Хорватско-боснийский конфликт

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Хорватско-боснийский конфликт
Основной конфликт: Боснийская война
Дата

19 июня 1992[1] — 23 февраля 1994

Место

Центральная Босния

Причина

Желание хорватских политиков аннексировать «хорватские» районы Боснии и Герцеговины

Итог

Безвыходное положение обеих сторон, Вашингтонское соглашение, создание Федерации Боснии и Герцеговины

Противники
Хорватия
Армия Хорватии
Хорватская республика Герцег-Босна
Хорватский совет обороны
Республика Сербская
Вооружённые силы Республики Сербской[1]
Республика Босния и Герцеговина
Армия Республики Босния и Герцеговина
Хорватские оборонительные силы
Мусульманские добровольцы / моджахеды[2]
Командующие
Франьо Туджман
Мате Бобан
Миливой Петкович
Дарио Кордич
Валентин Чорич
Радован Караджич
Ратко Младич
Алия Изетбегович
Сефер Халилович
Ниджат Ирзабеков Расим Делич
Ариф Пашалич
Блаж Кралевич
Силы сторон
~50 000 военнослужащих[3] ~80 000 военнослужащих[4]
Потери
1606 погибших (518 солдат ХСО, 1088 мирных жителей) (1997)[5]
около 150 000 хорватских беженцев[6]
неизвестное количество погибших
около 50 000 боснийских беженцев[6]

Хорва́тско-босни́йский конфли́кт (19 июня 1992[1] — 23 февраля 1994) — вооружённое противостояние между Республикой Босния и Герцеговина и самопровозглашённой Хорватской республикой Герцег-Босна, поддержанной Хорватией. Международному трибуналу по бывшей Югославии удалось успешно расследовать большинство преступлений, совершённых в ходе данного конфликта, о чём говорят многочисленные обвинительные заключения в отношении хорватских политиков и военных[7]. Хорватско-боснийский конфликт часто называют «войной в войне», так как он являлся частью большой Боснийской войны.

Нет никаких точных статистических данных относительно количества жертв данного конфликта. Находящиеся в Сараевском архивно-исследовательском центре (босн. Istraživačko dokumentacioni centar) документы могут служить лишь для грубого подсчёта. Согласно им, на первом месте по числу жертв среди военных и гражданского населения в Центральной Боснии находятся боснийцы (62 %), на втором — хорваты (24 %), на третьем — сербы (13 %). Всего, по данным центра на 2007 год, в конфликте погибли 10 448 человек. Следует отметить, что данные о жертвах в общинах Горни-Вакуф — Ускопле и Бугойно, также географически расположенных в Центральной Боснии, включены в другую статистику — жертв на территории Врбаса. Приблизительно 70-80 % жертв в Горне-Поврбасье были боснийцами. В долине реки Неретвы из 6 717 жертв 54 % были боснийцами, 24 % — сербами, 21 % — хорватами. Также необходимо пояснить, что, несмотря на большое количество жертв, не все они связаны с Хорватско-боснийским конфликтом в частности, а не с Боснийской войной в целом. Так, например, много сербов было убито в июне 1992 года в селе Чипулич, расположенном в общине Бугойно.





Предыстория

Во время Югославских войн цели националистов Хорватии разделялись и хорватскими националистами, проживавшими в Боснии и Герцеговине.[8] Правящей на тот момент в Хорватии партией, «Хорватским демократическим содружеством» (хорв. «Hrvatska demokratska zajednica»), было открыто отделение в Боснии и Герцеговине. К концу 1991 года управление территориями с преобладанием хорватского населения полностью перешло под контроль ХДС. Ключевую роль в данном процессе играли Мате Бобан, Дарио Кордич, Ядранко Прлич, Игнац Коштроман[8], а также загребские руководители ХДС в лице Франьо Туджмана и Гойко Шушака.

