Дерньятин, Тамара
| Тамара Храмова (Дерньятин) | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Страна | |
| Певческий голос | |
| Жанры | |
| Псевдонимы |
Marianne, Tamara |
| Коллективы | |
| Сотрудничество | |
| Лейблы |
Triola |
| [pomus.net/001605 et/001605] | |
Тамара Храмова (в замужестве Дерньятин, фин. Tamara Hramova, Tamara Dernjatin, 6 июня 1926, Муолаа — 3 июня 2003, Хельсинки, Финляндия) — финская певица.
Родилась в русской семье в местечке Муолаа на Карельском перешейке (ныне Правдино Выборгского района Ленинградской области). После войны семья переехала в Турку, где сёстры Тамара, Ольга и Екатерина (Кати) Храмовы создали в вокальный ансамбль Sävelsiskot, записавшем пять песен, три из которых — совместно с Олави Вирта в 1950 году. Позже стала одной из участниц вокального трио Metro-tytöt.
Кроме того, Тамара Храмова записала множество сольных пластинок, например «Pienet kellot» и «Jos luulet mun kaipaavan». Совместно с Олави Вирта записала песни «Vuoden vaihtuessa», «Näin lapsuusjouluina laulettiin» и «Keittiöpolkka».
Напишите отзыв о статье "Дерньятин, Тамара"
Ссылки
- [pomus.net/001605 Тамара Храмова] на Pomus.net
|
Это заготовка статьи о певце или певице. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Дерньятин, Тамара
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
