Хэ Фэншань

Хэ Фэншань
何鳳山
Дата рождения:	10 сентября 1901(1901-09-10)
Место рождения:	Иян, провинция Хунань, Китай
Гражданство:	КНР КНР
Дата смерти:	28 сентября 1997(1997-09-28) (96 лет)
Место смерти:	Сан-Франциско
Награды и премии:

Хэ Фэншань (кит. упр. 何鳳山, пиньинь: Hé Fèngshān; 10 сентября 1901, Иян, провинция Хунань, Китай — 28 сентября 1997, Сан-Франциско, США) — праведник мира (Яд Вашем, 2001), «китайский Шиндлер». В первые годы Второй мировой войны спас сотни (возможно — тысячи) евреев.

Биография

Хэ Фэншань родился 10 сентября 1901 года в городе Иян провинции Хунань в Китае. Его отец умер, когда ему было 7 лет. Тем не менее он окончил Школу Яли в Чанша и поступил в Йельский университет в Китае (англ. Yale-in-China University). Затем в 1926 году продолжил образование в Мюнхенском университете, где в 1932 году получил степень доктора политологии.

Во время войны

Работая генеральным консулом Китая в Вене, выдал тысячи виз в Сингапур и другие страны евреям. Визы в некоторых случаях были нужны им только как предлог, чтобы покинуть Австрию и спастись от преследований. Хэ делал это вопреки прямому приказу своего начальника — посла Китая в Берлине Чэнь Цзе, который требовал сократить количество выдаваемых виз.

После войны

Был послом Китайской республики (Тайвань) в нескольких странах. Хэ вышел в отставку в 1973 году, затем уехал в США и жил в Сан-Франциско.

Признание заслуг

Сам Хэ не распространялся о своих заслугах, однако после его смерти о них стало известно. На его доме в Вене была установлена мемориальная табличка, а он сам удостоен звания Праведника мира.

Ссылки

• [www1.yadvashem.org/yv/en/righteous/stories/ho.asp Фэн Шань Хо]  (англ.)
• [isurvived.org/4Debates/EricSaul/dissent2-eric_saul-Deman.html Dissent to Eric Saul] (англ.). The University of Minnesota. Проверено 29 февраля 2012. [www.webcitation.org/67bQTy0a3 Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Хэ Фэншань

– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.