После объявления парламентом Социалистической Республики Босния и Герцеговина подготовки к проведению референдума об отделении республики от СФРЮ (состоялся 29 февраля и 1 марта 1992 года), сербы, составлявшие треть населения республики, начали формирование параллельных органов власти в городе Баня-Лука. Сараевское правительство перестало контролировать ситуацию и в регионе, где, в основном, проживали хорваты. Тогдашний лидер Хорватии Франьо Туджман планировал присоединить данный регион к Хорватии. За полгода до этого, в марте 1991 года, в воеводинском селе Караджорджево прошли тайные переговоры между Франьо Туджманом и президентом Сербии Слободаном Милошевичем, на которых шла речь о возможности аннексии сербских и хорватских районов Боснии и Герцеговины Сербией и Хорватией соответственно[8]. 18 ноября 1991 года в Мостаре боснийское отделение ХДС под руководством Мате Бобана и Дарио Кордича провозгласило независимость Хорватской республики Герцег-Босна как отдельного «политического, культурного и территориально целого» государства[9]. За неделю до этого, 12 ноября, между Бобаном и Кордичем состоялся разговор, зафиксированный документально. Впоследствии фрагмент этого разговора вошёл в обвинительное заключение в отношении одного из командующих Хорватским советом обороны полковника Тихомира Блашкича:

Хорваты Боснии и Герцеговины должны наконец провести активную и решительную политику, требующуюся для реализации их многовековой мечты — объединённого хорватского государства.

10 апреля 1992 года президент Хорватской республики Герцег-Босна Мате Бобан объявил незаконной на территории республики любую деятельность сил Боснийской территориальной обороны, созданной днём ранее. 11 мая полковник Хорватского совета обороны Тихомир Блашкич объявил незаконной деятельность БТО на территории общины Киселяк[8].

К июню 1992 года центр противостояния между республиканскими властями и руководством непризнанной Герцег-Босны переместился в Нови-Травник и Горни-Вакуф, где силам Хорватского совета обороны оказывалось сопротивление со стороны БТО. 18 июня 1992 года отделению Боснийской территориальной обороны в Нови-Травнике был предъявлен ультиматум со стороны ХСО, требовавшего в течение 24 часов закрыть все государственные учреждения Республики Боснии и Герцеговины, признать власть президента Бобана, подчинить местные отделения БТО Хорватскому совету обороны, а также выслать за пределы Герцег-Босны всех боснийцев. 19 июня началось наступление, в ходе которого были повреждены местные начальная школа и почтовое отделение[1]. 20 июня произошла атака хорватами Горни-Вакуфа, однако она была отбита боснийцами.

Заключение 6 мая 1992 года Грацского соглашения между Мате Бобаном и Радованом Караджичем о перемирии и фактическом разделе территории, пока ещё занимаемой боснийцами, вызвало далеко не однозначную реакцию в хорватском обществе, как в республике, так и за её пределами. По сути, конфликт происходил между сторонниками двух правых партий и их боевых крыльев: ХДС (боевое крыло — Хорватский совет обороны) полностью поддерживала своего лидера Мате Бобана, «Хорватская партия права» (боевое крыло — «Хорватские оборонительные силы» (хорв. »Hrvatske obrambene snage«)) выступала за возможность союза с боснийцами против сербов. Командующий «Хорватскими оборонительными силами» генерал-майор Блаж Кралевич даже успел получить предложение от Алии Изетбеговича войти в Генеральный штаб Армии Республики Босния и Герцеговина[11]. Однако всего через неделю, 9 августа 1992 года кортеж, в котором находился Кралевич, был расстрелян 20 солдатами Хорватского совета обороны на дороге в районе села Крушево южнее Мостара[12]. После убийства командира, «Хорватские оборонительные силы» (среди бойцов которых были как хорваты, так и боснийцы) прекратили своё существование[13]. В октябре 1992 года хорваты атаковали Прозор: местные боснийские мирные жители были убиты, а их дома сожжены. Согласно обвинительному заключению МТБЮ в отношении Ядранко Прлича, одного из руководителей Герцег-Босны, силы ХСО очистили от боснийцев не только Прозор, но и близлежащие сёла[9]. К декабрю 1992 года бо́льшая часть Центральной Боснии была в руках хорватов, взявших под контроль общины в долине реки Лашвы. Серьёзное сопротивление со стороны боснийцев хорватам было оказано лишь в Нови-Травнике и селе Ахмичи[1]. В обвинительном заключении МТБЮ в отношении Кордича и командующего бригадой ХСО Марио Черкеза говорится, что все собранные доказательства явно указывают на преследование боснийских мирных жителей в занятых силами Хорватского совета обороны общинах Бусовача, Нови-Травник, Вареш, Киселяк, Витез, Крешево и Жепче. Одинаковая во всех случаях схема развития событий показывает запланированность кампании против боснийцев[1] в расчёте на отделение Герцег-Босны от Республики Босния и Герцеговина с последующим присоединением первой к Хорватии[1].

