Список храмов Харькова
Поделись знанием:
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
(перенаправлено с «Храмы Харькова»)
Содержание
Христианство
Православие
Православные монастыри
Православные соборы
Название | Изображение | Адрес | Построен | Архитектор | Комментарий |
---|---|---|---|---|---|
Благовещенский кафедральный собор (Собор Благовещения Пресвятой Богородицы) |
Благовещенская площадь, 1 | 1888—1901 | М. И. Ловцов | Действующий | |
Успенский собор (Собор Успения Пресвятой Богородицы) |
улица Университетская, 11 | 1780 | Действующий | ||
Покровский собор (Собор Покрова Пресвятой Богородицы) |
улица Университетская, 10/8 | 1689 | Действующий | ||
Николаевский собор (Собор Святого Николая) |
Николаевская площадь (совр. Площадь Конституции) | 1887—1896 | В. Х. Немкин | Построен на месте старого каменного храма 1770 года. Снесён в 1930 году |
Православные храмы и часовни
- † Храм Преподобного Алексия, человека Божия (1839, построен при Алексиевом (Алексеевском) источнике) — разрушен в 1943, сейчас строится напротив Новокомсомольского озера (Алексеевка).
- Храм священномученика Александра, архиепископа Харьковского — просп. Косиора, 162 (ХТЗ, в сквере Дворца пионеров Орджоникидзевского района, 2000—2004)
- † Александро-Невская церковь на Заиковке — пл. Александра Невского, 1881, снесена (по непроверенным данным, в ней была открыта школа).
- Александро-Невская церковь (б. больничная) — ул. Академика Павлова, 46 (Сабурова дача). Восстановлен в 1990-х.
- Антониевский храм (университетский) — ул. Университетская, 23 (внутри центральной научной библиотеки Харьковского университета).
- Архангело-Михайловский храм — ул. Первой Конной Армии, ?
- Введенский храм (Введения во храм Пресвятой Богородицы) — ул. Нижнегиевская, 110 (Холодная Гора).
- Храм святого равноапостольного князя Владимира — ул. Героев Труда, 43а (Салтовка, 533 м/р).
- † Вознесенская церковь — Вознесенская площадь, Захарьков, конец XVIII века, изуродована и перестроена (там сейчас некое трёхэтажное учреждение, прежде корпус ХИМЭСХа). Чуть не погубила весь город. Летом 1800 года на её стене появился пасквиль на Павла I. Пасквиль и его читавших отправили на дознание в Санкт-Петербург. Поскольку авторство не было установлено, Павел повелел объявить, что, если автора не отыщут, каждый десятый харьковец будет бит кнутом, город будет ликвидирован, а жители отправлены на поселение в Сибирь. Автора так и не нашли; и только убийство Павла заговорщиками спасло Харьков.
- Вознесенский храм — ул. Короленко, 26 (где? во дворе??).
- Вознесенский храм — ул. Щигровская, 50а (Липовая Роща). Рядом с храмом недавно возведена деревянная церковь в честь равноапостольной Марии Магдалины.
- † Церковь Всех Святых на Холодногорском кладбище, 1828, снесена.
- Храм Георгия Победоносца, нижний придел Серафима Саровского — ул. Командарма Корка, освящён в августе 2008. (Северная Салтовка, МЖК «Интернационалист»).
- Гольберговская церковь — см. Трёхсвятительский храм (Харьков).
- Дмитриевская церковь — ул. Полтавский Шлях, 44 (Гончаровка, б. кинотеатр «Спорт») (УАПЦ (о), кафедральный собор). В процессе восстановления.
- Иоанно-Богословский храм — ул Котлова, 105а (УПЦ КП) (Ивановка, 1879—1885).
- Храм Иоанна Воина — ул. Полтавский Шлях, 192 (Залютино, парк «Юность»).
- Храм святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии — ул. Тархова, 15 (Восточный, ВОЕНВЕД).
- † Иоанно-Предтеченский храм (Усекновения Главы Иоанна Предтечи(?) на Старой Основе, ныне Москалёвке — деревянный основан до 1713, 4 раза восстанавливался и перестраивался, каменный был взорван в 1930-е.
- Иоанно-Предтеченский храм (Рождества Иоанна Крестителя) — просп. 50-летия СССР, 50а — освящен в ноябре 2005 года.
- Иоанно-Усекновенский храм (Усекновения главы Иоанна Предтечи 11 сентября) — ул. Артёма, 50а (Молодёжный парк).
- † Кирилло-Мефодиевская церковь — на месте нынешнего парка им. Артёма), 1885—1897, снесена.
- Константино-Еленинский храм — ул. Котлова, 203а (Сортировка, Северный пост).
