Храм Богородицы Божественной Любви

Католический храм
Храм Богородицы Божественной Любви Santuario della Madonna del Divino Amore
Вид на храм Богородицы Божественной Любви XVIII века
Страна	Италия
Город	Рим
Конфессия	Католичество
Архитектор	Филиппо Рагуццини
Строительство	1740—1745 год, 1996 - 1999 годы
Реликвии и святыни	Чудотворный образ Богородицы Божественной Любви
Статус	Охраняется государством
Сайт	[www.santuariodivinoamore.it/ Официальный сайт]

Храм Божьей Матери Божественной Любви (Santuario della Madonna del Divino Amore) - католический храм в Риме, построенный в 1745 году. Вместе с современной церковью, построенной в 1999 году, образует храмовый комплекс в честь иконы Богородицы Божественной Любви. С 2000 года храм входит в список семи паломнических церквей Рима. В храме хранится особо почитаемый римлянами чудотворный образ Богородицы Божественной Любви. Храм является любимым местом паломничества римлян: в летнее время каждую субботу многие жители города участвуют в ночных шествиях к храму.

История

Первое чудо

В 1295 году земли в окрестностях к югу от Рима приобрел некий представитель семейства Савелли-Орсини, который построил здесь замок, окруженный стеной с несколькими башнями. К началу восемнадцатого века усадьба превратилась в руины, а древний комплекс уже представлял из себя груду развалин, (видимо, вследствие землетрясения). Одна из сохранившихся сторожевых башен, известная как Кастель-ди-Лева, была украшена средневековой фреской, на которой была изображена сидящая на троне Богородица с младенцем Иисусом на руках. Рядом с нею были запечатлены два ангела, а над головой – голубь. Местные пастухи, которые зимой пасли стада неподалеку, часто встречались здесь, чтобы помолиться перед образом Богоматери. Вскоре здесь произошел чудесный случай, который изменил жизнь всего округа.

Согласно преданию, весной 1740 года паломник направлялся к Собору Святого Петра и заблудился в пустынных окрестностях Рима, как раз в районе Castel di Leva, примерно в 12-14 км к югу от города. Он хотел было отыскать хоть какой-то дом, чтобы у местных жителей расспросить дорогу, но внезапно подвергся нападению стаи бешеных бродячих собак. Путешественник, отбиваясь от разъярённых псов, в отчаянии обратил свой взор кверху и увидел на башне возле замка образ Богоматери с Младенцем, над которой был изображен Голубь, символ Духа Святого и Божественной Любви. Несчастный взмолился к Пресвятой Деве о помощи, и одичавшие собаки немедленно оставили его в покое и разбежались, будто повинуясь невидимому повелению. На крики паломника сбежались местные жители, оказавшиеся неподалеку, и очень удивились увиденному и услышанному.

С того времени слух о чуде широко распространился, и к этому месту начали стекаться днем и ночью паломники, чтобы помолиться перед чудотворным образом. Молитвенников было так много, что вскоре было принято решение возвести на этом месте храм. Папа назначил для руководства проектом архитектора Филиппо Рагуццини (Philippo Raguzzini). Изображение на время строительства было пока перенесено в другой собор. Храм был построен уже в 1744 году, и в Пасхальный понедельник 19 апреля 1745 святое изображение Богородицы было торжественно возвращено и помещено в новую церковь. По этому случаю было организовано праздничное шествие - образ до его нового "дома" сопровождала гигантская толпа римлян и жителей окрестностей с хоругвями и прочими атрибутами, как сообщают летописи тех времен. По этому случаю папа Бенедикт XIV предоставил индульгенцию всем участникам шествия, а также тем, кто посетил священный образ в любой из семи дней после его переноса в новый храм. 31 мая 1750 Юбилейного года, кардинал Карло Реццонико – будущий Папа Климент XIII – освятил церковь и ее большой алтарь, посвятив их Богородице Божественной Любви.

В последующие столетия, несмотря на временные периоды запустения храма, связь между Вечным Городом и храмом Богородицы становилась все крепче.

ХХ век в истории храма

В 1930-х годах пастор храма, молодой священник отец Умберто Теренци (сейчас идет процесс его канонизации) попал в страшную автомобильную аварию в непосредственной близости от храма и чудом выжил. Впоследствии он не мог объяснить это ничем иным, как только вмешательством самой Богородицы, чей образ стоял в тот момент перед его глазами.