Тем не менее, до 1993 года Хорватский совет обороны и Армия Республики Босния и Герцеговина проводили совместные операции против Армии Республики Сербской. Несмотря на начавшееся вооружённое противостояние и похищение боснийцами начальника военной полиции ХСО в Зенице Живко Тотича, ХСО и Армия Республики Босния и Герцеговина продолжали совместно удерживать Бихачский карман на северо-западе Боснии и Боснийскую Посавину (север страны).

Краткая хронология

Обстрел Горни-Вакуфа

В январе 1993 года хорваты атаковали Горни-Вакуф для соединения Герцеговины с Центральной Боснией[9]. Расположенный на пересечении дорог Центральной Боснии к югу от долины реки Лашвы, город имеет стратегическое значение, так как находится в 48 километрах от Нови-Травника и всего в одном часе езды на автомобиле от Витеза. Овладение городом позволяло связать между собой две части самопровозглашённой Герцег-Босны — долину реки Лашвы и Герцеговину. Хорватский обстрел превратил в руины бо́льшую часть османской архитектуры города[1].

10 января 1993 года командующий силами ХСО в районе Лука Шекерия направил секретный запрос Дарио Кордичу и полковнику Тихомиру Блашкичу (позднее обвинёнными МТБЮ в военных преступлениях, преступлениях против человечности и в этнических чистках) выдать его подчинённым заряды для миномётов на военном заводе в Витезе[1]. Обстрел начался ночью 11 января после того, как при помощи заранее заложенного взрывного устройства был подорван штаб Армии Республики Босния и Герцеговина в Горни-Вакуфе, располагавшийся в местной гостинице[1].

Во время переговоров о перемирии в штабе британских миротворцев UNPROFOR в Горни-Вакуфе полковник Андрич, представлявший ХСО, потребовал от боснийцев немедленного прекращения огня и сдачи города, угрожая, в противном случае, разрушить Горни-Вакуф до основания[1][14]. Так как Армия Республики Босния и Герцеговина требование не приняла, миномётный обстрел продолжился. Параллельно с ним происходила резня боснийских мирных жителей в прилегающих к городу сёлах: Бистрице, Узричье, Душе, Здримчах и Храснице[15][16]. Всё это время (в течение 7 месяцев) долина реки Лашвы была окружена силами Армии Хорватии и Хорватского совета обороны. Кроме миномётов использовались танки и снайперские подразделения. Хорватская сторона объясняла подобные действия имевшейся информацией о скоплениях в долине Лашвы моджахедов, однако командующий батальоном британских миротворцев UNPROFOR утверждал, что ни он, ни его солдаты никого из моджахедов в районе Горни-Вакуфа не видели. В результате обстрелов и атак в долине Лашвы были убиты и ранены сотни человек, главным образом, из числа боснийского мирного населения[1]. 20 января 1993 года хорватами был выдвинут ультиматум о сдаче боснийской части города Бусовачи. После отказа боснийцев, 25 января началось наступление, поддерживаемое артиллерией с близлежащих холмов. Через громкоговоритель передавалось обращение к боснийцам сдаваться. Полицейский отчёт показывает, что в январе и феврале 1993 года в Бусоваче были убиты 43 человека. Оставшиеся боснийцы (около 90 человек) были окружены в районе городской площади. Женщинам и детям (около 20) было разрешено выйти из окружения, мужчины же (70 человек), некоторым из которых было от 14 до 16 лет, были вывезены на автобусах в концлагерь «Каоник»[1].

Этнические чистки в долине Лашвы

План этнических чисток в долине реки Лашвы разрабатывался политическим и военным руководством Герцег-Босны с мая 1992 по март 1993 года, и начал реализовываться в апреле 1993 года[8]. Боснийцы, проживавшие в Долине, были подвергнуты преследованиям по политическим, расовым и религиозным мотивам, а также преднамеренно предвзятому отношению[17], убийствам, изнасилованиям, заключению в концентрационные лагеря, лишению частной собственности[8]. Часто это сопровождалось анти-боснийской пропагандой, особенно в общинах Витез, Бусовача, Нови-Травник и Киселяк. Кульминационным моментом чисток стала резня в селе Ахмичи, в ходе которой всего за несколько часов были убиты 120 боснийцев.

Международный трибунал по бывшей Югославии признал произошедшие события преступлениями против человечности и приговорил многих политических и военных руководителей, а также некоторых солдат к различным срокам тюремного заключения. Самое большое наказание, 25 лет лишения свободы, получил руководитель Хорватского совета обороны Дарио Кордич, признанный разработчиком плана этнических чисток[1]. Согласно данным Сараевского архивно-исследовательского центра, около 2 000 боснийцев, ранее проживавших в долине Лашвы, были убиты либо пропали без вести.

