Храм Александра Невского (Харьков)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
храм
Свято-Александро-Невский храм

Храм Александра Невского
Страна Украина
Харьков улица Академика Павлова, 46
Конфессия УПЦ (МП)
Епархия Харьковская и Богодуховская епархия 
Автор проекта Михаил Ловцов
Строительство 19051907 годы
Сайт [nevsky.kharkiv.org Официальный сайт]

Свято-Александро-Невский храм — православный храм в Харькове при психиатрической больнице № 3 (бывшей 15-й), более известной как Сабурова дача. Храм построен в начале XX века на деньги обеспеченных харьковчан.





Строительство храма

Храм в больнице

В харьковской больнице для людей с психическими расстройствами проводились богослужения задолго до строительства каменного храма[1]. Для проведения литургии в помещении Сабуровой дачи (губернатор П. Ф. Сабуров построил дачу для дочери, страдавшей психическим расстройством, в которой после смерти генерала устроили клинику для душевнобольных) имелась крохотная молельная комната (ныне в ней размещается швейная мастерская). Из-за того, что она была очень тесной и многие больные с трудом выстаивали в тесноте и духоте церковную службу от начала и до конца, пациенты могли посещать молельную комнату только по очереди. На земских собраниях неоднократно обсуждался вопрос строительства отдельного каменного храма, но вопрос постоянно откладывался из-за отсутствия средств. В 1900 году член губернской управы Леонид Лесевицкий предложил основать фонд в 10 тысяч рублей, с учётом, что сумма будет набираться постепенно, по одной тысяче в год.

Спустя несколько лет причт больничной церкви попытался ускорить процесс сбора средств на строительство полноценного храма. В 1904 году при поддержке Василия Колокольцева губернская управа ходатайствовала перед губернским земским собранием об ассигновании 12 тысяч рублей на постройку храма в честь 75-летнего юбилея больничной церкви (23 ноября 1905 года). Собранием было решено ходатайство удовлетворить, и в 1905 году началось строительство новой большой церкви по проекту Михаила Ловцова. Архитектор лично следил за продвижением строительства.

Первые годы после возведения

Несмотря на то, что Михаил Ловцов взял шефство над постройкой храма, строителям не удалось осуществить всех задумок автора. Через год церковь лишь наполовину была покрыта железом, денег на установление нормальной крыши не было.

В 1906 году представители антицерковного движения предлагали использовать недостроенную церковь в качестве конюшен и цейхгаузов. Однако Губернская Управа в том же году нашла средства, необходимые для завершения строительства. И в 1907 году строители закончили возведение церкви. 22 ноября было совершено первое всенощное бдение при участии настоятеля — отца Михаила Слуцкого, а на следующий день, 23 ноября, храм был освящен Архиепископом Харьковским и Ахтырским Арсением в честь Александра Невского.

До революции в храме непрерывно проводились службы. При нём действовала довольно обширная библиотека, книги духовного содержания из которой могли свободно читать прихожане и пациенты больницы. По ходатайству П. И. Плещеева Губернское Собрание выделяло средства на содержание церковного хора.

Советские годы

В 1920 году храм был закрыт.

В советские годы в здании церкви размещался архив 15-й психиатрической больницы. Храм практически полностью переделали, и о том, что когда-то здание представляло собой культовое сооружение, можно было понять только по сохранившимся особым арочным окнам. Его перекрасили в белый цвет, под общий вид больницы, купола сняли, а вместо них построили обычную двускатную крышу.

К храму была пристроена кинобудка, внутри оборудована сцена с опускающимся экраном, купол изнутри был перекрыт огромными швеллерами и забетонирован (на втором этаже планировалось открыть шахматную секцию).

Храм после перестройки

В начале 1990 года решением исполкома Московского района Харькова здание Александро-Невского храма было передано Харьковской епархии. Сперва настоятелем церкви назначили священника Петра Люшукова, однако вскоре настоятелем стал протоиерей Петр Козачков.

Служба в храме началась не сразу. Архив больницы достаточно долго не могли вывезти в другое место, а потому первые богослужения проходили в одной из комнат переоборудованного под архив храма. Первую после продолжительного перерыва Божественную литургию совершил митрополит Харьковский и Богодуховский Никодим.

На протяжении ещё нескольких лет здание церкви часто терпело различные бедствия. Зимой 1991 года кто-то из рабочих психиатрической больницы перекрыл ночью на некоторое время подачу тепла в храм, в результате чего вода в трубах, ведущих в подвал храма, замёрзла, а при оттаивании трубы лопнули. Подвал быстро наполнился горячей водой, были испорчены служебные книги, облачения, местами обваливалась штукатурка. Подобный случай, по воспоминаниям Петра Козачкова, произошёл и годом позже[1].

В восстановлении храма участвовал генеральный директор завода «Поршень» Николай Куцын.

Архитектура храма

Храм был построен по проекту Михаила Ловцова в стиле времен Московских царей XVII в. в соединении с современными периоду возведения особенностями. Первоначально он представлял собой продолговатый четырёхугольник с колоннами, на которых покоился купол. С восточной стороны имелось полукружие. Во внешнем виде здания преобладал зеленовато-фисташковый тон. Пол храма был сделан из Беренгеймских плиток, под половиною храма помещался подвальный этаж. По обеим сторонам алтаря размещались две комнаты — ризница с архивом и помещение для пономаря. В дореволюционные времена отапливался, как и прочие здания больницы, паром из общего паровика.

После забвения храму попытались вернуть былой облик. Двускатную крышу демонтировали, а на её место вернули металлические купола, которые были изготовлены на заводе «Серп и Молот». Кое-где в храме сохранились куски лепнины.

Храм вмещает в себя около 1000 человек. Общая стоимость строительства первоначального варианта храма составляла 25 тысяч рублей[1].

Интересные факты

  • Архиепископ Харьковский и Ахтырский Арсений высоко ценил художественную отделку храма и его устройство, и называл его лучшей домовой церковью Харькова.
  • На территории храма находится небольшой птичник. В нем обитают в основном павлины.
  • Рядом с храмом в 2004 году установлен памятник Александру Невскому. Автор скульптуры — Сейфаддин Гурбанов. За спиной скульптуры находится уменьшенная 35-метровая копия Эйфелевой башни, являющаяся частью имиджа торгово-развлекательного центра «Французский бульвар».

Напишите отзыв о статье "Храм Александра Невского (Харьков)"

Примечания

  1. 1 2 3 [nevsky.kharkiv.org/ Официальная история храма]

Ссылки

  • Официальный сайт храма nevsky.kharkiv.org
  • [information.kh.ua/interesnye-mesta-harkova/khram-aleksandra-nevskogo.html Храм Александра Невского на сайте «Интересные места Харькова»]
  • [nevsky.kharkiv.org Церковь Александра Невского: фото, описание]

Отрывок, характеризующий Храм Александра Невского (Харьков)

Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.