Римские события Второй мировой войны также тесно связаны с Богородицей Божественной Любви. После того, как 8 сентября 1943 года во время воздушной атаки площадь перед храмом очень сильно пострадала и была практически уничтожена, - из соображений безопасности образ Божией Матери был перевезен из её родного храма в Рим. В период многомесячной нацистской оккупации, римляне неустанно обращались к Пресвятой Деве с молитвой об избавлении от новых скорбей, особенно после разрушения бомбардировками союзников целого городского квартала (Сан-Лоренцо). Положение на фронте обострялось, союзные войска были близко. На подступах к Риму шли ожесточенные бои, некоторые населенные пункты неподалеку уже были полностью уничтожены бомбардировками фашистской и союзных армий. Папа Пий XII, отлично понимая, что близится неминуемое сражение за Рим между нацистами и союзниками, призвал жителей города помолиться о спасении родного города.

Повинуясь призыву папы, на протяжении всей октавы Пятидесятницы (8-дневный период между праздником и днём, завершающим октаву), верующие собирались и молились об освобождении своего города ежедневно с 28 мая по 4 июня 1944 года в римской церкви Св. Игнатия перед чудотворным образом, доставленным из храма, принося обеты послушания Деве Марии и обязательства обновить Её Храм. Газеты сообщали, что ежедневно на этом молебне присутствовало по меньшей мере 15 000 человек на протяжении всей недели, и храм не мог вместить всех желающих – люди целыми днями молились на площади перед собором, на улицах, у Собора Св.Петра и на других площадях. В эти дни, по словам очевидцев, Рим был похож на одно большое море людей, одновременно вышедших на улицы города. Была организована процессия, и образ Богородицы Божественной Любви был торжественно пронесен по всему городу.

На восьмой день (в последний день октавы) судьба города решилась – до 18 часов 4 июня жители всё ещё молились, а около 19 часов вечера того же дня немцы внезапно покинули подступы к Риму без единого выстрела: молитвы римлян были услышаны. Союзные войска через неделю мирно вступили в город. Таким образом, не было пролито ни единой капли крови - Вечный город, в котором находятся десятки тысяч ценнейших исторических и культурных объектов, шедевров архитектуры и искусства, античных и средневековых памятников европейской цивилизации, христианских реликвий и святынь, был спасен от разрушения и сохранен для будущих поколений человечества, в отличие от многих городов Италии и Европы, практически полностью уничтоженных и стертых с лица земли в ходе бомбардировок и ожесточенных боев с фашистами во время войны. Жители Рима были абсолютно уверены, что именно заступничество Богородицы спасло их город.

Фотографии из архива, запечатлевшие молитвенное прошение горожан в июне 1944 года перед святым образом Девы Марии Божественной Любви (с официального сайта Храма Богородицы Божественной Любви)

Папа римский отслужил благодарственный молебен Деве Марии за то, что в очередной раз за долгие годы существования Рима она спасла Священный город от неминуемой гибели. 12 сентября 1944 года изображение Богородицы Божественной Любви было опять торжественно пронесено через весь город и возвращено «домой» - в храм Божественной Любви. В процессии участвовали тысячи благодарных римлян. Рядом с главным входом в церкви Св. Игнатия теперь находится мемориальная доска в память о тех днях интенсивной и неустанной молитвы, как свидетельство великой веры римского народа.

Однако жители Рима смогли отблагодарить Божью Матерь за сохранение своего города лишь спустя полвека. Финансовые трудности не позволили им сдержать свои обеты по обновлению Её храма. Прошли годы, и только в 1996-м году было начато строительство нового храма к Великому Юбилею 2000 года. Перед тем Папа Иоанн Павел II трижды посетил Храм Богородицы Божественной Любви: 1 мая 1979, 7 июня 1987 года и 4 июля 1999 для освящения нового храма. Помимо строительства новой церкви для храмового комплекса Богородицы, папа римский сделал еще один благодарственный подарок Деве Марии, спасительнице Рима - к 2000 году в честь наступления Великого Юбилейного года он включил Её Храм Божественной Любви в список семи паломнических церквей Рима (вместо Собора Св. Себастьяна за стенами).

Новая церковь сегодня может вместить более 1500 паломников. Её возвели у подножия холма, недалеко от древних стен, не нарушив монументального комплекса 18 века. Новый храм был построен по проекту монаха-францисканца и священника отца Костантино Руджери (1925-2007) – художника, скульптора и витражиста.

Интерьер церкви

Чудотворный образ располагается над алтарем храма. Современные мозаики в апсиде изображают Христа и чудо спасения паломника.

В крипте покоятся останки супружеской пары - Блаженного Луиджи (Алоизия) Бельтраме Куаттрокки и его жены Блаженной Марии Корсини Бельтраме Куаттрокки, умерших в 1951 году и в 1965 гг. соответственно. Супруги при жизни совершили массу добрых христианских дел, вели активную просветительскую, подвижническую и организаторскую деятельность в Католической церкви, воспитали четверых детей, трое из которых стали монахами и священнослужителями. После их смерти, когда по молитве прихожан у могилы супругов совершилось несколько чудес, которые были официально зафиксированы, расследованы и признаны церковью, - тогда был начат процесс совместной беатификации пары.

