Александро-Невская церковь (Челябинск)

Достопримечательность
Александро-Невская церковь
Храм Александра Невского
Страна	Российская Федерация
Конфессия	Православие
Епархия	Челябинская и Златоустовская епархия
Автор проекта	А. Н. Померанцев
Дата основания	1911
Статус	Культурное наследие Российской Федерации
Состояние	реставрирован

Церковь Александра Невского — православный храм Челябинска, построенный по проекту известного российского зодчего А. Н. Померанцева, названный в честь Святого князя Александра Невского. До 2013 года в храме размещался зал камерной и органной музыки. Последний музыкальный концерт в здании Александро-Невской церкви состоялся 27 ноября 2013 года. В декабре 2013 года орган был демонтирован . Здание церкви Александра Невского является объектом культурного наследия Челябинской области.

История

Дореволюционный период

На бывшей окраине города в 1881 году была разбита Александровская площадь. Название было дано в память об императоре Александре II. На собранные челябинцами и свои личные средства купец Кутырев заложил здесь часовню, названную по имени выдающегося русского полководца князя Александра Невского, за ратные подвиги возведенного в ранг святого. Строительство велось без участия архитектора и вскоре было приостановлено, все постройки сломаны; в таком виде площадь просуществовала около 10 лет. Только 3 октября 1884 года Оренбургская консерватория предлагает Кутыреву «начатую им часовню обратить в церковь».

Строительство в конце XIX—начале XX века в Челябинске церкви Александра Невского не было единичным явлением. Открытие в 1892 году железнодорожной станции за 10 лет удвоило население захолустного городка, а в первом десятилетии XX века оно составило боле 60 тысяч. Церковь, заботясь о нравственном воспитании паствы, настоятельно требовала появления новых культовых зданий. Одним из них стал храм во имя Святого благоверного князя Александра Невского.

В 1907 году по требованию местных купцов и мещан было возобновлено строительство церкви по новому проекту, автором которого стал зодчий с мировым именем Александр Никанорович Померанцев, в то время бывший руководителем мастерских высшего училища при Академии художеств. По его проектам были построены знаменитые Московские торговые ряды (1889—1893), соборы Александра Невского в Москве (разрушен в 1952 году), Софии и других городах. В конце XIX века Померанцев с группой русских архитекторов, в которую входили К. Тон, В. Щусев, выработали новый стиль в архитектуре — «русско-византийский». Этот стиль был использован и при сооружении храма в Челябинске. Четыре года понадобилось, чтобы закончить наружные работы. На строительство было потрачено 60 тысяч рублей, пожертвованных челябинцами, городской думой и Николаем II. Средств хватило только на возведение стен. Заложенные в проект мозаика над входами, постаменты для горельефов в шатровой части здания не были воплощены в жизнь. Созданный при церкви строительный комитет церковно-приходского попечительства стремился завершить на оставшиеся средства внутренние работы по освещению здания, покраске стен, росписи купольной части и т. д.

К работе над иконостасом и монументальной живописью были привлечены местные мастера: иконостас делал мастер-деревщик из Верхнеуральска, а иконы для иконостаса и росписи купольной части создавались в мастерской, принадлежавшей художнику В. М. Ощепкову. Художественные работы проводились с конца 1914 года до мая 1915 года, и в 1916 годах. Темы сюжетов — канонизированные русские святые: Александр Невский, митрополит Иона, Борис и Глеб, Ярослав Мудрый, Владимир Мономах.

Богослужения в церкви Александра Невского проводились более 10 лет, начиная с 1916 года. Вскоре после Октябрьской революции органы Советской власти г. Челябинска в память о событиях 1905 года присвоили Александровской площади новое название — Алое поле. В 1924 году приходский совет церкви открыто вступил на платформу автокефальной церкви, признав правящую Советскую власть единственным законным управлением. Свои позиции в отношении к Советской власти подтвердил съезд Челябинской епархии, проходивший в здании храма Александра Невского 29 июня 1926 года.

В годы Советской власти

13 апреля 1922 г. здание храма в соответствии с действующим законодательством было передано в «бесплатное, бессрочное пользование» группе верующих. В этом же году из храма были изъяты все ценности, на средства от продажи которых большевики планировали вести борьбу с голодом.

4 марта 1930 г. церковь закрыли. Президиум окружкома предписал использовать освободившееся помещение «для государственных служебных надобностей».

С конца 20-х — начала 30-х годов в Челябинске началось разрушение церковных сооружений на площадях города, снятие глав с церквей. Не избежал подобной участи и храм на Алом поле: были сняты главы с крестами и шатер колокольни, росписи на стенах были замазаны краской, впоследствии в средней части храма были сооружены перекрытия и перегородки.