Боевые действия в Герцеговине

Силы Герцег-Босны взяли под свой контроль многие общины в Герцеговине, изгоняя или физически ликвидируя местных боснийских лидеров. Также под контроль были взяты СМИ, в которых была развёрнута анти-боснийская пропаганда. Повсеместно вводились хорватская валюта и государственные символы, обучение в школах начало проводиться исключительно на хорватском языке. Многие боснийцы и сербы были вытеснены из органов местного самоуправления, бизнеса. К распределению международной гуманитарной помощи допускались только хорваты. Также проводилась депортация сербов и боснийцев в концентрационные лагеря «Гелиодром», «Дретель», «Габела», «Войно» и «Шунье»[1].

Согласно обвинительному заключению МТБЮ в отношении командиров ХСО Младена Налетилича «Туты» и Винко Мартиновича «Штелы», утром 17 апреля 1993 года хорваты атаковали сёла Совичи и Доляни в 50 километрах от Мостара. Атака была частью масштабной операции по взятию Ябланицы, основного боснийского города в этом районе, начавшейся 15 апреля. По прогнозам хорватского командования, на взятие Ябланицы должно было уйти 2 дня. Контроль над Совичами имел стратегическое значение для взятия Ябланицы. Для боснийцев же Ябланица являлась ключом к плато Рисовац, обладание которым давало преимущество при продвижении к Адриатическому побережью. Хорватской артиллерией была разрушена верхняя часть Совичей. После нескольких попыток сопротивления, около 17:00 командующий боснийских сил в Совичах принял решение сдаться. В плен были взяты около 70 солдат, около 400 боснийских мирных жителей были задержаны. Наступление на Ябланицу было остановлено из-за начавшихся переговоров о прекращении огня[18].

Осада Мостара

Мостар был окружён хорватскими войсками в течение 9 месяцев, бо́льшая часть исторических сооружений, включая знаменитый Старый мост, была уничтожена артиллерией[9]. Командующий силами ХСО в районе Мостара генерал Слободан Праляк был обвинён МТБЮ, среди прочего, в отдаче приказа на разрушение моста, имевшего большую историческую ценность[9]2005 году восстановленный Старый мост был включен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО[19]). Город был разделён на 2 части — западную (хорватскую) и восточную (боснийскую). Однако у Армии Республики Босния и Герцеговина был штаб и в Западном Мостаре, в комплексе «Враница». Утром 9 мая 1993 года, используя артиллерию, миномёты и другое тяжёлое вооружение, соединения Хорватского совета обороны начали наступление на боснийскую часть. Все дороги в Мостар были оцеплены хорватами и международные организации не имели доступа в город. По местному радио боснийцам предлагалось вывесить белые флаги над своими домами. Наступление на Мостар было спланировано и хорошо подготовлено[18].

Заняв западную (хорватскую) часть города, ХСО изгнал около 1 000 боснийцев в восточную часть[9]. Изгнание сопровождалось убийствами и изнасилованиями. Окружённый Восточный Мостар подвергался постоянному артиллерийскому обстрелу. Позднее, 9 ноября 1993 года был уничтожен Старый мост — единственный из на тот момент оставшихся мостов через Неретву (другие — Царинский, Титов и Луцкий — были разрушены ещё Югославской народной армией, покинувшей город незадолго до наступления хорватов). Потерями от действий Хорватского совета обороны стали несколько тысяч убитых и раненых[9].

Захват «Конвоя радости»

«Конвой радости» (англ. Convoy of Joy) представлял собой несколько сотен грузовиков общей длиной в 7 километров с гуманитарной помощью от ЕС жителям Тузлы и окрестных сёл. 7 июня 1993 года представители ЕС, сопровождавшие конвой, обратились в штаб Миссии по наблюдению Европейского сообщества (англ. ECMM) в Зенице с опасениями за сохранность конвоя, достигшего к тому момента Травника и Витеза. Опасения были вызваны угрозами со стороны Мате Бобана, с которым представители ЕС встречались накануне. ECMM было решено контролировать конвой. На подъезде к Нови-Транику, в селе Ранковичи дорогу конвою преградила толпа хорватских женщин. Впоследствии 8 водителей были застрелены, грузовики были отогнаны на специальную стоянку, где их разграбили солдаты и гражданские лица. Для освобождения конвоя британскому батальону UNPROFOR пришлось вступить в столкновение с силами Хорватского совета обороны, в результате которого двое солдат ХСО были убиты. МТБЮ установил, что захват конвоя проводился людьми, подчинявшимися Дарио Кордичу и полковнику Тихомиру Блашкичу[1].

