Хофманн, Лени

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Лени Хофманн
Дата рождения:

1962,

Место рождения:

Бад-Пирмонт

Жанр:

инсталляция, скульптура

Лени Хофманн (Leni Hoffmann, 1962, Бад-Пирмонт, живёт и работает в Дюссельдорфе) — современный немецкий художник.





Биография

Лени Хофманн училась в Академии изобразительных искусств в Нюрнберге с 1982 по 1987. С 2002 она работала профессором живописи в Государственной академии изобразительных искусств в Карлсруэ. В 2003 она была стипендиатом на Вилле Массимо в Риме. В 2007 Лени Хофманн была присуждена премия «Gabriele Münter Prize for Fine Artists Over 40», единственная премия в мире для женщин-художниц старше сорока лет.

Творчество

Лени Хофманн использует необычным образом цветную массу для моделирования, применяя её при создании временных пространственных инсталляций. Можно сказать, что она интегрирует живопись в существующую архитектуру и делает её трехмерной.

На стипендию Cité Internationale des Arts в Париже в 1990 она сделала похожую на рельеф инсталляцию на зеркальной поверхности в парижском баре из голубой массы для моделирования. В работе «Chasse d’Eau» (1991) в Сберегательном банке в Нюрнберге, она создала своего рода ниши для посетителей, расположив их параллельно существующим нишам для служащих. Особенности данного интерьера были подчеркнуты и обыграны с иронией одновременно.

В галерее Vevey, Швейцария, узоры на полу вдохновили художника на инсталляцию «Himmel und Äad» (1991), состоящую из голубых и цвета охры прямоугольников, покрывающих пол помещения. Посетители были не только зрителями временного орнамента, но активно участвовали в изменении произведения, оставляя на нем свои следы. Напольная скульптура «записывала» следы деятельности своих зрителей.

Инсталляция «MANNA» в Портике Франкфурта состояла из двухчастной напольной и настенной работы, подчеркивающей архитектурные особенности интерьера. На улице около Портика были сделаны канавки, которые были заполнены цветным материалом для моделирования.

Для своей выставки «RGB» (2009—2010) в Музее Людвига Лени Хофманн создала пять работ из глины для моделирования, бетона и винила. В инсталляции «flipper» она прикрепила большие поддоны-сидения к двум белым столбам в центре фойе музея, покрыв их светлой зеленой и желтой массой. На полу вокруг был размещен круг бирюзового цвета глины. Вторая работа, «munka», представляла собой горизонтальные полосы на стене из розовой глины, через которые проходили зеленая и серая полосы. Поверхность глины была не совсем гладкая. Как и во многих своих работах, Лени Хофманн сформировала арабески из розовой массы, напоминающие фигурные папоротники на капителях старых колонн. Ещё одна работа находилась внутри музея, а две остальные — на открытом воздухе.

Персональные выставки

Напишите отзыв о статье "Хофманн, Лени"

Ссылки

  • [www.artnet.com/artist/648981/leni-hoffmann.html ArtNet]
  • [www.artfacts.net/en/artist/leni-hoffmann-8332/profile.html ArtFacts]

Отрывок, характеризующий Хофманн, Лени

Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.