Хоуэллс, Уильям Дин
| Уильям Дин Хоуэллс | |
| William Dean Howells | |
 Уильям Дин Хоуэллс | |
| Псевдонимы: |
W.D. Howells |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
Мартинс Ферри, Огайо |
| Дата смерти: | |
| Род деятельности: | |
| Годы творчества: |
1858—1916 |
| Направление: | |
| Жанр: | |
| Дебют: |
Their Wedding Journey |
| Подпись: |
|
| [www.lib.ru/INPROZ/HOUELS/ Произведения на сайте Lib.ru] | |
Уи́льям Дин Хо́уэллс (англ. William Dean Howells, 1 марта 1837 — 11 мая 1920) — американский писатель и литературный критик. Представитель так называемого «нежного реализма» в литературе США, суть которого — защита американского типа развития и образа жизни, в противовес суровой критике «настоящего» реализма.
Биография
Уильям Дин Хоуэллс родился 1 марта 1837 в городке Мартинс Ферри в американском штате Огайо.
Сначала работал наборщиком в типографии своего отца. В 1860 году он издал в сотрудничестве с Д. Пиатом первый стихотворный сборник, «Poems of two friends» (1860), и затем «Life of Abraham Lincoln»[1].
В 1861—1865 гг. У. Д. Хоуэллс был американским консулом в Венеции и описал вынесенные им из Италии впечатления в «Venetian Life» (1865) и «Italian Journeys»[1].
Наиболее известные произведения: «Возвышение Сайласа Лэфема» (англ. The Rise of Silas Lapham, 1885), «Современная история», «В мире случайностей». Хоуэллс утверждает господство этических ценностей в противовес идеологии буржуазного успеха. В более поздних произведениях автор старался показать, что критические формы реализма уместны только в Европе, а США идет по своему пути. В США торжествуют демократические права и свободы, поэтому намного уместнее оптимизм и радость. Его взгляды на современное общество нашли своё отражение в романе «Энни Килберн» (англ. Annie Kilburn), где действительность изображается в беззлобно юмористическом духе, Хоуэллс воспевает успех и довольство жизнью.
Автор нескольких книг путевых очерков, какое-то время писал статьи для журналов (например, «Харперс»), работал редактором в «Атлантик» (англ. Atlantic Monthly или просто The Atlantic). Был поклонником таланта Толстого и отмечал: «Толстой — величайший писатель всех времен, уже хотя бы потому, что его творчество более других проникнуто духом добра, и сам он никогда не отрицает единства своей совести и своего искусства»[2].
Наиболее активный период творчества — c 1873 по 1916 годы. Был председателем союза писателей.
Уильям Дин Хоуэллс умер 11 мая 1920 года в городе Нью-Йорке.
Отец архитектора Джона Мида Хоуэллса.
Напишите отзыв о статье "Хоуэллс, Уильям Дин"
Примечания
- ↑ 1 2 Венгерова З. А. Гоуэльс, Вильям Дин // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ [www.grandars.ru/college/filosofiya/filosofiya-tolstogo.html Энциклопедия Экономиста. Философия Толстого]
Ссылки
- Хоуэлс Уильям Дин // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
- [slovari.yandex.ru/~книги/Лит.%20энциклопедия/Гоуэлс Уильям Дин Хоуэллс в Литературной энциклопедии](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2872 дня))
- [www.gutenberg.org/browse/authors/h#a97 Список работ] (англ.)
- [www.wsu.edu/~campbelld/howells/ William Dean Howells Society] (англ.)
Отрывок, характеризующий Хоуэллс, Уильям Дин
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