Контрнаступление боснийцев в июне 1993 года

В июне 1993 года основные боевые действия происходили в Центральной Боснии. Армия Республики Босния и Герцеговина атаковала позиции ХСО в Травнике в первую неделю июня. К 13 июня боснийцы заняли как сам Травник, так и прилегающие к нему сёла[1]. Некоторые свидетели утверждали, что это привело к бегству около 20 000 хорватских мирных жителей и разрушениям[1]. Однако, согласно исследованиям ECMM, эти данные сильно преувеличены. Так, например, проверяя информацию об уничтожении католической церкви и изгнании нескольких тысяч хорватов в результате занятия 8 июня села Гуча-Гора, представители ECMM обнаружили католическую церковь неразрушенной. Также было установлено, что отход мирного населения был организован ХСО. Занятие Травника стало первым случаем в Хорватско-боснийском конфликте в Центральной Боснии, когда боснийской армии удалось взять инициативу в свои руки. В Горни-Вакуфе, Витезе и Мостаре боснийцы лишь продолжали обороняться[1].

В ответ на контратаку, 9 июня 1993 года ХСО (в этот раз совместно с сербами) начал наступление на позиции боснийцев в общине Нови-Травник[1]. 12 июня хорваты атаковали село Тулица в общине Киселяк: после артобстрела, начавшегося в 10:00, село было практически полностью разрушено. В результате погибли около 12 мужчин и женщин. Выжившие мужчины были посажены в грузовик и вывезены в хорватские казармы в Киселяке. Уцелевшие дома были подожжены солдатами ХСО.

Вслед за занятием Тулицы было атаковано соседнее село Хан-Плоча-и-Граховцы: после истечения срока ультиматума к боснийцам о сложении оружия, силами Хорватского совета обороны и Армии Республики Сербской был проведён артобстрел, приведший к разрушению села. Войдя в село, солдаты ХСО поставили к стене одного из домов и расстреляли 3 боснийских мужчин. В казармы ХСО в Киселяке на этот раз были увезены местные женщины и дети. Всего в ходе захвата Хан-Плоча-и-Граховцев погибли 64 человека, включая женщин и детей. Следствием было установлено, что события 12-13 июня были заранее спланированы и подготовлены[1].

Операция «Неретва 93»

Для разблокирования Мостара и возвращения под республиканский контроль районов Герцеговины, включённых в самопровозглашённую Герцег-Босну, в сентябре 1993 года Армия Республики Босния и Герцеговина начала операцию, известную как «Неретва 93». Операция была остановлена властями Боснии и Герцеговины после поступивших с фронта сообщений о резне мирного населения села Грабовица и тяжёлых боях за село Уздол, приведших к большим потерям с обеих сторон.

Окончание конфликта

Хорватско-боснийский конфликт официально закончился 23 февраля 1994 года подписанием в Загребе соглашения о прекращении огня командующим Хорватским советом обороны генералом Анте Росо, с одной стороны, и командующим Армией Республики Босния и Герцеговина генералом Расимом Деличем — с другой. В марте 1994 года договорённости были закреплены на более высоком уровне: согласно подписанному премьер-министром Республики Босния и Герцеговина Харисом Силайджичем, министром иностранных дел Хорватии Мате Граничем и президентом Герцег-Босны Крешимиром Зубаком Вашингтонскому соглашению, территории, удерживаемые под контролем хорватскими и боснийскими военными формированиями, объединялись в Федерацию Боснии и Герцеговины, разделявшуюся, в свою очередь, на 10 автономных кантонов. В начале Хорватско-боснийского конфликта ХСО контролировал более чем 20 % территории Республики Босния и Герцеговина, однако к марту 1994 года под контролем ХСО осталось лишь около 10 %[20].

Конфликт привёл к появлению большого количества этнических анклавов и дальнейшему кровопролитию в и без того разрушенной войной Боснии. Особенно разрушительным он оказался для городов Мостар и Горни-Вакуф.

