Богоявленский монастырь (Венёв)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Храм Богоявления (Венев)»)
Перейти к: навигация, поиск
Монастырь
Богоявленский монастырь в Венёве

Панорама города Венёва в начале XX века. В центре — Богоявленская и Казанская церкви (XVIII век) на территории бывшего Венёвского Богоявленского монастыря
Страна Россия
Город Венёв
Конфессия Православие
Епархия Тульская
Первое упоминание Вторая половина XVII века
Дата упразднения 1764 год
Здания:
Богоявленская церковь • Казанская церковь
Статус Две действующие церкви на месте бывшего монастыря
Состояние Храмы требуют реставрации
Координаты: 54°21′12″ с. ш. 38°16′25″ в. д. / 54.3536056° с. ш. 38.2737861° в. д. / 54.3536056; 38.2737861 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=54.3536056&mlon=38.2737861&zoom=12 (O)] (Я)

Богоявленский мужской монастырь в городе Венёве существовал в XVIIXVIII веках. До настоящего времени на месте бывшего монастыря располагается комплекс Богоявленской и Казанской церквей XVIII века.





История монастыря

До второй половины XVII столетия нет свидетельств того, что в Венёве существовал монастырь (древний Венев-Никольский монастырь стоял далеко от города) — и в числе семи церквей, упомянутых в «Дозорной и переписной книге Венёва» (1636), Богоявленской церкви нет.

Однако уже во второй половине XVII века в Венёве существует Богоявленская пустынь — судя по всему, как раз в этом столетии и появившаяся. В «Списках иерархов и настоятелей монастырей Российской церкви» (1670-е годы) говорится: «Города Венева Богоявленской пустыни черный поп Гавриил — 1666 и апреля 1672 годов». Название «пустынь» указывает на то, что Богоявленская церковь была единственным храмом обители.

Монастырь был очень беден и просуществовал около столетия. Виной его закрытию был злополучный для русских обителей екатерининский Манифест о секуляризации монастырских земель (1764).[1]

Ещё в конце XVIII века современники описывают ветхие деревянные кельи возле церкви и деревянные монастырские ворота.[2]

Известные настоятели монастыря

- в скобках — годы упоминания в документах:[1]

Богоявленская церковь

Существовавшая в монастыре каменная церковь Богоявления XVII века в 1766 году — уже после закрытия монастыря — была разобрана за ветхостью и выстроена вновь как приходская строителем (обычным веневским купцом) Иваном Бородиным с прихожанами. Возможно, что были использованы древние фундаменты и в какой-то мере сохранены древние формы. По крайней мере, архитектура этого храма несёт отчётливые следы влияния московского барокко конца XVII века — разве что наличники окон по стилю явно принадлежат XVIII веку.

В XIX веке церковь своего прихода не имела, а принадлежала Никольскому храму, а из достопримечательностей в ней сохранялось рукописное Евангелие 1685 года.

В советское время в храме размещался пункт приема стеклотары. В настоящее время церковь вновь открыта для богослужений и реставрируется.[2][3]

Казанская церковь

В 1764 году рядом с Богоявленской церковью была выстроена ещё одна церковь — тёплый кирпичный храм во имя Казанской иконы Божьей Матери. Об этом свидетельствует надпись на каменной доске, вделанная в южную стену нынешнего здания храма: «1764 года мая постройся сия церковь Божия во имя Пресвятьм Богородицы Казанския при благополучном царствовании благоверной Государыни Императрице Екатерине Алексиевне и при наследнике Ея Благоверном Государе и великом князе Павле Петровиче по обещанию купцов Емилиана Баравкова, Андреана Барадина». Обе эти церкви принадлежали монастырю до так называемого открытия штатов. В 1764 году веневский воевода надворный советник Иван Завалишин отвечал на запросы Академии наук: «Внутри города соборная церковь каменная; а на посаде приходских каменных 2, деревянная 1; да монастырь один, в котором церквей каменных две». Судя по всему, имеются в виду именно Богоявленская и Казанская церкви.[1]

Здание перестроено в 1775 году. Исследователи дореволюционного периода отмечали существование в храме интересных фресок с изображением Сивилл (не сохранились, кроме одного нимба). В XIX веке здание храма было модернизировано, в том числе сколоты все выступающие узоры и лепнина. С 1764 по 1872 годы Казанская церковь использовалась как полковая церковь для войск, расквартированных в Веневе. С конца XIX века не действовала.

Новая жизнь церкви началась в 1930-х годах, когда почти все храмы города Венёва были закрыты. Ныне церковь лишена завершения XIX века.[2]

Напишите отзыв о статье "Богоявленский монастырь (Венёв)"

Примечания

  1. 1 2 3 [www.veneva.ru/lib/b-monast.html Троицкий Н. И. Венёвский Богоявленский монастырь и его достопримечательности]
  2. 1 2 3 [www.veneva.ru/red2.html Путеводитель по достопримечательностям города <Венёва>. Красная площадь]
  3. [www.veneva.ru/iurus.html Чуликов Т. (по материалам В. Н. Уклеина) Ярусные церкви]

Ссылки

  • [community.livejournal.com/monastyri_mira/36053.html Венёвский Богоявленский монастырь (XVII—XVIII века)]
  • [www.sobory.ru/article/index.html?object=06948 Ансамбль Богоявленской и Казанской церквей], [www.sobory.ru/article/index.html?object=01408 Богоявленская церковь], [www.sobory.ru/article/index.html?object=06949 Казанская церковь] на сайте www.sobory.ru

Отрывок, характеризующий Богоявленский монастырь (Венёв)

Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.