Храм Аполлона в Бассах

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Храм Аполлона Эпикурейского в Бассах*
Temple of Apollo Epicurius at Bassae**
Всемирное наследие ЮНЕСКО

Страна Греция Греция
Тип культурный
Критерии i, ii, iii
Ссылка [whc.unesco.org/ru/list/392 392]
Регион*** Европа и Северная Америка
Включение 1986  (10-я сессия)

Координаты: 37°25′47″ с. ш. 21°54′01″ в. д. / 37.42972° с. ш. 21.90028° в. д. / 37.42972; 21.90028 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=37.42972&mlon=21.90028&zoom=12 (O)] (Я)

* [whc.unesco.org/ru/list Название в официальном рус. списке]
** [whc.unesco.org/en/list Название в официальном англ. списке]
*** [whc.unesco.org/en/list/?search=&search_by_country=&type=&media=&region=&order=region Регион по классификации ЮНЕСКО]
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Бассы (др.-греч. Βασσαι — ущелье) — территория между древнегреческими областями Аркадией, Трифилией и Мессенией. В этой гористой местности, на западном склоне горы Котилион, на высоте 1130 метров над уровнем моря, жители города Фигалия основали святилище, посвящённое Аполлону Эпикурейскому. Дорога длиной в 13 км связывает храм с городом. Аполлон Эпикурий означает Аполлон-спаситель, вероятно, потому, что он помог фигалийцам в борьбе со Спартой, либо потому, что он избавил город от эпидемии чумы, которая была распространена во время Пелопоннесской войны.





История

История святилища в Бассах связана с военными действиями, происходившими на территории Аркадии. Аркадцы в союзе с мессенцами выступали против соседней Спарты. Первая постройка храма относится к периоду архаики. В конце VII века до н. э. здесь уже существовало небольшое поселение, а в верхних слоях почвы были найдены вотивные таблички, терракотовые вазы, статуэтки, бронзовые и железные мечи. Возможно, в VI—V веках до н. э. храм перестраивали, так как поблизости были найдены некоторые архитектурные элементы этого периода. Сохранившийся храм постройки архитектора Иктина относится к 430—420 годам до н. э.

По причине отдаленности от главных греческих центров, храм был долгое время забыт, но именно благодаря этому он так хорошо сохранился до наших дней. Он был случайно обнаружен французским архитектором в 1765 году. Первые серьёзные раскопки производились здесь в 1836 году (в них принимал участие Карл Брюллов).

Планировка и экстерьер

Храм Аполлона Эпикурейского представляет собой удлиненный периптер относительно скромных размеров (38,3 x 14,5 м), в основании которого 15 x 6 дорических колонн. Он традиционно содержит три помещения: пронаос, наос, опистодомос. Ориентация с севера на юг чрезвычайно нехарактерна для древнегреческих храмов, но её можно объяснить его местоположением на крутом склоне горы. Ещё одним объяснением необычной ориентации храма может послужить то, что в храм включен более старый маленький храм, ориентированный с запада на восток, который имеет особую дверь в длинной стене целлы. Сейчас он рассматривается как одно из отделений наоса. Храм выполнен из аркадского известняка (каменоломни находились чуть севернее), фриз вырезан из мрамора.

Интерьер

Внешней колоннаде дорического гексастиля, выполненной в грубой манере, а также неброско оформленному антаблементу с изредка декорированным метопами противопоставлен богатый скульптурой интерьер.

Целла разделена на два отделения, между которыми помещена в середине свободно стоящая колонна, увенчанная первой известной коринфской капителью. Внутри целлы к её стенам приставлены поперечные стенки (архаичная черта), оканчивающиеся сливающимися с ними ионическими колоннами (всего десять колонн) с капителью, имеющими волюты с трех сторон, а над ними идет ионический фриз. Фриз, перемещенный с наружных стен в наос, посвящён темам амазономахии и кентавромахии. «Все в этом фризе вывернуто и изломано: пропорции нарушены, жесты преувеличены, акценты смещены, ракурсы сплющены. Формы наслаиваются друг на друга, громоздятся, топчутся. Сложные эпизоды, включающие сразу до пяти фигур, выстраиваются нарочито асимметрично, угловато. Их духовный смысл трагичен».

Главной особенностью храма является соединение в нем трех ордеров (дорический гексастиль, ионические колонны и ионический фриз в целле, коринфская колонна). Как и в Парфеноне, при постройке храма в Бассах были использованы оптические тонкости — например, кривой пол.

Интерес представляет культовая статуя Аполлона, ещё раз подчеркнувшая асимметричное и живописное оформление храма. По одной из версий, она стояла против входа в маленькое отделение целлы, в южной части храма — таким образом, её освещали первые лучи восходящего солнца. Статуя Аполлона, не сохранившаяся, якобы была увезена в IV в до н. э. в новооснованный пелопоннесский город Мегалополь и получила там новое место. У посетителя есть две возможности приблизиться к статуе — он либо приближается к двери в маленьком отделении целлы, и тогда он видит статую божества фронтально перед собой, но в таком случае внутреннее пространство развертывается перед ним совершенно асимметрично, так как основная ось входа сильно сдвинута в сторону. Пройдя дверь, посетитель видит перед собой статую, слева — гладкую стену, а справа через пролеты по сторонам коринфской колонны открывается дверь на другие пространства и колоннады, плюс само пространство большого отделения целлы насыщено формами. Зайдя в храм через главный северный вход, зритель видит перед собой симметричную анфиладу различно оформленных пространств, но в глубине сквозь пролет справа от колонны он видит обращенную влево статую Аполлона, которая вносит асимметрию во всю композицию.

По другой версии, высказанной греческим археологом Николасом Ялурисом, в Бассах не было культовой статуи — её роль выполняла коринфская колонна, разделявшая/соединявшая две части храма.

Напишите отзыв о статье "Храм Аполлона в Бассах"

Ссылки


Отрывок, характеризующий Храм Аполлона в Бассах

В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!