Храброе сердце (фильм)
Поделись знанием:
К:Фильмы 1995 года
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Не следует путать с мультфильмом со схожим названием.
| Храброе сердце | |
| Braveheart | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Брюс Дэйви |
| Автор сценария | |
| В главных ролях |
Мел Гибсон</br>Софи Марсо</br>Пэтрик МакГуэн</br>Кэтрин Маккормак |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Icon Productions |
| Длительность |
177 мин. |
| Бюджет |
$53 млн |
| Сборы |
$210 409 945 |
| Страна | |
| Год |
24 мая 1995 |
«Храброе сердце» (англ. Braveheart) — фильм, рассказывающий о борьбе Шотландии за независимость против английского господства. Главный герой фильма — Уильям Уоллес, предводитель шотландцев, в исполнении Мела Гибсона.
В 1995 году фильм «Храброе сердце» был выдвинут на 10 номинаций премии «Оскар» и выиграл 5 из них, включая награды за лучший фильм 1995 года, за лучший грим, режиссуру, работу оператора и звуковые эффекты.
Слоган: «Все умирают, но не все живут по-настоящему».
Содержание
Аннотация
Действие этого широкомасштабного фильма начинается в 1280 году. Это история легендарного национального шотландского героя Уильяма Уоллеса, посвятившего себя борьбе с англичанами при короле Эдуарде Длинноногом. Он рано лишился отца, который погиб от рук англичан, но его дядя сумел дать мальчику хорошее воспитание в Европе. На родину Уильям (Мел Гибсон) возвращается уже взрослым человеком, мечтающим создать семью и жить мирной жизнью. Но судьба распорядилась иначе. Его жену убили англичане, и он начал свой «крестовый» поход за свободу.
Сюжет
1280 год. Король Англии Эдуард I Длинноногий оккупировал значительную часть Шотландии и запретил шотландцам иметь оружие. В борьбе с отрядами короля погибают отец и брат десятилетнего Уильяма Уоллеса. Уоллеса на попечение берёт дядя — Аргайл.
Спустя 20 лет Уоллес возвращается в родную деревню, в надежде завести семью и вести хозяйство, по возможности избегая «проблем». Уоллес начинает встречаться с девушкой, с которой дружил с детства — Маррон. Чтобы избежать установленного королём Эдуардом I унизительного «права первой ночи», Маррон и Уоллес венчаются тайно. Уоллес отбивает Маррон у пытающихся её изнасиловать английских солдат. Однако Маррон не успевает убежать из деревни, и местный шериф перерезает ей горло. Уоллес является с повинной, но вместо сдачи начинает бой с солдатами. Жители стихийно поднимают восстание, Уоллес перерезает горло шерифу на месте смерти Маррон. Шотландцы провозглашают его своим вождём.
Восстание разгорается, к отряду Уоллеса присоединяются и другие шотландские кланы. Уоллес одерживает несколько побед над английскими войсками, в том числе в битве при Стерлингском мосту. Однако во время Фолкеркской битвы шотландская знать предаёт Уоллеса и он терпит поражение. Уйдя в подполье, Уоллес убивает двух представителей знати, предавших его.
С Уоллесом встречается принцесса Изабелла, жена принца Эдуарда (будущего Эдуарда II), сына Эдуарда I.
Уоллес, всё же надеясь на поддержку со стороны шотландской знати, встречается с Робертом Брюсом (будущим королём Шотландии Робертом I). Но отец Роберта, втайне от сына, устроил засаду. Уоллес схвачен английскими солдатами.
В Лондоне Уоллеса судят за измену королю. Однако Уоллес говорит, что никогда не признавал и не признаёт Эдуарда своим королём. За это суд приговаривает его к «очищению через боль». На лондонской площади Уоллеса пытают. Уоллес, собрав последние силы, выкрикивает «Свобода!». Посмотрев на собравшуюся на площади толпу, Уоллес видит там Маррон и улыбается ей. В этот момент Уоллеса обезглавливают.