В отношении многих хорватские военных и политических руководителей (Ядранко Прлича, Бруно Стоича, Слободана Праляка, Миливоя Петковича, Валентина Чорича и Берислава Пушича) Международным трибуналом по бывшей Югославии были выдвинуты обвинения в преступлениях против человечности и нарушении Женевских конвенций. Руководитель Хорватского совета обороны Дарио Кордич был признан виновным в преступлениях против человечности и организации этнических чисток, и приговорён к 25 годам лишения свободы[1]. В отношении начальника Генерального штаба Армии Республики Босния и Герцеговина генерала Сефера Халиловича МТБЮ также были выдвинуты обвинения в нарушении правил ведения войны, допущенных в ходе операции «Неретва 93», однако, в итоге он был признан невиновным[21].

Напишите отзыв о статье "Хорватско-боснийский конфликт"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 [www.icty.org/x/cases/kordic_cerkez/tjug/en/kor-tj010226e.pdf ICTY: Dario Kordić and Mario Čerkez judgement]  (PDF, 3.17 МБ)  (англ.)
  2. [www.icty.org/x/cases/hadzihasanovic_kubura/cis/en/cis_hadzihasanovic_kubura_en.pdf ICTY: Hadžihasanović & Kubura Case Information Sheet]  (PDF, 284.5 КБ)  (англ.)
  3. www.vojska.net [www.vojska.net/hrv/oruzane-snage/bosna-i-hercegovina/hrvatsko-vijece-obrane/ustroj/1995/ Hrvatsko Vijeće Obrane - HVO : Ustroj 1995].
  4. www.vojska.net [www.vojska.net/bos/oruzane-snage/bosna-i-hercegovina/armija/organizacija/1994/ Armija RBiH - 1994: Organizacija]
  5. Zločin s pečatom (Ivica Mlivončić): [www.hic.hr/ratni-zlocini/b-h/zlocin/tabele.htm Tabelarni pregled]
  6. 1 2 Zločin s pečatom (Ivica Mlivončić): [www.hic.hr/ratni-zlocini/b-h/zlocin/hrmsukobi.htm Hrvatsko-muslimanski sukobi]
  7. [hrw.org/reports/2004/ij/icty/2.htm#_Toc62882594 Human Rights Watch: Case Law of the International Criminal Tribunal for the Former Yugoslavia: Conflict between Bosnia and Croatia]  (англ.)
  8. 1 2 3 4 5 6 [www.icty.org/x/cases/blaskic/tjug/en/bla-tj000303e.pdf ICTY: Tihomir Blaškić judgement]  (PDF, 703.7 КБ)  (англ.)
  9. 1 2 3 4 5 6 7 [www.icty.org/x/cases/prlic/cis/en/cis_prlic_al_en.pdf ICTY: Prlić et al. Case Information Sheet]  (PDF, 225.7 КБ)  (англ.)
  10. [www.icty.org/x/cases/blaskic/tjug/bcs/000303.pdf ICTY: Tužilac protiv Tihomira Blaškića. Presuda Pretresnog vijeća]  (PDF, 689.7 КБ)  (хорв.)
  11. [www.vjesnik.hr/html/2003/05/13/Clanak.asp?r=tem&c=2 Vjesnik: Je li Tuta platio atentatorima po pet tisuća maraka]  (хорв.)
  12. [www.icty.org/x/cases/naletilic/trans/en/020717ED.htm ICTY: IT-98-34-T, the Prosecutor versus Naletilic and Martinovic]  (англ.)
  13. [web.archive.org/web/20090306144647/www.queensu.ca/cir/files/Martello18.pdf Centre for International Relations, Queen’s University Kingston, Ontario Canada: From Ottawa to Sarajevo. Canadian Peacekeepers in the Balkans]  (PDF, 433.1 КБ)  (англ.)
  14. [www.sense-agency.com/ba/stream.php?sta=3&pid=8670&kat=6 SENSE Tribunal: Poziv na predaju]  (босн.)
  15. [www.sense-agency.com/ba/stream.php?sta=3&pid=8652&kat=6 SENSE Tribunal: Ko je počeo rat u Gornjem Vakufu]  (босн.)
  16. [www.sense-agency.com/ba/stream.php?sta=3&pid=8662&kat=6 SENSE Tribunal: «James Dean» u Gornjem Vakufu]  (босн.)
  17. [www.icty.org/x/cases/bralo/press/en/PR1031%20Summary%20Bralo%20judgement.pdf ICTY: Summary of Sentencing Judgment for Miroslav Bralo]  (PDF, 3.17 МБ)  (англ.)
  18. 1 2 [www.icty.org/x/cases/naletilic_martinovic/tjug/en/nal-tj030331-e.pdf ICTY: Mladan Naletilić, aka «Tuta» and Vinko Martinović, aka «Štela» judgement]  (PDF, 847.1 КБ)  (англ.)
  19. [heritage.unesco.ru/index.php?id=404&L=9 UNESCO: Район Старого моста в историческом центре города Мостар]  (рус.)
  20. [books.google.com/books?id=ccOWvqdxpVUC&lpg=PP1&hl=ru&pg=PA66#v=onepage&q&f=false Branka Magaš and Ivo Žanić: The War in Croatia and Bosnia-Herzegovina 1991—1995]  (англ.)
  21. [www.icty.org/x/cases/halilovic/acjug/en/071016.pdf ICTY: Sefer Halilović judgement]  (PDF, 565.0 КБ)  (англ.)

