Церковь Василия Блаженного (Чухчерьма)
| Церковь | |
Церковь Василия Блаженного
| |
| |
| Страна | Россия |
| Село | д. Тарасово, д. Поташевская (погост Чухчерьма), Архангельская обл. |
| Конфессия | Православие |
| Тип здания | клетская церковь |
| Первое упоминание | 1676 |
| Дата постройки | 1824 год |
| Статус |  Объект культурного наследия РФ № 2910221000
|
| Состояние | аварийное |
памятник архитектуры (федеральный)
Церковь Василия Блаженного в селе Чухчерьма (Архангельская область) — бывший православный храм, построенный в 1824 году, деревянный памятник архитектуры. Церковь являлась частью ансамбля-тройника Чухчемско-Ильинского погоста, наряду с колокольней (1783 год) и несохранившейся девятиглавой Ильинской церковью (1657 год). Расположена между деревнями Тарасово и Поташевская Холмогорского района.
Содержание
История и посвящение
Существующее здание церкви построено в 1824 году на месте сгоревшей в 1823 году Георгиевской церкви. Георгиевская церковь известна как минимум с 1676 года, когда новгородский митрополит Корнилий благословил постройку церкви взамен обветшавшей. До 1930 года являлась тёплым храмом «тройника», в который наряду с ней входила холодная девятиглавая Ильинская церковь (1657 год, сгорела в 1930 году) и отдельно стоящая колокольня (1783 год). В конце XIX века ансамбль церквей был центром Чухченемско-Ильинского прихода, в который входило девять деревень с населением около 1000 жителей[1].
С 1824 года освящена в честь Василия Блаженного — русского святого, московского юродивого.
Архитектура
Церковь Василия Блаженного представляет собой классический пример клетской церкви — древней формы деревянного храма. В основе церкви лежит клеть — прямоугольный сруб, который покрыт высокой двускатной (клинчатой) крышей. С восточной стороны пристроен алтарный прируб, с западной — сруб трапезной и крыльцо на два схода (утрачено)[2]. По своей архитектуре здание церкви восходит к древнему типу клетских храмов. Об этом свидетельствует заострённая двускатная крыша и крупная пятигранная бочка над алтарным прирубом. По этим признакам архитектор И. А. Бартенев датирует церковь XVIII веком, вопреки устоявшейся дате постройки (1824 год)[3]. Древние формы здания обосновывает и предположение, что церковь Василия Блаженного была воссоздана «по подобию» предшественницы, Георгиевской церкви, сгоревшей в 1823 году[4]
Колокольня
Колокольня утраченного ансамбля церквей (тройник) построена в 1783 году. В её основании находится низкий четверик, на него поставлен восьмерик, а завершается здание массивным шатром с луковичной главкой. Стены колокольни рублены «в лапу», что нехарактерно для северного зодчества, а более типично для среднерусских деревянных сооружений. Пол яруса звона находится на уровне полиц. При ремонте в 1910-х годах на ярусе звона появились балясины, хотя первоначальное ограждение было тесо́вым (теси́ны были уложены параллельно поручню)[5].
Ильинская церковь
Ильинская церковь была построена в 1657 году на месте сгоревшей и вновь уничтожена пожаром в 1930 году. По своей архитектуре подражала каменным сооружениям XVI — первой половины XVII века. В основе церкви находился сруб-четверик, покрытый четырёхскатной крышей. Завершали храм девять глав: центральная поднята на невысокий шатёр, а остальные расставлены по обрезу крыши — четыре по углам сруба, остальные по осям фасадов. Шеи-барабаны и главы были покрыты лемехом. К срубу примыкали прирубы для алтаря и для паперти, оба завершённые бочками. Паперть была окружена низкой галереей.
Внутрь церкви вела дверь, завершённая кокошником. Щель между створками двери прикрывала вертикальная накладка в виде колонки, дополненной небольшими «дыньками» и резьбой. В составе пятиярусного иконостаса находились древние иконы. Резные царские врата были украшены слюдой и басмой[6].
Иконостас
В фондах Архангельского музея изобразительных искусств находится праздничный чин иконостаса церкви Василия Блаженного деревни Чухчерьма. Иконы были вывезены из церкви, а затем, в 1983 году, переданы УВД Архангельской области в музей. Доски икон состоят из двух частей, без ковчега, писаны темперой по левкасу. У иконы «Преображение» доска цельная. Иконы отреставрированы в 1986—1987 годах, а иконы «Воскресение — Сошествие во ад» и «Рождество Богоматери» в 2002 и 2005 годах[7].
|
|
|
|
|
|
|
|
| Рождество Богоматери | Введение во храм | Сретение | Богоявление | Преображение | Распятие | Воскресение — Сошествие во Ад | Троица |
Напишите отзыв о статье "Церковь Василия Блаженного (Чухчерьма)"
Примечания
- ↑ [webirbis.aonb.ru/irbisdoc/kr/04kp010_1.pdf Краткое историческое описание приходов и церквей Архангельской Епархии. Вып.1]. — Архангельск: Издательство Архангельской церковно-археологической комиссии, 1894. — С. 371.
- ↑ Подъяпольский С.С. По Сухоне и Северной Двине. — М.: Искусство, 1969. — С. 115.
- ↑ [www.cultnord.ru/Cerkov_Vasilija_Blazhennogo_v_sele_Chuhcherma.html Культурное наследие Архангельского севера]. Церковь Василия Блаженного в селе Чухчерьма. [www.webcitation.org/68qlSVQQQ Архивировано из первоисточника 2 июля 2012].
- ↑ В.Кибирев. [www.kenozerje.17-71.com/kibirev.htm Кибирев, В. Деревянное зодчество Памятники Архангельского Севера: сборник] (1983).
- ↑ А.В.Ополовников. Русское деревянное зодчество. — М.: Искусство, 1986.
- ↑ Бартенев И.А., Фёдоров Б.Н. Архитектурные памятники Русского Севера. — Ленинград: Искусство, 1968.
- ↑ Иконы Русского Севера. т.2. — Москва: Северный Паломник, 2007. — С. 340-355. — 480 с. — ISBN 978-5-94431-219-8.
Отрывок, характеризующий Церковь Василия Блаженного (Чухчерьма)
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
