Хороший год (фильм)
| Хороший год | |
| A Good Year | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария |
Марк Клейн, Питер Мейл |
| В главных ролях | |
| Оператор |
Филипп Ле Сурд |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
118 мин. |
| Бюджет |
35 000 000 $ |
| Сборы | |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Хоро́ший год» (англ. «A Good Year») — британская романтическая комедия 2006 года режиссёра Ридли Скотта, действие которой происходит в Лондоне и Провансе. Фильм снят по мотивам одноимённого романа 2004 года британского писателя Питера Мейла.
Российская премьера фильма состоялась 9 ноября 2006 года.
Содержание
Сюжет
Юный Макс Скиннер (Фредди Хаймор) проводит летние каникулы в Провансе, в «Ла Сирок» (фр. Château La Siroque), винодельческом хозяйстве своего дяди Генри. Дядя учит мальчика любить простые радости бытия и прививает важные жизненные ценности.
Действие фильма продолжается спустя двадцать пять лет в Лондоне, где Макс (Рассел Кроу) предстаёт энергичным, удачливым и беспринципным биржевым трейдером.
После смерти дяди он отправляется в Прованс, собираясь продать унаследованное им поместье. Он объявляет о своём решении виноделу Франсису Дюфло, который больше двадцати лет работал с его дядей. Наутро Макс обнаруживает, что последствия проведённых им рискованных операций на бирже требуют его срочного возвращения в Лондон. По просьбе своего агента по недвижимости Чарли Уиллиса он делает несколько фотографий поместья и случайно падает в пустой бассейн. Все его попытки выбраться оказываются тщетными, пока не появляется Фанни Шеналь, которую он сбил с велосипеда своим прокатным «Смартом» днём ранее. Чтобы отомстить Максу за падение, она открывает краны и наполняет бассейн. В конце концов Макс выбирается из воды, но опаздывает на самолёт и пропускает встречу со своим боссом, сэром Найджелом, тот в гневе отстраняет его от работы на неделю.
Макс начинает предпродажную подготовку «Ла Сирок» вместе с Франсисом, который соглашается помогать ему в обмен на право остаться виноделом в поместье после продажи. Макс заказывает у местного энолога отчёт о состоянии своих виноградников и выясняет, что лозы ничего не стоят, а вино «Ла Сирок», которое производил его дядя, невозможно пить. Вскоре в поместье появляется юная американка из долины Напа Кристи Робертс, представляющаяся дочерью Генри Скиннера. Её мать познакомилась с Генри, когда он путешествовал по Соединенным Штатам. Макс, опасаясь её притязаний на наследство, советуется с нотариусом, Натали Озе. Выясняется, что согласно французским законам, незаконнорожденные дети имеют равные права в наследовании с законными родственниками, и при желании Кристи может опротестовать совершённую Максом сделку. Однако девушка и не думает о наследстве, она просто хочет побольше узнать об отце, которого никогда не видела.
Спустившись перед ужином в погреб, Макс обнаруживает там неизвестное вино высочайшего качества, «Ле Куан Пердю» («Потерянный уголок»), а Кристи, прекрасно разбирающаяся в тонкостях виноделия, выясняет в Интернете, что это очень дорогое гаражное вино является легендой Прованса, однако никто не знает производителя. Макс начинает ухаживать за невероятно привлекательной Фанни Шеналь, которая оказывается хозяйкой ресторана в ближайшем к поместью городке Горд. На свидание с ней Макс приносит бутылку «Ле Куан Пердю», и она подтверждает, что об этом уникальном вине в мире подлинных ценителей ходят легенды. Молодые люди проводят вместе ночь, а наутро Фанни расстаётся с Максом, поскольку его жизнь неразрывно связана с Лондоном, а её — с Провансом, и компромисс, по её мнению, невозможен.
Поместье продано американцам, Макс собирается домой. Однако, перед его глазами всё время всплывают картины детства, и он постепенно понимает, что живёт неправильно, не так, как его учил Генри. Франсис рассказывает ему, что легендарное «Ле Куан Пердю» производится здесь, в «Ла Сирок», а энолога подкупили, решив, что Макс потеряет интерес к продаже, когда узнает, что виноградники ничего не стоят. В архиве Генри он находит фотографию дяди с его возлюбленной, матерью Кристи. Поскольку на обороте фото рукой Генри сделана надпись: «Моя услада из Калифорнии», Макс понимает, что Кристи действительно его двоюродная сестра. Эта неделя в Провансе незаметно, но радикально изменяет все жизненные ценности Макса. Узнав о продаже «Ла Сирок», Кристи тоже покидает его. Однако, перед её отъездом Макс, мастерски владея почерком своего дяди, пишет на имя Кристи завещание на поместье, которое позволяет опротестовать сделку с американцами. В Лондоне босс Макса сэр Найджел предлагает ему партнёрство в компании или огромные отступные. Макс с удивлением обнаруживает, что прежняя жизнь больше не привлекает его. Макс выбирает деньги, выставляет лондонскую квартиру на продажу и возвращается в Прованс к Фанни. Они поселяются в «Ла Сирок» вместе с Кристи, которая с Франсисом продолжает дело Генри.
Съёмки
Французские съёмки проходили в местечках Бонньё и Горд, расположенных в департаменте Воклюз, а также в аэропорте Марселя и на железнодорожной станции Авиньона. Поместье же в действительности называется «Château La Canorgue». В Лондоне апартаменты Макса снимали в жилом комплексе «Альбион Риверсайд» в Баттерси. Съёмки проходили также в районе Бродгейт, в ресторане «Синяя птица» на Кингс-роад и на Площади Пикадилли.