Ссылки

  • [www.idc.org.ba/ Istraživačko dokumentacioni centar]  (босн.)  (англ.)
  • [hic.hr/ratni-zlocini/ Centar za prikupljanje dokumentacije: Ratni zločini]  (хорв.)
  • [www.arhivcrotv.com/ arhivcroTV]  (хорв.)  (англ.)
  • [www.pbase.com/zidar/rat&page=all The war in Central Bosnia Photo Gallery by James Mason at pbase.com]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Хорватско-боснийский конфликт

– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.


25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C'est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.
– Oui, Sire, [Слушаю, государь.] – и адъютант исчез в дверь палатки. Два камердинера быстро одели его величество, и он, в гвардейском синем мундире, твердыми, быстрыми шагами вышел в приемную.
Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
– Я должен поправить это в Москве, – сказал Наполеон. – A tantot, [До свиданья.] – прибавил он и подозвал де Боссе, который в это время уже успел приготовить сюрприз, уставив что то на стульях, и накрыл что то покрывалом.
Де Боссе низко поклонился тем придворным французским поклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел, подавая конверт.
Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.
– Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? – сказал он, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.
– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m'attendais pas a moins qu'a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.


Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.
Наполеон ездил по полю, глубокомысленно вглядывался в местность, сам с собой одобрительно или недоверчиво качал головой и, не сообщая окружавшим его генералам того глубокомысленного хода, который руководил его решеньями, передавал им только окончательные выводы в форме приказаний. Выслушав предложение Даву, называемого герцогом Экмюльским, о том, чтобы обойти левый фланг русских, Наполеон сказал, что этого не нужно делать, не объясняя, почему это было не нужно. На предложение же генерала Компана (который должен был атаковать флеши), провести свою дивизию лесом, Наполеон изъявил свое согласие, несмотря на то, что так называемый герцог Эльхингенский, то есть Ней, позволил себе заметить, что движение по лесу опасно и может расстроить дивизию.
Осмотрев местность против Шевардинского редута, Наполеон подумал несколько времени молча и указал на места, на которых должны были быть устроены к завтрему две батареи для действия против русских укреплений, и места, где рядом с ними должна была выстроиться полевая артиллерия.
Отдав эти и другие приказания, он вернулся в свою ставку, и под его диктовку была написана диспозиция сражения.
Диспозиция эта, про которую с восторгом говорят французские историки и с глубоким уважением другие историки, была следующая:
«С рассветом две новые батареи, устроенные в ночи, на равнине, занимаемой принцем Экмюльским, откроют огонь по двум противостоящим батареям неприятельским.
В это же время начальник артиллерии 1 го корпуса, генерал Пернетти, с 30 ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессе и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать!
24 орудия гвардейской артиллерии,
30 орудий дивизии Компана
и 8 орудий дивизии Фриана и Дессе,
Всего – 62 орудия.
Начальник артиллерии 3 го корпуса, генерал Фуше, поставит все гаубицы 3 го и 8 го корпусов, всего 16, по флангам батареи, которая назначена обстреливать левое укрепление, что составит против него вообще 40 орудий.
Генерал Сорбье должен быть готов по первому приказанию вынестись со всеми гаубицами гвардейской артиллерии против одного либо другого укрепления.
В продолжение канонады князь Понятовский направится на деревню, в лес и обойдет неприятельскую позицию.
Генерал Компан двинется чрез лес, чтобы овладеть первым укреплением.
По вступлении таким образом в бой будут даны приказания соответственно действиям неприятеля.
Канонада на левом фланге начнется, как только будет услышана канонада правого крыла. Стрелки дивизии Морана и дивизии вице короля откроют сильный огонь, увидя начало атаки правого крыла.
Вице король овладеет деревней [Бородиным] и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Морана и Жерара, которые, под его предводительством, направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками армии.
Все это должно быть исполнено в порядке (le tout se fera avec ordre et methode), сохраняя по возможности войска в резерве.
В императорском лагере, близ Можайска, 6 го сентября, 1812 года».
