (ныне Калининград, Россия), где стал одним из ведущих архитекторов столицы Восточной Пруссии. Работа в управлении городским строительством Кенигсберга позволила ему реализовать творческие замыслы в целом ряде возведенных жилых и административных зданий.

Творческая деятельность

В 1921 году по проекту Хоппа был построен комплекс Восточной немецкой ярмарки (Deutsche Ostmesse), в который входили собственно здание ярмарки, где располагалась администрация, и выставочные помещения, в том числе Дом техники. Открытый зал ярмарки с пятью большими арками выходил фасадами на современную площадь Победы. А на юго-востоке комплекса размещался ресторан.

Активное участие Хопп принимал в создании «Колонии Амалиенау» — комплекса респектабельных особняков в зелёной зоне Кёнигсберга.

В 1923 году по проекту Хоппа было построено здание Торгового двора. Впервые в Кёнигсберге для строительства был применён железобетонный каркас. Центр здания был закрыт стеклянной крышей. В 1927 году в здание переехала городская администрация. Дом получил название «Stadthaus» («Городской дом»). В 1960-е годы здание было капитально перестроено — оно лишилось стеклянной крыши. Пространство под крышей превратилось в обыкновенный двор. Сейчас в здании размещается администрация города Калининграда.

«Парк-отель», построенный в 1929 году, является последним крупным кёнигсбергским проектом архитектора-функционалиста. Здание отеля состоит из главного 5-этажного блока и примыкающих к нему 6-этажного лестничного тракта и двух флигелей (2-х и 3-х этажных). На первом этаже находилось фойе отеля и большой пивной ресторан. К Замковому пруду выходила терраса. В южном боковом флигеле на первом этаже располагались магазины, помещения для конференций, а на втором этаже читательский зал и библиотека. Функционалистский стиль «баухаус», избранный Хоппом, производил впечатление монументальности благодаря горизонтальному расположению элементов здания и взаимодействию тёмных и светлых поверхностей — облицованные тёмным природным камнем флигели оттеняли оштукатуренный главный блок. Здание отеля пострадало в войну, однако было отреставрировано и частично перестроено.

В числе немногих авторских работ, сохранившихся на территории Калининградской области,— построенные в 1927 году водонапорная и наблюдательная башня высотой 32 метра в Балтийске, смотровая башня на променаде Светлогорска, которая считалась одной из лучших в Германии. В загородном доме семьи Брахертов в Светлогорске, построенном Хоппом в 1931 году, открыт мемориальный музей Германа Брахерта.

Во время Второй мировой войны сотрудничал с цементно-бетонной фирмой, строившей укрепления и бомбоубежища.

В 1944 году Хопп переехал из Кёнигсберга в Дрезден, продолжил свою профессиональную деятельность в ГДР. С 1952 года он президент (с 1957 почётный президент) Союза архитекторов ГДР, Строительной академии. В своих архитектурных работах 1950-х годов (туберкулёзный санаторий в Бад-Берке (Тюрингия), 1951—1953; застройка аллеи Карла Маркса в Берлине (с соавторами) сочетал традиции конструктивизма с использованием классических архитектурных форм. Лауреат Национальной премии ГДР (1952).

Умер в 1971 году в Берлине.

Основные сохранившиеся в Калининграде работы

• Аэропорт Девау (1921)
• Городской дом (1922—1923)
• Дом техники (1924—1925)
• Парк-отель (1930—1931)
• Ремесленная школа для девушек, ныне Дом офицеров Балтийского флота, (1928—1929)
• [de.wikipedia.org/wiki/Neues_Funkhaus_(K%C3%B6nigsberg) Новый дом радио], ныне Атлантическое отделение Института океанологии РАН, 1927

Литература

• Gabriele Wiesemann (Ed.). Hanns Hopp, Ein Architekt in Ostpreußen. Berlin 1998. ISBN 3-7861-1835-3
• Gabriele Wiesemann: Hanns Hopp 1890—1971. T. Helms, Schwerin 1999, 2000. ISBN 3-931185-61-3
• Eugen Kurt Fischer: Hanns Hopp, Architekt in Ostpreußen. [Neue Werkkunst.] F. E. Hübsch, Berlin / Leipzig / Wien 1929.

als Reprint: Neu hrsg. mit einem Nachwort von Gabriele Wiesemann. Gebr. Mann, Berlin 1998. ISBN 3-7861-1835-3

• Балдур Кёстер «Кёнигсберг. Сегодняшний Калининград. Архитектура немецкого времени» . Перевод с немецкого ([www.koenig.ru/kn/89/ текст]). Данные оригинального немецкого издания: Baldur Köster , Husum Druck; 2000, ISBN 3-88042-923-5
• Мультимедийный справочник «Кёнигсберг 1255—1945». (с) И. Заболотов, 2004 г.

Ссылки

• [www.architekten-portrait.de/hanns_hopp/index.html Architekten-Portrait Hanns Hopp 1870—1971]
• [portal.dnb.de/opac.htm?method=simpleSearch&query=121831450 Хопп, Ханс] в Немецкой национальной библиотеке
• [www.koenig.ru/kn/89/ Описание Дома техники]
• Краткая биография Х.Хоппа (советского времени — без упоминания Кёнигсберга) — статья из Большой советской энциклопедии.

Отрывок, характеризующий Хопп, Ханс

Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
Кроме этих поименованных лиц, русских и иностранных (в особенности иностранцев, которые с смелостью, свойственной людям в деятельности среди чужой среды, каждый день предлагали новые неожиданные мысли), было еще много лиц второстепенных, находившихся при армии потому, что тут были их принципалы.
В числе всех мыслей и голосов в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире князь Андрей видел следующие, более резкие, подразделения направлений и партий.
Первая партия была: Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны и что в этой науке есть свои неизменные законы, законы облического движения, обхода и т. п. Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, отступления по точным законам, предписанным мнимой теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории видели только варварство, необразованность или злонамеренность. К этой партии принадлежали немецкие принцы, Вольцоген, Винцингероде и другие, преимущественно немцы.
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.