Они были причислены к лику блаженных 21 октября 2001 года Папой Иоанном Павлом II, и это был первый случай в истории, когда супружеская пара была беатифицирована вместе. Их мощи были перенесены сюда 28 октября 2001 г. День почитания Бл. Луиджи и Марии Корсини Бельтраме Куаттрокки установлен Католической церковью 25 ноября, в день их свадьбы.

Позади часовни находится лестница, которая ведет вниз к воротам башни, где в 1740 году произошло чудесное спасение Богородицей паломника от собак.

Священные представления и спектакли

Каждый год, в Вербное воскресенье и в Страстную пятницу, рядом с храмом Божьей Матери Божественной Любви римляне устраивают театр под открытым небом, где они ставят и играют «Священные» спектакли, посвящённые последним событиям и стояниям (Via Crucis) Крестного Пути Спасителя.

Сотни людей участвуют безвозмездно в этих спектаклях, которые проводятся в ночное время на холмах вокруг храма. Здесь можно вспомнить и увидеть последние события из жизни Иисуса: Вход Господень в Иерусалим, Тайную Вечерю, предательство Иуды и арест Иисуса Христа, суд Синедриона, допрос Иисуса Понтием Пилатом, бичевание и увенчание венцом с шипами, несение Креста, выбор толпы распять Иисуса вместо Вараввы, восхождение Иисуса на Голгофу, встреча им женщин Иерусалимских, и, наконец, распятие Иисуса (между двумя разбойниками), обещание Царства Божия раскаявшемуся разбойнику, смерть на Кресте, погребение, Воскресение и Вознесение Иисуса. Спектакли сопровождаются спецэффектами, (такими, как создание полнолуния, спецосвещения, присутствия римских солдат и т.д.), фейерверками, сменой сложных декораций и костюмов.

Почитание образа Богородицы Божественной Любви

13 мая 1883 года образ Богородицы Божественной Любви был коронован по указанию папы римского Льва XIII, согласно имеющейся в католической церкви традиции коронования особо чтимых изображений.

Любовь и преданность римского народа образу Богородицы Божественной Любви можно также воочию увидеть благодаря многочисленным небольшим капеллам, алтарям и павильонам с Её изображением, разбросанным по всему городу, на перекрестках, в скверах, парках и даже во дворах. Стены этих малых алтарей увешены тысячами табличек, записок и обетных даров от верующих Богородице и Её образу в благодарность за помощь и заступничество. Здесь всегда можно видеть живые цветы, свечи, украшения и другие знаки внимания.

Сам же Храм Богородицы Божественной Любви, где находится это почитаемое изображение Богородицы, издавна является любимым местом паломничества римлян. Начиная с 19 века, сформировалась традиция субботнего массового шествия к Храму. Так и в настоящее время - каждую субботу, начиная с Пасхальной недели и до конца октября, здесь можно видеть сотни и тысячи людей, совершающих ночное паломничество к храму. В полночь процессия отправляется пешком от площади Porta Capena, что находится недалеко от Большого Цирка (Circo Massimo). На рассвете, пройдя 14 км, путники достигают Храма Богородицы Божественной Любви, где потом и служат утреннюю мессу. Некоторые из паломников часто проделывают этот путь босиком, а последние метры до храма многие преодолевают на коленях. В этих шествиях наравне с римской молодежью участвуют даже дети, старики, многочисленные туристы и паломники со всех уголков земного шара.

• Santuario della Madonna del Divino Amore interno.jpg

  Интерьер новой церкви

• Blessed Maria and Luigi Beltrame-Quatrocchi's tomb5.JPG

  Вход в крипту Бл. Луиджи Б.Куаттрокки и его жены Бл.Марии

См. также

• Семь паломнических церквей Рима
• Юбилейный год

Литература

• Pietra Pierluigi. [books.google.com/books?id=VaRPHQAACAAJ La Madonna del Divino Amore: il suo santuario, la sua opera]. — 1958.
• Garella Luciano. [books.google.com/books?id=Q5RNAAAAYAAJ Il Divino Amore a Roma: storia della costruzione]. — Gangemi, 2007. — ISBN 978-88-492-1238-9.
• Carmelina Chiara Canta, Sfondare la notte. Religiosità, modernità e cultura nel pellegrinaggio notturno alla Madonna del Divino Amore, Franco Angeli 2004, ISBN 9788846455147

Отрывок, характеризующий Храм Богородицы Божественной Любви

Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.