- Храм Луки (Войно-Ясенецкого) — ул. Луи Пастера, 4а (посёлок Фрунзе, при областном хосписе).
- Мироносицкая церковь — Сквер Победы, каменное здание 1783 года, капитально перестроена в 1840 году и позднее, разрушена в 1930-х, восстановлена на другом месте по другому проекту в 2015 году.
- † Михайловская церковь — в районе площади Руднева. Каменное здание, 1663, перестраивалась, снесена в 1961, будет восстановлена (Левада)[1].
- Николаевский храм — ул. Ванды Василевской, 11 (Жихарь).
- Николаевский храм — пр. Жуковского, 10 (посёлок Жуковского).
- Николаевский храм — ул. Цементная, 6 (Григоровка).
- Храм князя [www.oleg.kharkov.ua Олега Брянского] (Померки, 70-а)
- Пантелеймоновский храм (Пантелеймона Целителя) — ул. Клочковская, 94а (Старая Ивановка, 1882—1885, построен при Пантелеймоновском источнике).
- Пантелеймоновский храм (Пантелеймона Целителя) — деревянный, на территории больницы неотложной хирургии (Павлово Поле). Построен весной 2010, освящен 21 августа 2011 года. Регулярное совершение Божественных Литургий начато в июле 2012 года.
- Петропавловский храм — ул. Шевченко, 121 (храм и воскресная школа, с домовой церковью, Ближняя Журавлёвка).
- Преображенский храм в г. Харькове (Салтовское шоссе, 264 — перекресток Салтовского шоссе и ул. Медицинской (возле Медкомплекса)) открылся в 2013 году. За год до того был освящен нижний храм в честь святого мученика Виктора.
- Пантелеймонівська церква.Харків4.JPG
Пантелеймоновская церковь
- Harkov dmitry.jpg
Свято-Димитриевская церковь, ул. Екатеринославская, 1900-е. Изуродована в 1930-60-е годы, колокольня снесена.
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Храм Святой Троицы на Подоле. Строится колокольня.
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Церковь Иоанна Богослова
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Церковь священномученика Александра
- Часовня великомученицы Татьяны.jpg
Часовня святой мученицы Татьяны.
- Свято-Покровская церковь.jpg
Свято-Покровская церковь в Большой Даниловке
- Иоанно-Усекновенский храм. Харьков.jpg
Иоанно-Усекновенский храм — ул. Артёма, 50а .
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Петропавловский храм — ул. Шевченко, 121 .
- Озерянская церковь.jpg
Озерянский храм — ул. Полтавский Шлях, 124
- Великдень. Харьков. 2011.jpg
Церковь на площади Свободы в Харькове. 24 апреля 2011 года.
- Покровская церковь (Основа) — ул. Зелёная, 18. Построен в конце 1930-х(!) годов, открыт не позднее 1943. Реставрирован в 2005, при нём открыты православная библиотека и воскресная школа (Основа)
- Покровская церковь (Большая Даниловка) — ул. Парижской Коммуны, 36, 1990—2008 (Большая Даниловка)
- Преображенская церковь (Ледное) — ул. Набойченко Петра, 16 (Ледное)
- † Преображенская церковь (Москалёвка) — на углу нынешних ул. Конева и Октябрьской революции. Построена в 1869, снесена в конце 1960-х. [forum.mediaport.info/read.php?62,288919,474397#msg-474397 фото]
- † Рождественская церковь (Рождества Христова) — Екатеринославская ул., каменное здание, 1735, перестраивалась, снесена в конце 1920-х.
- † Рождественская церковь (Рождества Богородицы, «Новая Каплуновская») — угол ул. Пушкинской и Краснознамённой, снесена в начале 1930-х.
- Рождественская церковь (Рождества Христова) — просп. Академика Курчатова, 29 (Пятихатки, при 13 санчасти)
- † Святодуховская церковь — Конная площадь, 1840-е, снесена.
- Софиевский храм — ул. Золочевская (Залютино). Готовится к освящению в августе 2012 года.
- Храм царицы Тамары (Харьков) в Пятихатках. Заложен в марте 2012 года по благословению Архиепископа Онуфрия (УПЦ Московского Патриархата) на месте, которое было выделено ранее под строительство храма Святой Софии УПЦ КП. В августе 2012 года освящен нижний придел храма в честь Апостола Иакова. Открыт 23 августа 2013.
- Трехсвятительский храм (Гольберговская церковь) — ул. Первой Конной Армии, 101 (Заиковка)
- Троицкая церковь — пер. Ивана Дубового, 3 (Подол)
- † Университетская церковь — ул. Университетская, 25; в советское время кинотеатр «Юность», до 2007 культурный центр Юность, сейчас украинский культурный центр.
