Храм Апостолов Петра и Павла в Басманной слободе

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Православный храм
Храм апостолов Петра и Павла в Басманной слободе
Страна Россия
Город Москва
Конфессия Православие
Епархия Московская городская епархия 
Благочиние Богоявленское благочиние 
Архитектурный стиль петровское барокко
Архитектор Зарудный, Иван Петрович
Мичурин, Иван Фёдорович
Бланк, Карл Иванович
Основатель Петр I
Дата основания 1692
Строительство 1705—1728 годы
Состояние действует
Координаты: 55°46′11″ с. ш. 37°39′23″ в. д. / 55.7698556° с. ш. 37.6566000° в. д. / 55.7698556; 37.6566000 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.7698556&mlon=37.6566000&zoom=18 (O)] (Я) памятник архитектуры[1]

Храм апостолов Петра и Павла в Басманной слободе — православный храм, принадлежащий к Богоявленскому благочинию Московской городской епархии Русской Православной Церкви. Один из немногих в Москве примеров петровского барокко, вдохновлённого западноевропейскими формами и мало имеющего общего с древнерусской архитектурной традицией[2]. Находится по адресу Новая Басманная улица, дом 11.





Строительство

Первое упоминание храма как церковь Петра и Павла в Капитанской слободе относится к 1695 году, указывается как новопостроенная, деревянная, строительство которой начали в 1692 году. Строительство каменного храма на месте деревянного началось в 1705 году. Строительство храма шло под руководством архитектора Ивана Зарудного[3][4], однако некоторые авторы считают, что вывод об участии Зарудного в строительстве был сделан только по стилистическим основаниям[2][4]. Строительство велось по личному указу Петра I и по лично им составленным чертежам[3][5]:

...по именному царского величесва указу и по данному ему величества рукою рисунку, велѣно намъ нижеименованонымъ, старостѣ съ приходскими людьми простить церковь за Мясницкими вороты, за Землянымъ городомъ, что въ Капитанской и Ново-Басманной слободѣ, которая и прежде в том мѣстѣ была жъ, во имя св. Ап. Петра и Павла; и оная церковь, по оному отъ его величества рисунку, какъ исподняя, такъ и верхняя построены, а при том несовершенно...[5]
Из донесения Правительствующему Сенату, Москвитин Василий

однако в некоторых источниках эта версия ставится под сомнение[2]. Достоверно известно лишь то, что Петр I пожаловал на строительство храма 2000 рублей.

31 августа 1708 года освятили престол Петра и Павла, который тогда располагался в нижней церкви. В 1714 году начали возводить верхний храм, но работы были прекращены из-за запрета на каменное строительство в Москве. Закончить строительство храма удалось только к 1723 году под руководством архитектора Ивана Мичурина[1][4][6]. Колокольню храма начали строить в 1745 году под руководством Карла Бланка и закончили в 1746 году[1][4][6]. В середине XIX века в нижнем храме располагают престолы Николая Чудотворца и иконы Божией Матери «Утоли Мои Печали», а в верхней Петра и Павла.

Архитектура

Храм типа «восьмерик на четверике» стоит на высоком подклете с зимней церковью Николая Чудотворца. С трёх сторон его окружают открытые галереи, а с востока и с запада примыкают два равновеликих объёма — апсида и притвор, соответственно. Украшение фасадов первоначально состояло из профилированных белокаменных карнизов и пилястр. Нынешний необарочный декор появился при поновлении храма 150 лет назад.

Ансамбль храма обогащает богато декорированная колокольня, чья «почти скульптурная пластика … отчётливо противопоставлена лаконичным формам храма, создавая чрезвычайно эффектную по своей художественной выразительности композицию»[2]. Кованая барочная решётка середины XVIII века, отделяющая храм от улицы, была изготовлена для церкви на Большой Спасской улице; перенесена на Новую Басманную после сноса этого храма, в 1966 году.

Новейшая история

В 1922 году храм захватывают обновленцы. В 1931 году, после сноса храма Христа Спасителя, Петропавловский храм становится кафедральным храмом Первоиерарха православных церквей в СССР митрополита Виталия (Введенского). Здесь же работал обновленческий Священный Синод и размещалась Московская Богословская академия. Окончательно храм закрывают в 1934 году и размещают в нем склад.

В 1960 году прошла реставрация храма, при этом несколько нарушили первоначальный вид храма, установив завершение и шпиль колокольни в «голландском стиле»[4]. С 1970 года здание храма отдают в пользование НИИ «Геофизика», который разбил помещение храма на несколько дополнительных этажей. К 1990 году храм настолько обветшал, что пришлось провести косметический ремонт; при этом в тротуар была вмонтирована часть надгробной плиты.

В 1992 храм возвращён Русской Православной Церкви, малое освящение храма состоялось в 1994 году[7].

  • Church of Saint Peter and Paul in Novaya Basmannaya Sloboda 00.JPG
  • N Basmannaya 10,11,12 May 2010 01 (2).JPG
  • N Basmannaya 11 May 2010 01.jpg
  • N Basmannaya 11 May 2010 02.jpg
  • Moscow, Novaya Basmannaya 11,13 Oct 2008.jpg

Престолы

Настоятели

После возрождения:

  • 1991-1999: протоиерей Стефан Иванович Жила.
  • 1999-2007: протоиерей Михаил Михайлович Маслов.
  • с 2007: игумен Симеон (Владимир Васильвич Шевцов)

Напишите отзыв о статье "Храм Апостолов Петра и Павла в Басманной слободе"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 Памятники архитектуры Москвы, состоящие под государственной охраной. — Москва, 1980. — С. 101.
  2. ↑ 1 2 3 4 Об этом пишет в статье о храме энциклопедия «Москва».
  3. ↑ 1 2 Сытин П. В. Из истории московских улиц. — М.: Московский рабочий, 1958. — С. 676—678. — 844 с. — 50 000 экз.
  4. ↑ 1 2 3 4 5 Паламарчук П. Г. Москва в границах 1917 года // Сорок сороков Краткая иллюстрированная история всех Московских храмов. — Москва: Астраль, 2004. — Т. 3. — С. 200-202. — 669 с. — 7000 экз. — ISBN 978-5-271-07711-X.
  5. ↑ 1 2 Забелин И. Е. Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы. — Москва: издательство Московской Городской думы, 1884. — Т. 1. — С. 780.
  6. ↑ 1 2 П.Н. Шармин [dic.academic.ru/dic.nsf/moscow/2382/%D0%A6%D0%B5%D1%80%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%8C Церковь Петра и Павла на Новой Басманной] // Москва. Энциклопедический справочник : Москва. — Большая Российская Энциклопедия, 1992.
  7. ↑  // Православная Москва. — Москва. — Вып. 2001. — С. 131.
  8. ↑ Среди восьми его детей наиболее известны епископы Игнатий, Герасим и Георгий.

Литература

  • Указатель московских церквей / сост. Александровский М.. — Москва: Русская Печатня, 1915. — 75 с.

Отрывок, характеризующий Храм Апостолов Петра и Павла в Басманной слободе

Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Храм_Апостолов_Петра_и_Павла_в_Басманной_слободе&oldid=77268786»