Хоули, Уильям
| Уильям Хоули William Howley | |
| Архиепископ Кентерберийский | |
| Епископское посвящение | 1813 |
|---|---|
| Интронизация | 1828 |
| Конец правления | 1848 |
| Предшественник | Чарльз Мэннерс-Саттон |
| Преемник | Джон Самнер |
| Родился | 12 февраля 1766 Хэмпшир |
| Умер | 11 февраля 1848 (81 год) Лондон |
| Похоронен | Эддингтон (район Лондона) |
Уильям Хоули (англ. William Howley, 12 февраля 1766, Роупли, Хэмпшир — 11 февраля 1848, Лондон) — архиепископ Кентерберийский (1828—1848).
Содержание
Биография
Единственный сын викария Уильяма Хоули и дочери винчестерского виноторговца Мэри Гонтлетт. Учился в Винчестерском колледже, в 1783 году поступил в Новый колледж Оксфордского университета, получил степень бакалавра искусств в 1787 году, магистра — в 1791, после чего стал преподавателем Нового колледжа.
В 1792 году стал настоятелем домашней часовни маркиза Аберкорнского (en:Duke of Abercorn), в 1794 году был избран преподавателем Винчестерского колледжа, в 1796 году назначен викарием общины Бишопс Саттон[en], на место своего отца. В 1802 году стал викарием в Эндовере, а в 1811 — в городе Брэдфорд Певерелл[en], на территории соседнего с Хэмпширом графства Дорсет. В 1804 году Хоули стал каноником оксфордского колледжа Крайст-Чёрч, а в 1809 году получил там престижную должность «королевского профессора богословия[en]».
Епископ Лондонский
В 1813 году премьер-министр лорд Ливерпуль предложил Хоули Лондонскую епископскую кафедру, рукоположение состоялось в Ламбетском дворце — резиденции архиепископа Кентерберийского.
Хоули принадлежал к числу приверженцев Высокой церкви, его ассоциировали с группой «Фаланга Хокни»[en], неформальным общественным центром которой служил лондонский клуб «Nobody’s Friends». В 1814 году Хоули опубликовал работу, направленную против унитарианского течения христианской мысли, отвергавшего учение о Троице.
В должности Лондонского епископа большое внимание уделял расширению участия церкви в общественной жизни, активно поддерживал основанное в 1811 году Национальное общество поддержки образования бедных на принципах Англиканской церкви, существующее ныне под названием Национальное общество поддержки религиозного образования[en], и намного более старое миссионерское Общество продвижения христианского знания[en]. В 1820 году Хоули поддержал правительственный билль о наказаниях и взысканиях[en], предназначенный помочь королю Георгу IV расторгнуть неудачный брак с королевой Каролиной.
Архиепископ Кентерберийский
Хоули получил Кентерберийскую архиепископскую кафедру в 1828 году, хотя премьер-министр Веллингтон испытывал в его отношении некоторые сомнения, поскольку знал об отрицательном отношении епископа к идее католической эмансипации[en], то есть к отказу от дискриминации католиков в различных областях общественной жизни. Хоули резко выступал против отмены акта о присяге и Корпоративного акта в 1828 году[1], он также противодействовал принятию парламентом Акта о реформе 1832 года[en], который значительно увеличивал количество избирателей, допущенных к выборам депутатов Палаты общин. Первая попытка провести этот акт через Палату лордов была провалена в 1831 году, причём около половины поданных против него голосов принадлежали епископам.
В 1830-х — 1840-х годах Хоули активно поддерживал развитие института духовных комиссаров[en], к сфере ответственности которых относилось распределение церковных доходов, поскольку осознавал необходимость реформирования этой стороны церковной жизни.
В период архиепископата Хоули зародилось Оксфордское движение, которому он в целом сочувствовал, но разошёлся во взглядах с его экстремистским крылом, в частности, категорически не принял собрание писем и дневников Харрела Фрода[en], изданное посмертно его единомышленниками в 1838 году, в котором увидел выражение антиреформаторских взглядов. Поддерживал расширение сети богословских колледжей и учреждение кафедр богословия и церковной истории в Оксфорде, успешно противодействовал попыткам лорда Джона Рассела ввести светское образование, проведя в июле 1839 года шесть соответствующих парламентских резолюций[2].
Творческое наследие не слишком велико, известны в основном проповеди и работы, адресованные к духовенству, с призывом осторожно относиться к новшествам в литургии, в 1844 году Хоули опубликовал работу «An Inquiry into the Authority of the Coronation Oath» («Исследование авторитета коронационной присяги»).
Умер 11 февраля 1848 года в Ламбетском дворце, похоронен в Эддингтоне (графство Сюррей, ныне — район Лондона).
Семья
29 августа 1805 года женился на Мэри Фрэнсис (умерла в 1860 году), старшей дочери Джона Белли из Саутгемптона, служащего Ост-Индской компании. У супругов родились двое сыновей (оба умерли в детстве) и трое дочерей.
Напишите отзыв о статье "Хоули, Уильям"
Примечания
Литература
- B. Harrison, The remembrance of a departed guide and ruler in the church of God (1848)
- J. R. Garrard, ‘William Howley (1766—1848): bishop of London, 1813-28, archbishop of Canterbury, 1828-48’, DPhil diss., University of Oxford, 1992
- G. F. A. Best, Temporal pillars: Queen Anne’s bounty, the ecclesiastical commissioners, and the Church of England (1964)
Ссылки
[www.oxforddnb.com/view/article/14005?docPos=1 «Howley William» by J. R. Garrard] // Oxford Dictionary of National Biography
Отрывок, характеризующий Хоули, Уильям
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..
Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.
Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