Здание первоначально было отдано под газетный цех типографии «Челябинский рабочий», затем в нем размещался склад военного имущества, а также планетарий. С 1940 года и в годы Великой Отечественной войны здесь располагались коллекции Челябинской областной картинной галереи, с 1944 года — хранилища Государственного архива Челябинской области (также в некоторых помещениях жили сотрудники архива), с 1956 по 1981 год работал планетарий, затем — шахматная школа и кружки Дворца пионеров.

Реставрация. Органный зал

В начале 1980-х годов было принято решение о передаче здания Челябинской филармонии. Подготовка к реставрации здания началась в 1983 году. В Центральном государственном архиве древних актов в Ленинграде были найдены 30 листов переписки с изложением строительства и выполненные А. Н. Померанцевым чертежи: 2 фасада здания, его план и разрез без указания размеров. Началась кропотливая работа архитекторов и проектировщиков, имевших на руках чертежи без размеров и 2 фотографии 1916 и 1956 годов. Проведена уникальная, не имеющая аналогов работа по реставрации здания. Полностью обновлен фасад. Заново был открыт секрет цепной и крестовой кладки кирпича. Стены здания с кладкой кирпича разного цвета были покрыты материалом, придавшем зданию однородный красивый красный цвет.

Заново было установлено 13 куполов на высоте 30 метров. Самые крупные луковицы главок — в диаметре 2 метра, по высоте — 5 метров; диаметр самых маленьких — 1,2 метра. Каждая луковица завершалась шпилем в 2,5 метра.

Преобразился интерьер здания — изящная в позолоте лепка, стены украшены панно из мрамора, яшмы, змеевика, лабрадорита; панели и полы изготовлены из цельных пород дерева; заново сделаны оригинальные оконные рамы, двери и т. д. Была разработана система кондиционирования воздуха для органа.

В 1990-х годах шпили на луковицах были заменены на позолоченные православные кресты.

Передача здания РПЦ

Начиная с 1990 года стал подниматься вопрос о передаче здания Органного зала Русской православной церкви. Специалисты неоднократно заявляли, что перенос органа сопряжен с риском потери звучания органа, поскольку каждый инструмент создается с учетом акустики конкретного помещения. Создатели челябинского органа в 1992 году заявляли, что «перенос органа в другое помещение с художественной точки зрения и с точки зрения органостроителей недопустим», связан с громадным риском повреждения инструмента и неизбежно приведет к потере его акустических свойств. Органист Владимир Хомяков в 1997 году сообщал, что фирма «Hermann Eule» официально отказалась участвовать в переносе органа.

В официальном письме специалисты компании Hermann Eule предупреждают о том, что перенос органа в другое здание связан с большим риском его повреждения.

Существует непроверенная версия о том, что губернатор Челябинской области Пётр Сумин и Алексий II в 2000 году заключили официальное соглашение, согласно которому здание храма Александра Невского, являющееся имуществом Челябинской области, останется органным залом, а глава областного правительства выделит средства на строительство двух храмов в Челябинске. Однако эта версия пока не находит подтверждения. Упоминаемые «официальные соглашения» или даже их части нигде не были опубликованы. Кроме того, один из заявленных храмов — во имя иконы Божией Матери «Утоли моя печали» в 2000 году уже был построен и освящён как раз патриархом Алексием II, который, по данной версии, заключил соглашение о его будущей постройке.

19 апреля 2010 года во время визита патриарха Кирилла в Челябинск будущий губернатор Челябинской области Михаил Юревич (на тот момент — мэр Челябинска) сообщил о том, что принято решение «в короткий срок освободить храм Александра Невского в центре города». Будет создана комиссия при Законодательном собрании Челябинской области, которая должна выработать решение, устраивающее все заинтересованные стороны. Некоторые эксперты дали свою оценку возможности переноса инструмента в другое помещение с сохранением прежних условий его использования. Другие указывают на вероятное нарушение звучания инструмента в новом помещении. Иржи Коцоурек, директор органостроительной фирмы «Германн Ойле» в интервью телеканалу «Культура» заявил: «У нас был неоднократный опыт переноса и установки инструментов на новом месте. Но мы пришли к мнению, что при переносе орган теряет своё звучание». Местная пресса, ссылаясь на это интервью, опубликовала ряд сообщений о том, что специалисты признают перенос органа «принципиально возможным», не упоминая о рисках, которым при этом подвергается инструмент. Подобное расхождение среди специалистов доказывает, что даже среди них нет единого мнения.