Некоторое время спустя Роберт Брюс с остатками шотландской армии встречается с английскими войсками на поле Баннокберна, чтобы получить согласие на коронацию. Однако взглянув на платок, который принадлежал Уоллесу, Брюс переосмыслил все. Выкрикивая имя Уоллеса, Брюс с шотландскими солдатами идут в атаку на англичан.
В ролях
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Мел Гибсон | Уильям Уоллес |
| Софи Марсо | Принцесса Изабелла |
| Патрик Макгуэн | Король Эдуард I |
| Кэтрин Маккормак | Маррон Маккланнох |
| Ангус Макфадьен | Роберт Брюс мл. |
| Брендан Глисон | Хэмиш |
| Джеймс Космо | Кэмпбелл |
| Джон Кавана | Крэйг |
| Алан Армстронг | Морнэй |
| Джон Мурта | Лохлан |
| Дэвид О’Хара | Стивен Ирландец |
| Ян Баннен | Роберт Брюс ст. |
| Брайан Кокс | Аргайл Уоллес |
| Питер Ханли | Принц Эдуард |
| Джеймс Робинсон | молодой Уилльям Уоллес |
| Джерард МакСорли | Челтем |
| Томми Фланаган | Моррисон |
| Шон МакГинли | Маккланнох |
| Шон Лоуло | Малкольм Уоллес |
| Там Уайт | МакГрегор |
| Бернард Хорсфолл | Джон Баллиоль |
| Донал Гибсон | Стюарт |
| Сэнди Нельсон | Джон Уоллес |
| Питер Маллан | Шотландский Воин |
| Дэвид Маккей | Шотландский Воин |
| Дэвид Гант | королевский Магистрат |
Съемочная группа
- Режиссёр — Мэл Гибсон
- Автор сценария — Рэндол Уоллас
- Продюсеры — Брюс Дэйви, Мэл Гибсон, Элан Лэд-Мл., Стивен МакЭвити
- Композитор — Джеймс Хорнер
- Оператор — Джон Толл
- Монтаж — Стивен Розенблюм
Награды и номинации
| Награды и номинации | ||||
|---|---|---|---|---|
| Награда | Категория | Номинант | Результат | |
| «Оскар» | «Лучший фильм» | Мел Гибсон, Алан Лэдд мл. и Брюс Дэйви | Победа | |
| «Лучшая режиссёрская работа» | Мел Гибсон | Победа | ||
| «Лучшая операторская работа» | Джон Толл | Победа | ||
| «Лучший звуковой монтаж» | Лон Бендер и Пер Халлберг | Победа | ||
| «Лучший грим» | Питер Фрэмптон, Пол Паттисон и Лоис Бюрвелл | Победа | ||
| «Лучший оригинальный сценарий» | Рэндалл Уоллес | Номинация | ||
| «Лучший дизайн костюмов» | Чарльз Ноуд | Номинация | ||
| «Лучший звук» | Энди Нельсон, Скотт Миллан, Анна Белмер и Брайан Симмонс | Номинация | ||
| «Лучший монтаж» | Стивен Розенблюм | Номинация | ||
| «Лучшая музыка к драматическому фильму» | Джеймс Хорнер | Номинация | ||
| «Золотой глобус» | «Лучший режиссёр» | Мел Гибсон | Победа | |
| «Лучший фильм (драма)» | Брюс Дэйви | Номинация | ||
| «Лучший сценарий» | Рэндалл Уоллес | Номинация | ||
| «Лучшая музыка к фильму» | Джеймс Хорнер | Номинация | ||
| «BAFTA» | «Лучшая операторская работа» | Джон Толл | Победа | |
| «Лучший дизайн костюмов» | Чарльз Ноуд | Победа | ||
| «Лучший звук» | Пер Хальберг, Лон Бендер, Брайан Симмонс, Энди Нельсон, Скотт Миллан и Анна Белмер | Победа | ||
| «Лучшая режиссёрская работа» | Мел Гибсон | Номинация | ||
| «Лучшая музыка к фильму» | Джеймс Хорнер | Номинация | ||
| «Лучший грим» | Питер Фрэмптон, Пол Паттисон и Лоис Бюрвелл | Номинация | ||
| «Лучшая работа художника-постановщика» | Том Сандерс | Номинация | ||
| «Сатурн» | «Лучший приключенческий фильм или боевик» | Номинация | ||
| «Лучшая музыка» | Джеймс Хорнер | Номинация | ||