Диспозиция эта, весьма неясно и спутанно написанная, – ежели позволить себе без религиозного ужаса к гениальности Наполеона относиться к распоряжениям его, – заключала в себе четыре пункта – четыре распоряжения. Ни одно из этих распоряжений не могло быть и не было исполнено.
В диспозиции сказано, первое: чтобы устроенные на выбранном Наполеоном месте батареи с имеющими выравняться с ними орудиями Пернетти и Фуше, всего сто два орудия, открыли огонь и засыпали русские флеши и редут снарядами. Это не могло быть сделано, так как с назначенных Наполеоном мест снаряды не долетали до русских работ, и эти сто два орудия стреляли по пустому до тех пор, пока ближайший начальник, противно приказанию Наполеона, не выдвинул их вперед.
Второе распоряжение состояло в том, чтобы Понятовский, направясь на деревню в лес, обошел левое крыло русских. Это не могло быть и не было сделано потому, что Понятовский, направясь на деревню в лес, встретил там загораживающего ему дорогу Тучкова и не мог обойти и не обошел русской позиции.
Третье распоряжение: Генерал Компан двинется в лес, чтоб овладеть первым укреплением. Дивизия Компана не овладела первым укреплением, а была отбита, потому что, выходя из леса, она должна была строиться под картечным огнем, чего не знал Наполеон.
Четвертое: Вице король овладеет деревнею (Бородиным) и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Марана и Фриана (о которых не сказано: куда и когда они будут двигаться), которые под его предводительством направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками.
Сколько можно понять – если не из бестолкового периода этого, то из тех попыток, которые деланы были вице королем исполнить данные ему приказания, – он должен был двинуться через Бородино слева на редут, дивизии же Морана и Фриана должны были двинуться одновременно с фронта.
Все это, так же как и другие пункты диспозиции, не было и не могло быть исполнено. Пройдя Бородино, вице король был отбит на Колоче и не мог пройти дальше; дивизии же Морана и Фриана не взяли редута, а были отбиты, и редут уже в конце сражения был захвачен кавалерией (вероятно, непредвиденное дело для Наполеона и неслыханное). Итак, ни одно из распоряжений диспозиции не было и не могло быть исполнено. Но в диспозиции сказано, что по вступлении таким образом в бой будут даны приказания, соответственные действиям неприятеля, и потому могло бы казаться, что во время сражения будут сделаны Наполеоном все нужные распоряжения; но этого не было и не могло быть потому, что во все время сражения Наполеон находился так далеко от него, что (как это и оказалось впоследствии) ход сражения ему не мог быть известен и ни одно распоряжение его во время сражения не могло быть исполнено.


Многие историки говорят, что Бородинское сражение не выиграно французами потому, что у Наполеона был насморк, что ежели бы у него не было насморка, то распоряжения его до и во время сражения были бы еще гениальнее, и Россия бы погибла, et la face du monde eut ete changee. [и облик мира изменился бы.] Для историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека – Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска пошли в Россию по воле одного человека – Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна потому, что у Наполеона был большой насморк 26 го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно последовательно.
Ежели от воли Наполеона зависело дать или не дать Бородинское сражение и от его воли зависело сделать такое или другое распоряжение, то очевидно, что насморк, имевший влияние на проявление его воли, мог быть причиной спасения России и что поэтому тот камердинер, который забыл подать Наполеону 24 го числа непромокаемые сапоги, был спасителем России. На этом пути мысли вывод этот несомненен, – так же несомненен, как тот вывод, который, шутя (сам не зная над чем), делал Вольтер, говоря, что Варфоломеевская ночь произошла от расстройства желудка Карла IX. Но для людей, не допускающих того, чтобы Россия образовалась по воле одного человека – Петра I, и чтобы Французская империя сложилась и война с Россией началась по воле одного человека – Наполеона, рассуждение это не только представляется неверным, неразумным, но и противным всему существу человеческому. На вопрос о том, что составляет причину исторических событий, представляется другой ответ, заключающийся в том, что ход мировых событий предопределен свыше, зависит от совпадения всех произволов людей, участвующих в этих событиях, и что влияние Наполеонов на ход этих событий есть только внешнее и фиктивное.