- Успенская церковь — ул. Морозова, 81 (посёлок Герцена)
- Храм 2000-летия Рождества Христова (нижний — Сергия Радонежского) — просп. Ленина, 65 (Павлово Поле). Первый храм в Харькове, построенный во время независимой Украины.
- Церковь в честь и память св. Архангела Гавриила (частная) — на углу Белгородского спуска и Синельникова переулка, напротив Технологического сада. Основана второго апреля 2007 г. Сдана в начале 2009.
Храмы во имя икон
- Храм иконы Божией Матери «Взыскание погибших» — см. часовня Святого Евгения
- Храм иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» (больничный) — ул. Тинякова, 7 (Залютино, при доме престарелых)
- Храм иконы Божией Матери «Живоносный источник» (больничный) — пер. Балакирева, 5 (Павлово Поле, при 5-й Центральной клинической больнице)
- Храм иконы Пресвятой Богородицы «Отрада, или Утешение» (при Саржином источнике, деревянный, русский/византийский стиль), ул. Саржинская, 77а. Нижний храм — во имя иконы «Живоносный источник». Освящен в августе 2011 года. Самый высокий деревянный храм города.
- Казанский храм (Серафимовская церковь Казанской иконы Божией Матери) — ул. Ленинградская, 78 (Лысая Гора, 1904—1912)- единственный храм города, в котором за 100 лет ни разу не прекращались богослужения.
- Озерянский храм (Храм Озерянской иконы Божией Матери) — ул. Университетская, 8 (в Покровском монастыре).
- Озерянский храм (Храм Озерянской иконы Божией Матери) — ул. Полтавский Шлях, 124 (Холодная Гора)
- Храм Владимирской Иконы Божей Матери — ул. Немышлянская, 70-А (УПЦ КП)[2]
Строящиеся
Эта статья или часть статьи содержит информацию об ожидаемых событиях. Здесь описываются события, которые ещё не произошли.
|
- Храм святого Валентина (Харьков) в районе метро «Студенческая» (Салтовка, Пески). Нижний храм освящен в сентябре 2010 года.Продолжается строительство верхнего храма.
- Церковь Матроны Московской (Харьков) в Парке Победы на Салтовском шоссе (Салтовка). Закладка — 2008 год. Строительство близится к завершению, однако идет очень медленными темпами.
- Храм Николая Мирликийского в Новожаново, ул. Власенко,14. Закладка капсулы — 7 июля 2011 года.
- Церковь Архистратига Михаила, проспект 50-летия СССР, 12-16, район Новые дома. Освящение креста и земельного участка под строительство храма — 26 июля 2011 года. Начато строительство. Богослужения проводятся в небольшом храме в честь иконы Пресвятой Богородицы «Целительница», который освящен в декабре 2011 года.
- Свято-Успенский Храм, ул. Садово-Парковая, район Новые дома.
Часовни
- Часовня Иоанна Воина на территории военного факультета ХПИ на Полтавском шляху (б. танковое училище).
- Часовня Евгения (Родионова) (она же храм иконы Божией Матери «Взыскание погибших») — в сквере возле метро «Научная» возле перекрёстка проспекта Ленина и ул. Культуры, построена в 2008 году.
- Часовня Архистратига Михаила — ул. Совнаркомовская, 13 (перед сквером усадьбы Алчевской, ныне ДК МВД).
- Часовня МЧС Украины, деревянная, северорусский стиль, 2007 — ул. Шевченко, на правом берегу реки Харьков, на территории Управления МЧС (Ближняя Журавлёвка).
- Часовня Николая Мирликийского — в помещении второй городской больницы на Московском проспекте, 197.
- Павловская часовня — ул. Пушкинская, гор. кладбище № 13
- Часовня Пантелеймона Целителя — медицинский центр по ул. Сумской, 90, 3 этаж.
- Часовня святой мученицы Татианы — ул. Лермонтовская, над Журавлёвскими склонами.
- Частная часовня на ул. Кромской (Кромы), постройка середины 2000-х.
- Частная часовня на ул. Комитетской (Сокольники), постройка 2008.
Старообрядцы
- Церковь (моленная) Успения Пресвятой Богородицы (Поморское согласие), м/р-н Солнечный.
Католические храмы
- Catholic Church in Kharkov.jpg
Кафедральный собор Успения Пресвятой Девы Марии на ул. Гоголя
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
- Кафедральный собор Успения Пресвятой Девы Марии, ул. Гоголя, 4
- Церковь Святого Викентия де Поля, ул. Костёльная, 2 (около станции метро «Героев Труда»)
- Церковь Святого Семейства, ул. Клочковская, возле Алексеевского источника
- Церковь Богородицы Святого Скапулярия и св. Рафаила Калиновского, ул. Катаева, 22
- Часовня Святого Семейства, ул. Краснозорская, 33
- Часовня Божия Милосердия и св. Шарбеля, ул. Плиточная, 23/26
Армянская апостольская церковь
- Храм «Сурб Арутюн» на ул. Шевченко (Ближняя Журавлёвка).
