Храм Архангела Гавриила (Туман)
| Православный храм | |
 Храм Архистратига Гавриила – главный храм монастыря Туман | |
| Сербия, Долина Голубац | Монастырь Туман |
| Конфессия | Сербская Православная Церковь |
| Епархия | Браничевская епархия |
| Архитектурный стиль | Моравский стиль |
| Строительство | ???—1924 годы |
| Реликвии и святыни | мощи Зосимы синаита |
| Состояние | Действующий |
Храм Арха́нгела Гаврии́ла (серб. Храм архангелу Гаврилу) — главный храм православного монастыря Туман в Сербии
История
Первый храм на этом месте был возведён в XVI веке, в первый раз он появляется в документах 1572—1573 годов, его упоминает в своих трудах экзарх Белградской митрополии Максим Раткович[1]. Вполне возможно, что он был освящён в честь Архистратига Гавриила. Вероятно храм был деревянный, в период Австро-турецкой войны (в 1788 году[2]), во время восстания Кочина крайина монастырь Туман был сожжён турками[1].
В 1797 году, во время первого правления Милоша Обреновича храм был построен заново, скорее всего в камне. Работами руководил воевода города Голубац Пол Богданович. Первое и второе сербское восстание нанесли серьёзный урон монастырю, в 1879 году монастырь был заново обустроен. О храме в своих книгах упоминали такие сербские авторы XIX века как Тодор Влачич и Йоаким Вуйич[1]. Храм был сильно повреждён при землетрясении 1883 года.
Снова монастырь был восстановлен, но в 1910 году храм был заминирован террористами, подрыв произошёл 11 (24) апреля, целью террористического акта был мэр города Голубац, который присутствовал на праздновании Вербного воскресенья. Подрыв заряда не привёл к мгновенному обрушению здания, но оно покрылось трещинами; из-за угрозы немедленного обрушения оно было снесено. События Балканской и Первой мировой войн не позволили быстро начать восстановление[1].
Современный храм был построен в моравском стиле с крестообразным фундаментом и куполом[1], его освящение состоялось в 1924 году[2]. Его иконостас был деревянным, стены не расписаны. Во время ремонта 1936 года был разобран пол и в той части храма, где было принято молиться Зосиме Синаиту, были обнаружены мощи этого святого. Несмотря на влажную землю и прошедшие столетия, кости святого не истлели и выглядели как сравнительно недавно захороненные. Сейчас они помещены в раку, которая находится перед алтарём с правой стороны храма[1].
В 1991 году в церкви был устроен новый каменный иконостас, одновременно с этим в церкви были созданы фрески[1].
Напишите отзыв о статье "Храм Архангела Гавриила (Туман)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Желько Миланич [www.pravoslavlje.spc.rs/broj/927/tekst/zaduzbina-milosa-obilica/ Задужбина Милоша Обилича] (Серб.) = Задужбина Милоша Обилића // Православие : Журнал. — Белград, Сербия, 2002. — Вып. 927.
- ↑ 1 2 Паунович, Даринка [www.srpska.ru/article.php?nid=16324 Святая Блаженная Ксения – покровительница сербского монастыря Туман]. српска.ру (6 февраля 2011). Проверено 29 апреля 2013. [www.webcitation.org/6GJBXuT4t Архивировано из первоисточника 2 мая 2013].
Отрывок, характеризующий Храм Архангела Гавриила (Туман)
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