В ролях
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Рассел Кроу | Макс Скиннер, лондонский биржевой трейдер, наследник французского поместья |
| Марион Котийяр | Фанни Шеналь, хозяйка французского ресторана |
| Эбби Корниш | Кристи Робертс, незаконнорожденная дочь Генри Скиннера из штата Калифорния |
| Фредди Хаймор | Макс Скиннер (в детстве) |
| Альберт Финни | Генри Скиннер, дядя Макса |
| Том Холландер | Чарли Уиллис, друг Макса |
| Рэйф Сполл | Кенни |
| Арчи Панджаби | Джемма |
| Ричард Койл | Амис |
| Дидье Бурдон | Франсис Дюфло, винодел, работник поместья Генри Скиннера |
| Изабель Канделье | Людивин Дюфло |
| Кеннет Крэнем | сэр Найджел, лондонский босс Макса |
Съёмочная группа
- режиссёр: Ридли Скотт.
- сценарий: Марк Клейн, Питер Мейл.
- продюсер: Марк Аллан, Лиза Эллзи, Бранко Лустиг.
- оператор: Филипп Ле Сурд.
Интересные факты
- Бюджет фильма составил $35 000 000.
- Слоган «Начни жизнь заново»
- Рейтинг MPAA PG-13 (детям до 13 лет просмотр не желателен)
- Премьера фильма состоялась 9 сентября 2006 года в Канаде на Международном кинофестивале в Торонто.
- В Японии и Нидерландах фильм сразу вышел на DVD.
- Марион Котийяр и Альберт Финни уже снимались в 2003 году в фильме о другом старом выдумщике, Эдварде Блуме, «Крупная рыба».
- Режиссёр Ридли Скотт был автором основных элементов сюжета, затем на основе них писатель Питер Мэйл написал книгу, которая должна была послужить основой для фильма. Когда книга была издана, оказалось что замыслы автора сильно отличались от первоначальных идей Ридли Скотта, и в результате режиссёр предпочёл снять историю в фильме такой, какой она представлялась ему с самого начала.
- Книга, которую Кристи берёт почитать у Макса, это «Смерть в Венеции» немецкого писателя Томаса Манна.
- По словам режиссёра и продюсера Ридли Скотта все сцены во Франции были сняты не далее чем в восьми минутах езды от его дома в Провансе, в котором он периодически живёт на протяжении 15 лет.
- Одна из ролей в фильме должна была достаться Аарону Экхарту, но актёр в последний момент выбыл из проекта.
- В одной из сцен фильма герой Рассела Кроу поднимает горсть земли в винограднике, растирает её и нюхает. Это отсылка к «Гладиатору», над которым трудились все те же Кроу и Скотт.
- В фильме, избегая столкновения, Фани Шиналь падает на левое бедро, а потом в ресторане показывает синяк на правом.
- Эксклюзивное "гаражное" вино Coin Perdu (C.P.), которое фигурирует в фильме существует в реальности и его можно купить в Провансе (Luberon). Цена за бутылку доходит до 150 долл.
Саундтрек
Название трека — исполнитель
- Moi… Lolita — Alizee
- How Can I Be Sure Of You — Гарри Нилссон
- Ilfaut Du Temps Au Temps — Makali
- Je Chante — Шарль Трене
- Breezin' Along With The Breeze — Джозефина Бейкер
- Jump Into The Fire — Гарри Нилссон
- The Wedding Samba — Эдмундо Рос, Edmundo Ros & His Orchestra
- Never Ending Song Of Love — Delaney & Bonnie
- Old Cape Cod — Патти Пейдж
- J’attendrai — Жан Саблон
- Gotta Get Up (Demo Version) — Гарри Нилссон
- Le Chant Du Gardian — Тино Росси
- Itsy Bitsy Petit Bikini — Ричард Энтони
А также треки
- Max-A-Million
- Le Coin Perdu
- Wisdom
Компании
- Съёмки: Сентябрь 2005 — нет данных
- Формат изображения: 2.35 : 1
- Камера: Arricam LT, Panavision Primo Lenses
- Формат копии: 35 mm (anamorphic)
- Формат съёмок: 35 mm
- Изображение: цветное
- Студия дубляжа: МОСФИЛЬМ-мастер (2006 год)
- Производство: Fox 2000 Pictures; Scott Free Productions
- Прокат: Гемини Киномир (Россия); 20th Century Fox (США)
- Спецэффекты: Invisible Effects (визуальные эффекты)
Отсылки к
- Лоуренс Аравийский, (Lawrence of Arabia), 1962 года
- Двое в пути, (Two for the Road), 1967 года
- Смурфы, (Smurfs) (сериал), 1981 года
- Танец-вспышка, (Flashdance) 1983 года
Напишите отзыв о статье "Хороший год (фильм)"
Примечания
- ↑ [www.boxofficemojo.com/movies/?id=goodyear.htm A Good Year (2006)]. Box Office Mojo (25 January 2007). Проверено 8 декабря 2011. [www.webcitation.org/68FKWnVm1 Архивировано из первоисточника 7 июня 2012].
Ссылки
- «Хороший год» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v333456 Хороший год] (англ.) на сайте allmovie
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Хороший год (фильм)
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.
Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
