Хорватский язык

Хорватский язык
Самоназвание:	hrvatski jezik
Страны:	Хорватия, Босния и Герцеговина, Сербия (вкл. Косово и Метохия), Черногория, Австрия, Венгрия, Италия, Румыния, Словакия, Словения, Чехия
Официальный статус:	Хорватия Хорватия Босния и Герцеговина Босния и Герцеговина Региональный или локальный официальный язык: Сербия Сербия: Воеводина Воеводина Международные организации: Европейский союз Европейский союз Язык нац. меньшинства: Черногория Черногория Австрия Австрия Италия Италия Румыния Румыния
Регулирующая организация:	Институт хорватского языка и лингвистики
Общее число говорящих:	6,2 миллионов
Рейтинг:	95 ...
Классификация
Категория:	Языки Евразии
Индоевропейская семья Славянская ветвь Южнославянская группа Западная подгруппа
Письменность:	латиница (гаевица)
Языковые коды
ГОСТ 7.75–97:	...
ISO 639-1:	hr
ISO 639-2:	hrv/scr
ISO 639-3:	hrv
См. также: Проект:Лингвистика

Хорва́тский язы́к (хорв. hrvatski jezik) — официальный язык Хорватии, Боснии и Герцеговины (наряду с боснийским и сербским) и один из шести официальных языков автономного края Воеводины в составе Сербии. Кроме того, он является официальным в некоторых муниципалитетах австрийской федеральной земли Бургенланд. Является одним из 24 официальных языков Европейского союза.

Относится к славянской группе индоевропейской семьи языков. Письменность на основе латинского алфавита. Около 6,2 миллионов говорящих. Наука, изучающая хорватский язык, называется кроатистикой.

Диалекты

Хорватский язык — часть сербско-хорватского языкового континуума. Хорватский язык объединяет литературный стандарт и территориальные диалекты. В число хорватских диалектных групп включают:

• штокавская группа диалектов — 57 % говорящих,
• кайкавская группа диалектов — 31 % говорящих,
• чакавская группа диалектов — 12 % говорящих.

Литературная норма хорватского языка базируется на говорах штокавского наречия (как и нормы сербского, боснийского и черногорского языков). К числу основных штокавских диалектов, отмечаемых на территории распространения хорватского этноса, относят:

• западный (младоикавский) диалект (подавляющее большинство носителей — хорваты);
• восточногерцеговинский диалект;
• славонский диалект (подавляющее большинство носителей — хорваты);
• восточнобоснийский диалект (в Боснии и Герцеговине, частично);
• зетско-южносанджакский диалект (небольшая группа хорватов на западе Истрии);
• косовско-ресавский диалект (небольшая группа хорватов в Румынии, в основном носители говоров смедеревско-вршачшской группы);
• шумадийско-воеводинский диалект (небольшие группы хорватов, в основном в области Срем).

Кроме того, к хорватам-католикам относят себя небольшие группы носителей некоторых островных говоров торлакского наречия в Румынии (карашевцы), а также в Хорватии и в Косово (яневцы).

Особенности литературной нормы

Хорватская литературная норма отличается от остальных норм, в основе которых лежит штокавское наречие, прежде всего, от сербской, по ряду признаков:

1. Различия в лексике: хорв. juha — серб. supa (čorba) «суп»; хорв. vlak — серб. voz «поезд»; хорв. uvjet — серб. uslov «условие» и т. п. Некоторая часть лексических дублетов различается только лишь на словообразовательном уровне, например, хорв. sudbeni — серб. sudski «судебный». Часть лексических различий сформировалась благодаря традиционной для хорватов политике языкового пуризма, при которой интернационализмам сербского языка в хорватском противопоставлены славянские соответствия: хорв. glazba — серб. muzika «музыка»; хорв. streljivo — серб. municija «боеприпасы».
2. Преобладание иекавской (екавской) произносительной нормы.
3. Сохранение фонемы /h/: хорв. uho — серб. uvo «ухо».
4. Наличие ć на месте сербского сочетания št: хорв. opći — серб. opšti «общий»;
5. Сохранение склонения числительных в большей степени, чем в сербском: хорв. služiti dvama gospodarima — серб. služiti dva gospodara «служить двум господам».
6. Разный грамматической род некоторых лексем: хорв. osnova — серб. osnov «основа»; хорв. minuta — серб. minut «минута».
7. Разные формы собирательных числительных: в хорватском — на -ero (petero); в сербском — на -oro (petoro) «пятеро» и т. д.

