Хосокава Такакуни
| Хосокава Такакуни | |
| 細川 澄元 | |
|
| |
| Годы жизни | |
| Период | Муромати |
| Дата рождения | 1484 |
| Дата смерти | 17 июля 1531 |
| Место смерти | Амагасаки |
| Должности | |
| Сёгунат | Сёгунат Муромати |
| Должности | Глава рода Хосокава |
| Титулы | канрэй (главный советник сёгуна |
| Годы правления | 1508-1527 |
| Сюзерен | Асикага Ёситанэ Асикага Ёсихару |
| Род и родственники | |
| Род | Хосокава |
| Отец | Хосокава Масахару Хосокава Масамото (приёмный отец) |
Хосокава Такакуни (细川高国, 1484 — 17 июля 1531) — крупный японский военачальник периода Муромати, канрэй (первый советник сёгуна) (1508—1527).
Биография
Старший сын Хосокава Масахару (? — 1518), был усыновлен канрэем Хосокава Масамото (1466—1507).
В 1507 году канрэй Хосокава Масамото был убит своим приемным сыном Хосокава Сумиюки, который был лишен наследства самим Масамото. Началась борьба за должность канрэя и главенство в роде Хосокава между Сумиюки и Сумимото, другим приемным сыном Масамото. Во время междоусобицы Такакуни поддерживал Сумимото, который одержал победу над своим соперником, стал канрэем и главой рода Хосокава.
В 1508 году Хосокава Такакуни выступил против нового канрэя Хосокава Сумимото. Он вступил в альянс с могущественным даймё Оути Ёсиоки, правителем провинции Суо. Оути Ёсиоки собрал армию и выступил в поход на столицу Киото. Вместе с ним находился бывший сёгун Асикага Ёситанэ, укрывавшийся в провинции Суо. Канрэй Хосокава Сумимото не смог противостоять большим силам Оути Ёсиоки и бежал из столицу в провинцию Ава на острове Сикоку. Оути Ёсиоки вступил в Киото и вновь провозгласил сёгуном Асикага Ёситанэ. Хосокава Такакуни был объявлен новым канрэем и главой рода Хосокава. Кроме того, он получил должности сюго провинций Сэтцу, Тамба, Сануки и Тоса.
В 1518 году после возвращения Оути Ёсиоки в свой домен Хосокава Такакуни стал фактическим правителем столицы при сёгуне Асикага Ёситанэ. В 1519 году Хосокава Сумимото при поддержке Миёси Юкинага попытался вернуть себе власть и утвердиться в Киото, но был разгромлен в битве объединённым войском Хосокава Такакуни и Роккару Садаёри. В 1521 году сёгун Асикага Ёситанэ поссорился с Такакуни и бежал из столицы в провинцию Ава. Такакуни провозгласил новым сёгуном Асикага Ёсихару (1521—1546).
Хосокава Такакуни был гомосексуалистом и вступил в связь с Янагимото Катахару, младшим братом Каниси Мотомори, главного вассала рода Хосокава. Катахару стал фаворитом канрэя. Из-за клеветы Хосокава Такакуни приказал умертвить Мотомори и лишился поддержки своих вассалов.
В 1527 году канрэй Хосокава Такакуни был изгнан из Киото Миёси Мотонага и Хосокава Харумото. В 1531 году Харумото оконачательно разгромил Такакуни, который бежал в провинцию Сэтцу. В городе Амагасаки он был схвачен и принужден совершить харакири.
|
Это заготовка статьи о Японии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Напишите отзыв о статье "Хосокава Такакуни"
Отрывок, характеризующий Хосокава Такакуни
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