В июне 2010 года директор фирмы «Германн Ойле» осмотрел орган, отметил его хорошую сохранность и назвал существующее помещение «акустически превосходным». Все три предложенные администрацией города помещения для переноса органа после осмотра были названы абсолютно неподходящими, было рекомендовано построить новое помещение для органного зала. Помещение бывшего кинотеатра «Родина» (обследовано специалистами Eule по чертежам) также названо неподходящим, однако не исключается, что после всеобъемлющей реконструкции кинотеатра можно будет получить подходящий для органа зал. На реконструкцию здания бывшего кинотеатра «Родина» в связи с переносом органа в бюджете Челябинской области на 2011 год предусмотрено 200 млн рублей. Перенос инструмента планировалось осуществить в 2012 году.

8 июля 2010 года в здании церкви прошло первое за 80 лет богослужение. 3 декабря 2010 года была установлена звонница из 9 колоколов общим весом 2,5 т (самый крупный колокол — 1140 кг).

Передача здания органного зала РПЦ вызвала широкое обсуждение в обществе, проводились митинги и пикеты против переноса органа и установки колоколов. 27 ноября 2013 года было объявлено о передаче здания храма на Алом поле Русской православной церкви, после чего здание вновь получило имя в честь Святого Александра Невского.

Ссылки

• [www.hram-nevskogo.ru/ Официальный сайт Храма Александра Невского]
• [www.philarmonia.ru/index/?node_id=19 Страница Зала камерной и органной музыки] на сайте Челябинского концертного объединения
• [book-chel.ru/ind.php?what=card&id=831 Концертный зал камерной и органной музыки] в энциклопедии «Челябинск»
• [book-chel.ru/ind.php?what=card&id=4277 Александро-Невская церковь] в энциклопедии «Челябинск»
• Подробная история здания, строительства и переноса органа, фотографии интерьера и служебных помещений органного зала: [chelchel-ru.livejournal.com/774794.html часть 1], [chelchel-ru.livejournal.com/775047.html часть 2] (сообщество «Челябинский Челябинск»)
• Первый концерт в новом зале 24 декабря 2014 года [club74.tv/mx/%D0%BC%D1%83%D0%B7%D1%8B%D0%BA%D0%B0.html Прямая трансляция]
• [www.organ-hall.ru/ Неофициальный сайт Органного зала]
• [organ-hall.ru/index.php/2010-01-24-09-51-30/30-panorama-organnogo-zala.html Панорама интерьера Органного зала]
• [www.youtube.com/watch?v=pvO_6DdfvSQ&feature=player_embedded Сюжет телеканала «СТС-Челябинск», посвященный Храму Александра Невского]
• [organnyy-zal-chelyabinskoy-filarmonii.muzkarta.info/ Открытие зала органной и камерной музыки «Родина»]

Отрывок, характеризующий Александро-Невская церковь (Челябинск)

– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.


Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.
– Вот, по крайней мере, мы вами теперь вполне воспользуемся, милый князь, – говорила маленькая княгиня, разумеется по французски, князю Василью, – это не так, как на наших вечерах у Annette, где вы всегда убежите; помните cette chere Annette? [милую Аннет?]
– А, да вы мне не подите говорить про политику, как Annette!
– А наш чайный столик?
– О, да!
– Отчего вы никогда не бывали у Annette? – спросила маленькая княгиня у Анатоля. – А я знаю, знаю, – сказала она, подмигнув, – ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. – О! – Она погрозила ему пальчиком. – Еще в Париже ваши проказы знаю!
– А он, Ипполит, тебе не говорил? – сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), – а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait a la porte? [выгнала его из дома?]
– Oh! C'est la perle des femmes, princesse! [Ах! это перл женщин, княжна!] – обратился он к княжне.
С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».
– Это то мы и посмотрим, – проговорил он вслух. – Это то мы и посмотрим.
И он, как всегда, бодрыми шагами вошел в гостиную, быстро окинул глазами всех, заметил и перемену платья маленькой княгини, и ленточку Bourienne, и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре. «Убралась, как дура! – подумал он, злобно взглянув на дочь. – Стыда нет: а он ее и знать не хочет!»
Он подошел к князю Василью.
– Ну, здравствуй, здравствуй; рад видеть.
– Для мила дружка семь верст не околица, – заговорил князь Василий, как всегда, быстро, самоуверенно и фамильярно. – Вот мой второй, прошу любить и жаловать.
Князь Николай Андреевич оглядел Анатоля. – Молодец, молодец! – сказал он, – ну, поди поцелуй, – и он подставил ему щеку.
Анатоль поцеловал старика и любопытно и совершенно спокойно смотрел на него, ожидая, скоро ли произойдет от него обещанное отцом чудацкое.
Князь Николай Андреевич сел на свое обычное место в угол дивана, подвинул к себе кресло для князя Василья, указал на него и стал расспрашивать о политических делах и новостях. Он слушал как будто со вниманием рассказ князя Василья, но беспрестанно взглядывал на княжну Марью.