Письменность

В основе современного хорватского алфавита (gajica) лежит латиница, он состоит из 27 букв и трёх диграфов (обычно также считающихся буквами):

Буква	Хорватское название		Буква	Хорватское название		Буква	Хорватское название
A a	а		G g	гэ		O o	о
B b	бэ		H h	ха		P p	пэ
C c	цэ		I i	и		R r	эр
Č č	чэ		J j	й, йот, йу		S s	эс
Ć ć	че (мнеккэ)		K k	ка		Š š	эш
D d	дэ		L l	эл		T t	тэ
Dž dž	джэ		Lj lj	ле, эль		U u	у
Đ đ	дже (мнеккэ)		M m	эм		V v	вэ
E e	э		N n	эн		Z z	зэ
F f	эф		Nj nj	не, энь		Ž ž	жэ

История

Начальная история

С конца IX века среди хорватов получил распространение старославянский язык, а также письменность в виде глаголицы. Число грамотных людей быстро растёт, тексты, как литургические так и светские, проникают с разной интенсивностью в общество. Развивается и народный язык, главным образом чакавский диалект.

С одной стороны, развивался на чакавской основе хорватский извод церковнославянского языка, с другой стороны в начале XVI века получил распространение в юридической практике смешанный официальный язык.

Преобладание одной или другой формы языка зависело от многих факторов:

• сферы для который писался текст
• возраст памятника
• местом написания

В средние века различают три типа литературного языка:

• хорватский извод церковнославянского языка
• гибридный чакавско-церковнославянский язык
• смешанный чакавско-кайкавский язык

Самый древний памятник чакавского народного языка — Истарский развод 1275 года и Винодольский законник 1288 года.

Истарский развод (1275), слева, и Винодольский законник (1288), справа

Одним из самых значительный памятников хорватского извода церковнославянского языка является «Служебник князя Новака» из Лики 1368 года, и «Хрвоевский служебник» 1404 года. Последний написан под большим влиянием народных диалектов.

Желая объединиться с сербами в языковом и литературном отношении, хорваты приняли в 1836 году реформу Вука Караджича (1787—1864), выбрали в качестве языкового стандарта штокавский диалект, но стали использовать не кириллицу Караджича, как сербы, а латинский алфавит чешского образца (с XV в. глаголица у хорватов постепенно вытеснялась латинской письменностью, своеобразной, но с определённым влиянием итальянской и немецкой орфографии). Хорватским деятелем объединения стал Людевит Гай (1809—1872). В 1850 году на встрече хорватских и сербских деятелей культуры в Вене было заключено соглашение о едином литературном языке. Так возникли два графических варианта литературного языка. Наиболее сильно мешало единству разное произношение старого славянского звука «ять»: большинство сербов произносят его как [э] (так называемое экавское произношение: пишется лес, река, произносится твёрдо), а хорваты как [’е], [йе] в кратком и [ийе] в долгом слоге (екавское произношение: пишется lijes, rijeka, так же и произносится). Екавское произношение было отражено в хорватском варианте единого литературного хорватскосербского языка.

В 1941—1945 годах правительство усташей проводило политику «очистки» хорватского языка от «сербизмов» и замены их искусственно созданными неологизмами (munjovoz, krilnik и т. д.). Большая часть этих неологизмов вышла из обихода сразу после окончания войны, однако различия между загребской и белградской литературными нормами сохранялись, что было особенно заметно в издаваемых в этих двух городах словарях, игнорировавших «не свою» лексику и фразеологию.

В XX веке, с притоком сельского населения в город, в литературный язык проникали областные и местные диалекты. В новых условиях языковая норма, основанная на языке Вука Караджича и народного эпоса, стала устаревать не только в лексике, но и в области синтаксических конструкций. В 1954 году в городе Нови-Саде были разработаны новые правила. Было подтверждено, что национальный язык хорватов, сербов и черногорцев един, и что нормы хорватов (на основе загребского диалекта) и сербов (на основе диалекта белградского) являются формами одного литературного языка, получившего название хорватскосербского (или сербскохорватского, причём особо подчёркивалась равноправность вариантов названия). Было одобрено создание современного хорватскосербского языка. Специально отмечалось, что следует препятствовать изменению авторских оригинальных текстов с одного алфавита на другой (предупреждение об этом выводится в Википедии и сейчас). Фундаментальный 21-томный исторический толковый «Словарь хорватского или сербского языка» был начат в 1881 году и закончен в 1959 году. Этот словарь содержит лексику хорватскосербского языка, содержит 280 тыс. слов и охватывает период с древней эпохи до середины XIX века.