| «Лучшие костюмы» | Чарльз Ноуд | Номинация | ||
| Премия Ассоциации американских монтажёров «Eddie» | «Лучший монтаж в художественном фильме» | Стивен Розенблюм | Победа | |
| Премия Американского общества кинематографистов | «Лучшая операторская работа» | Джон Толл | Победа | |
| Awards Circuit Community Awards | «Лучшая работа художника-постановщика» | Том Сандерс и Питер Ховитт | Победа | |
| «Лучший дизайн костюмов» | Чарльз Ноуд | Победа | ||
| «Лучший грим» | Победа | |||
| «Лучшая музыка к фильму» | Джеймс Хорнер | Победа | ||
| «Лучший каскадёрский ансамбль» | Победа | |||
| «Лучший режиссёр» | Мел Гибсон | Номинация | ||
| «Лучшая операторская работа» | Джон Толл | Номинация | ||
| «Лучший оригинальный сценарий» | Рэндалл Уоллес | Номинация | ||
| «Лучший монтаж» | Стивен Розенблюм | Номинация | ||
| «Лучший звук» | Номинация | |||
| Critics' Choice Movie Awards | «Лучшая режиссёрская работа» | Мел Гибсон | Победа | |
| Фестиваль искусства кинооператоров Камеримидж[en] | Джон Толл | Номинация | ||
| Премия Общества кинематографии и звукозаписи | Выдающееся достижение в сведении звука для художественного фильма | Энди Нельсон, Скотт Миллан, Анна Белмер и Брайан Симмонс | Номинация | |
| Cinema Writers Circle Awards (Испания) | «Лучший фильм на иностранном языке» | Победа | ||
| Премия Гильдии режиссёров США | «Лучшая режиссура — художественный фильм» | Мел Гибсон | Номинация | |
| Империя | «Лучший фильм» | Победа | ||
| Flaiano International Prizes (Италия) | «Лучшая иностранная актриса» | Кэтрин Маккормак | Победа | |
| Юпитер | «Лучший иностранный режиссёр» | Мел Гибсон | Победа | |
| «MTV Movie Awards» | «Самый зрелищный эпизод» | За битву при Стерлингском мосту | Победа | |
| «Лучший фильм» | Номинация | |||
| «Лучшая мужская роль» | Мел Гибсон | Номинация | ||
| «Самый желанный мужчина» | Мел Гибсон | Номинация | ||
| Премия Гильдии звукорежиссёров художественного кино «Golden Reel Awards» | «Лучший монтаж звука: Звуковые эффекты и их запись» | Победа | ||
| «Лучший монтаж звука: Диалоги» | Победа | |||
| «Лучший монтаж звука: Звуковые эффекты» | Победа | |||
| Премия Национального совета кинокритиков США | «Лучшие 10 фильмов года» | Победа | ||
| «За вклад в кино» | Мел Гибсон | Победа | ||
| Премия Общества юго-восточных критиков США | «Лучший фильм» | Номинация | ||
| Премия Гильдии сценаристов США | «Лучший сценарий, написанный непосредственно для экрана» | Рэндалл Уоллес | Победа | |
Напишите отзыв о статье "Храброе сердце (фильм)"
Примечания
Ссылки
|
Храброе сердце (фильм) на Викискладе? |
|---|
- «Храброе сердце» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [kino-mira.ru/interesnie-fakty-iz-mira-kino/2134-istoricheskie-netochnosty-v-filmah.html Как это было на самом деле — исторические неточности в фильмах]
- [www.highlands.ru/hdance/article_ww.html Надежда Краснушкина. Уильям Уоллес: миф и реальность]
- [www.vsled.ru/archive/?article=297 Надежда Краснушкина. В поисках камня судьбы]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Храброе сердце (фильм)
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