Евангелическо-лютеранская церковь
- † Лютеранская церковь — ул. Гоголя, 2, 1914. Снесена в 1950-е годы; на её месте построен дом с первым в СССР книжным магазином «Поэзия» (1963), окончательно закрытым в 2007.
- Церковь Вознесения, ул. Маршала Рыбалко, 12-а.
Евангельские христиане-баптисты
- Церковь «Преображение», ул. Ярославская, 28 (б. старообрядческий храм, 1914)
- Восточная церковь ЕХБ, ул. Луи Пастера, 247/101
- Яснополянская церковь ЕХБ, ул. Тимирязева, 56
- Церковь ЕХБ «Свет Евангелия» ул. Минайленко, 6 г. Харьков
Пятидесятники
- ул. Скобелевская, 2, 1980-е гг.
Ислам
- Мечеть в Харькове.jpg
Татарская мечеть на Ярославской ул.
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Ифтар в Мечети Аль-Манар в месяц Рамадан
- Харьковская соборная мечеть на ул. Ярославской, на набережной Лопани, 1905, снесена в 1920-х или 1930-х, восстановлена около 2005. (Прихожане : Татары,крымские татары и турки)
- Шиитская мечеть Ан-Нур (посёлок ХТЗ) (Прихожане : азербайджанцы и персы)
- Исламский Культурный Центр Аль-Манар (Прихожане : арабы,чеченцы,таджики)
- Мечеть Аль-Барокат в Цыгаревском переулке, 8. (Прихожане — мусульмане разных наций)
- Мечеть "Милость" на ул. Академика Павлова, 120 (4 этаж здания мебельного центра).
- Строительство суннитской мечети в районе улицы Барабашова.
Иудаизм
- Хоральная синагога (Харьков), ул. Пушкинская, 12 [www.synagogue.kharkov.ua/ (сайт)]
Караимизм
- Харьковская кенасса, улица Кузнечная, 24.
Сопутствующие строения
- Харьковская бурса на Бурсацком спуске — ныне Харьковский институт культуры.
- Харьковское женское епархиальное училище — ныне Дворец студентов ХПИ.
- Музей епархиальных древностей — ныне Институт радиоастрономии. Ул. Краснознаменная, 4.
- Воскресная школа на ул. Шевченко (внешне выглядит как храм).
- Покровское подворье — ?
- Братский дом на Николаевской площади — впоследствии магазин «Восточные сладости».
- Архиерейский дом (резиденция архиереев Харьковских и Ахтырских, затем Харьковских и Богодуховских) в Покровском монастыре.
- Харьковская духовная семинария.
- Здание синагоги в пер. Кравцова, 15, ныне Харьковский планетарий.
Напишите отзыв о статье "Список храмов Харькова"
Примечания
- ↑ Пушкарь В. И. [korolenko.kharkov.com/kray/KEB/Pushkar1.html Архангело-Михайловская церковь (1663–1961 года)]. Культурна спадщина Слобожанщини : зб. наук.-попул. ст. – Х., 2011. – Вип. 25. [www.webcitation.org/6I8ydZ0IB Архивировано из первоисточника 16 июля 2013].
- ↑ [www.shukach.com/ru/node/39318 Храм Владимирской Иконы Божией Матери, г. Харьков].
Литература
- Православная энциклопедия Харьковщины. Х: «Майдан», 2008, 560 стр.
- Д. Багалей, Д. Миллер. [pharisai.at.ua/publ/19 История города Харькова… (Церковь и духовенство)]
Ссылки
- [skyscraperpage.com/diagrams/?b37551,7881,42531,54403,62158 Сравнительная диаграмма размеров церквей Харькова]
- [kharkov.vbelous.net/mdtcathd.htm Соборы и церкви Харькова]
- Религия Харькова в каталоге ссылок Open Directory Project (dmoz).
- [sobory.ru/state/index.html?location=2486 Статьи о православной архитектуре Харькова]
- [forum.mediaport.info/read.php?62,288919 Фотографии и данные об исчезнувших церквах города]
- [forum.mediaport.ua/read.php?62,288919 Тема «Церкви Харькова» на сайте Медиапорт]
- [fotki.yandex.ru/users/vasilij-7884/album/62317/ Тематический фотоальбом]
Отрывок, характеризующий Список храмов Харькова
Наташа вдруг остановилась.– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.