16 марта 1967 года представители интеллигенции Хорватии (Мирослав Крлежа, Радослав Катичич, Томислав Ладан, Далибор Брозович) подписали «Декларацию о названии и положении хорватского литературного языка», в которой требовали равноправия уже не трёх, а четырёх языков: словенского, хорватского, сербского и македонского, а также права использовать хорватский язык во всех органах власти Социалистической Республики Хорватии. В то же самое время, главное учреждение хорватской культуры «Матица хорватская» (хорв. Matica hrvatska) отказалось закончить общий «Словарь сербскохорватского литературного и народного языка», который писался в сотрудничестве с «Матицей сербской» (серб. Матица српска), был начат за 10 лет до этого и должен был включить около 300 тыс. слов. Этой декларацией, несмотря на бурное сопротивление правительства СФРЮ в Белграде, была остановлена политика языкового объединения. Последовавшие за тем политические волнения с требованиями большей автономии Хорватии получили название «Хорватская весна».

Три хорватских лингвиста — Степан Бабич, Божидар Финка и Милан Могуш — опубликовали в 1971 году руководство по грамматике и правописанию, озаглавленное Hrvatski pravopis («Хорватская орфография»). Сам термин — вместо официального «сербскохорватский» — был вызовом югославскому федерализму. Книга была немедленно запрещена, однако одна из копий попала в Лондон, где была опубликована. В настоящее время 4-е издание книги считается стандартной грамматикой хорватского языка.

В хорватском языке сильна традиция пуризма, восходящая ещё к XIX веку (Богослав Шулек, филолог XIX века). Иностранная терминология, как правило, не заимствуется, а переводится неологизмами, образованными из славянских корней: хорв. sveučilište («всеучилище», университет) — анг. university, хорв. nogomet (футбол) — ang. football и т. п.

Лингвистическая характеристика

Фонетика и фонология

Гласные

Вокализм хорватского языка представлен 5 гласными фонемами: i, (ī), e (ē), a (ā), o (ō), u (ū), различающимися по подъёму, по ряду (гласные заднего ряда — лабиализованные) и по краткости/долготе.

Просодия

Ударение в хорватском языке — динамическое, словесное ударение — музыкальное (тоническое)

Примеры текстов

Примеры из Библии на хорватском языке.

Сотворение мира:

U početku stvori Bog nebo i zemlju.

Zemlja bijaše pusta i prazna; tama se prostirala nad bezdanom i Duh Božji lebdio je nad vodama.

I reče Bog: «Neka bude svjetlost!» I bi svjetlost.

— Быт 1:1—3

Отче наш:

Oče naš, koji jesi na nebesima,

sveti se ime Tvoje.

Dođi kraljevstvo Tvoje,

budi volja Tvoja,

kako na Nebu, tako i na Zemlji.

Kruh naš svagdašnji daj nam danas,

i otpusti nam duge naše,

kako i mi otpuštamo dužnicima našim.

I ne uvedi nas u napast,

nego izbavi nas od zla.

— Лк 11:2—4

Литература

1. Багдасаров А.Р. Хорватский литературный язык второй половины XX века. — ВТИ, 2004. — 164 с. — ISBN 5-7474-0306-0.
2. Browne W. Serbo-croat // The Slavonic Languages / Comrie B., Corbett G. — London, New York: Routledge, 1993. — P. 306—387. — ISBN 0-415-04755-2.
3. Lisac J. Hrvatski dijalekti i govori štokavskog narječja i hrvatski govori torlačkog narječja // Hrvatska dijalektologija 1. — Zagreb: Golden marketing — Tehnička knjiga, 2003. — P. 13—140. — ISBN 953-212-168-4.
4. Кречмер А. Г., Невекловский Г. [www.slavcenteur.ru/Proba/ucheba/kursy/KretschNewekl_SerbohorvJazyk.pdf Сербохорватский язык (сербский, хорватский, боснийский языки)] // Языки мира. Славянские языки. — М.: Academia, 2005. — 62 с. — ISBN 5-87444-216-2.

Ссылки

В Викисловаре список слов хорватского языка содержится в категории «Хорватский язык»

В Викисловаре список слов хорватского языка содержится в категории «Хорватский язык»

• [www.hr/hrvatska/language/index.ru.htm Хорватский язык]
• [croatia.ru/croatian/ Словарь Хорватского языка онлайн]
• [opentran.net/croatian Хорватский онлайн-переводчик]
• [learn-croatian.com/khorvatskiy-jazyk.php Хорватские фразы с русскими переводами и аудиозаписями]

Отрывок, характеризующий Хорватский язык

От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.