Хорн, Лина

Лина Хорн Lena Horne
В фильме «Пока плывут облака» (1946)
Основная информация
Полное имя	Лина Мэри Кэлхун Хорн
Годы активности	1933 – 2000
Страна	США США
Профессии	певица, актриса
Жанры	Джаз
Лейблы	MGM RCA Records United Artists Blue Note Records

Лина Мэри Кэлхун Хорн (англ. Lena Mary Calhoun Horne; 30 июня 1917 — 9 мая 2010) — американская джазовая вокалистка, киноактриса, одна из первых звёзд негритянского киномюзикла.

Биография

Лина Хорн родилась 30 июня 1917 года в окрестности Бруклина. Она происходила из семьи Джона СиКалхауна, где и отец, и мать представляли собой гремучую смесь европейских американцев, американских индейцев и афро-американцев.

Её отец, Эдвин Флетчер «Тедди» Хорн-младший был вором в законе в игорном бизнесе и оставил семью, когда Лине было три года. Мать, Луиза Эдна Скоттрон, дочь изобретателя Сэмюэля Р. Скоттрона, была актрисой в чёрной труппе театра и путешествовала. Бабушка Амели Луиза Эштон была рабыней из Сенегала. Лину Хорн, в основном, воспитали её бабушка и дедушка, Кора Калхун и Эдвин Хорн.

Когда Хорн было пять лет, её отправили жить в Джорджию. В течение нескольких лет она путешествовала с матерью. С 1927 по 1929 годы она жила со своим дядей Фрэнком С. Хорном, который был деканом индустриального института (впоследствии он стал советником Франклина Делано Рузвельта).

Из Форта Валли Лина Хорн ненадолго переехала в Атланту с матерью. Они вернулись в Нью-Йорк, когда девочке было 12 лет. Она училась в средней школе для девочек в Бруклине, но не получила аттестат. В возрасте 18 лет она переехала к отцу в Питтсбург, оставаясь в городском Литл Гарлеме в течение почти пяти лет, и учась с Pittsburghers Билли Стрейхорном и Билли Экстайном.

На музыкальной сцене Хорн дебютировала в 16-летнем возрасте в знаменитом нью-йоркском клубе «Cotton Club», где некоторое время выступала певицей в вечерних шоу. После переезда в Голливуд она появилась в эпизодических ролях во многих кинокартинах, наиболее заметными из которых стали «Хижина на небесах» (1943) и «Дождливая погода» (1943). В конце 1940-х годов из-за своих левых политических взглядов с началом периода «Красной угрозы», Лина Хорн попала в «Чёрный список Голливуда», и в последующие годы ей с трудом удавалось находить работу.

В 1950-х годах Лина Хорн вернулась к выступлениям в ночных клубах, стала периодически появляться на телевидении, а также записала несколько музыкальных альбомов. В августе 1963 года она приняла участие в акции протеста Марш на Вашингтон. В марте 1980 года Хорн заявила о своём уходе со сцены, хотя после этого успешно выступила в музыкальном ревю «Лина Хорн: Леди и её музыка», который ставился на Бродвее более 300 раз, и принёс певице две премии «Грэмми».

Общественная деятельность

Лина Хорн была прочно связана с «Движением за гражданские права». В 1941 году она пела в Cafe Society и работала с Полем Робсоном. Во время Второй мировой войны, когда она развлекала войска, Лина отказалась выступать «для раздельной по цвету кожи аудитории или для групп, в которых немецких военнопленные сидели впереди афро-американских военнослужащих». Армия США отказала в выступлении перед смешанной аудитории, но Лина сделала интересный ход, выступая перед черными американскими солдатами и белыми немецкими военнопленными. Увидев, что черные солдаты были вынуждены сидеть на задних сидениях, она прошла со сцены к ним и выступала у немцев за спиной. Она была на митинге NAACP с Медгаром Эверсом в Джексоне, штат Миссисипи, когда Эверс был убит. Хорн также встретилась с президентом Джоном Кеннеди в Белом доме за два дня до его убийства. Она выступала в Вашингтоне и говорила от имени NAACP, SNCC и Национального совета негритянских женщин. Она также работала с Элеонорой Рузвельт пройти против Законов Линча. Кроме того, Лина была членом женского клуба Дельта Сигма Тета.

Том Лерер упомянул Лину Хорн в своей песне «National Brotherhood Week» («Национальная неделя Братства»).

Дискография

• This Is Lena Horne (1952)
• Stormy Weather (1956)
• Lena Horne At The Waldorf Astoria (1957)
• Porgy And Bess (1959, с Гарри Белафонте, звуковая дорожка к телевизионному фильму)
• Lena Horne At The Sands (1961)
• Lena Goes Latin (1963)
• Lena And Gabor (1970, с Габором Сабо)
• Lena & Michel (1975, с Мишелем Леграном)
• Twenty Golden Pieces Of Lena Horne (1979)
• Lena Horne And Frank Sinatra (1984)
• A Song For You (1992)
• An Evening With Lena Horne: Live At The Supper Club (1995)
• Being Myself (1998)

Ссылки

• [ibdb.com/person.php?id=6344 Лина Хорн] (англ.) на сайте Internet Broadway Database
• В. Б. Фейертаг. Энциклопедический справочник «Джаз. ХХ век»
• [sevjazz.info/index.php?option=com_content&view=article&id=523:2012-06-13-19-08-52&catid=48:jazz-stars Звёзды джаза. Хорн Лена]  (рус.)

Отрывок, характеризующий Хорн, Лина

Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…